Жития святых. Июнь
- Поворотите его на спину и бейте по животу.
Тогда Афанасий, начальник воинской стражи, сказал святому:
- Повинись правителю, - ведь разве ты не чувствуешь, как все тело твое покрывается ранами?
Святой на это сказал:
- Послушайся лучше меня, советник диавола и слуга его, и лучше посоветуй сам себе и игемону своему, - как бы поскорей убедить блудницу Дафну, чтобы она согласилась жить блудно с богом вашим Аполлоном и исполнить его желание, чтобы он, разжигаемый любовью и не получая исполнения своего желания, не погиб бы жестокой смертию - я же имею одного советника - Господа нашего Иисуса Христа.
Тогда мучитель приказал принести железную доску и сказал слугам:
- Раскалите ее посильнее на огне и положите сюда этого хулителя наших богов.
Блаженный, услышав это, сказал:
- Находящийся в геенне твой Аполлон благодарит тебя за то, что ты еще более усиливаешь тот геенский огонь, в каком он теперь страдает; он воздаст тебе за это тем, что и ты вместе с ним будешь низвержен во тьму кромешную, - тогда и я посмеюсь над тобой, нечестивый благодетель Аполлона.
Когда мучившие блаженного, едва совсем не сжегши его, все-таки ничего не добились, и не могли ни льстивым советом обольстить раба Божьего, ни муками убедить его оставить веру во Христа, тогда игемон приказал воинам отвести святого, уже столь измученного, в отдельное темничное помещение и оставить его там совершенно одного, без всякого ухода за ним, - и при этом он добавил:
- Пусть никто из нечестивых христиан не называет его блаженным, ибо, беззаконно надругавшись над нашими богами, вот теперь он подвергся великим мукам.
Но святой Дула пребывал в той темнице, непрестанно славословя Бога и молясь, - да даст Он ему совершить добрый подвиг мученичества.
По прошествии пяти дней, Максим сев снова на судилищное место, спросил:
- Жив ли всезлобный последователь нечестивого христианского мудрования? Приведите его сюда!
Военачальник Афанасий на это ответил:
- Он очень тверд в исповедании своего учения и при том так бодр, что как будто не имеет ни одной раны на теле своем.
И при этом он повелел ввести мученика. Игемон, увидев, что все тело святого Дулы невредимо и что лицо его сияет, сказал воинам:
- О окаянные стражи! Не приказывал ли я вам, - чтобы вы не лечили его и не заботились об нем?
На это Пигасий, начальник нотариев, ответил:
- Клянемся величеством твоим, что согласно твоему повелению, мы содержали его в внутреннейшей части темницы и что на шее его все время висело железное изображение Геркулеса [9], тяжестью в триста литр [10]; каким же образом он теперь совершенно здоров, - этого никто из нас не знает.
Тогда святой мученик сказал: