Тогда игемон сказал:

- Что ты говоришь? Разве будет воскресение мертвых?

На это святой мученик ответил:

- Да, будет; иначе как же Бог станет судить мир, если мертвые не восстанут?

Максим сказал:

- Не хочу, чтобы ты мне говорил эти лживые слова; итак, поверь: как умрем, так мертвыми и будем лежать.

- Ты это правду сказал, - ответил мученик, - что вы мертвы, ибо веруете в мертвых идолов, и потому никогда не придете в воскресение живота, но войдете лишь в воскресение суда и вечной муки; но только подобает всем людям предстать перед судище Христово и дать ответ о всем соделанном (2 Кор.5:10).

Тогда мучитель повелел воинам связать мученика железными оковами и держать его заключенным в темнице.

На другой день, рано утром, Максим снова повелел раба Божия Дулу представить на суд, и когда мученик явился, он сказал ему:

- О нечестивый, какая тебе польза хулить наших богов?

Блаженный на это ему ответил:

- Я великую награду приемлю от Бога моего, когда укоряю ваших богов; а тебя еще живым постигнет казнь Божия.

Тогда Максим, желая осквернить святого жертвоприношением, сказал предстоящим слугам;

- Вложите в рот его жертвенное мясо и вино.

После этого блаженный сказал:

- Если ты и весь свой богомерзкий жертвенник измоешь и все это вольешь в уста мои, - то и тогда нимало этим не осквернишь раба Божьего.

На это мучитель воскликнул:

- Вот смотри, окаянный человек, ты уже вкусил жертвенного от наших алтарей!

Святой мученик на это ответил:

- Все это нисколько не бесчестит меня, мерзостный и безумный правитель.

Тогда игемон приказал повесить святого на дерево и строгать его тело до внутренностей, челюсти же его вместе с подгортанием оторвать совершенно.

После этого святой мученик сказал:

- Безумный, разве ты не знаешь, что отец твой сатана научил тебя сделать это?

Когда тело мученика было изъязвлено до костей и челюсти были оторваны, игемон приказал снова посадить его в темницу; потом, отправляясь в Тарс Киликийский [14], Максим повелел вести за собой и узника. Когда они прошли около двадцати поприщ [15], святой мученик Дула, оградив себя крестным знамением, предал Господу страдальческую душу, и его повезли уже мертвым. Когда же они были на четырнадцать поприщ от Тарса, комментарисий [16] возвестил игемону, что Дула, укорявший бесчестно богов, уже умер и теперь везется уже мертвое тело его: что же с ним делать? Игемон приказал тело бросить в глубокий ров, чтобы оно осталось без погребения. Воины же, взяв тело святого, повергли его в реку, текущую в Зефиритскую страну. И когда тело приплыло к какому-то селению, отстоящему недалеко от города Преторнады, и лежало там на берегу, собаки тамошних пастухов почуяли тело святого и один из псов, охраняя его, не допускал ни одной птице коснуться тела мученика; другой же пес, взяв в зубы пастушескую одежду, принес ее и покрыл мощи мученика. Увидев это, пастухи рассказали обо всем в селении и городе, и тотчас же множество верных людей отправилось к мощам святого мученика и благочестно приняли их, благодаря Бога, не лишившего их столь драгоценного сокровища. Взяв благоговейно тело святого мученика, они погребли его с честию, славя Господа нашего Иисуса Христа, со Отцом и Святым Духом славимого во веки. Аминь.

Память преподобного Дулы Страстотерпца

Блаженный раб Божий Дула был монахом одной из киновий [1] Египетской страны. Во взгляде его всегда светилось смирение и кротость, но по разуму он был велик и славен. Этой угодник Божий, всеми гонимый и злословимый, всегда радовался и веселился духом. Уничижавших его он считал неповинными, и молился за них Богу, - чтобы Господь не поставил им этого во грех. Возлагая всю вину на диавола, - что это он смущает братию, и с мужеством вооружаясь на него, блаженный Дула терпением, молитвой и незлобием побеждал все козни его. В таком терпении подвижник Божий пробыл двадцать лет, непоколебимо питая в сердце своем кротость и смирение.

Диавол же, не зная, чем бы, наконец, озлобить блаженного, распространил на него такую коварную ложь; причем в этом случае он напал не только на преподобного Дулу, но и на всю братию, опечалив и смутив таким образом всех безмолвников; именно - он научил одного брата, не имеющего страха Божия, проникнуть тайно в церковь и украсть там все церковные сосуды. Сделав все это, монах тот скрыл украденное и затворился в келии своей, как бы никуда перед этим не выходя.

Когда же настало время утренней службы, параекклисиарх [2], войдя в церковь, чтобы возжечь паникадила, увидел, что украдены все церковные сосуды; он тотчас же пошел и поведал об этом авве [3]. Потом по обычаю он ударил в било [4], и все братия собрались в церковь на утреннее пение.