Итак, скажите мне, прошу вас, небесные Ангелы, скажите мне, где сладкий мой Иисус, Которого я возжелал всем сердцем с того часа, когда неизреченно вкусил Его благости? Доколе Он будет скрываться от меня, доколе не приклонится ко мне Его милосердие? Он ради этой любви, приклонив небеса, сошел на землю, воплотившись от Приснодевы и светлой в душе Мариам Богоневесты. Но что случилось теперь, почему Он не является мне?

Где Ты, Иисусе мой, Иисусе мой сладчайший? Где Ты? Уже давно я не вижу Тебя, Того, Который всегда видит меня и Которого вижу я. Господи мой, Господи, да будет разорвано сейчас покрывало моей души, чтобы душа моя видела Тебя уже не как в зеркале, не как в видениях, созерцаниях и исступлениях, но явно, лицом к лицу. Чтобы она, припав в Твои святые и божественные объятия, не насытилась Тобой никогда, сладко лобзая Тебя, сладчайшего Иисуса моего и Бога моего. Ибо тогда она утолит свою неутолимую жажду Твоей любви.

Разве Ты не ответишь мне, сладкий мой Иисусе? Я вопрошаю Тебя: зачем Ты пришел на землю? Чего искал Ты в этом многоболезненном мире? Не скажешь ли мне Ты, Господи, истинная Премудрость Отца, что означает изречение из песнопения праздника Вознесения: "На раму, Спасе, заблуждшее взем естество, вознесеся, Богу и Отцу привел еси" [27]? Посему возьми и меня, Господи, из настоящей жизни и, как Твое стяжание, которое Ты купил Честною Своею Кровию, тотчас поставь меня пред Богом моим и Твоим Божиим Царством. Ибо я, Господи, раб Твой (хоть и недостойный), я раб Твой и сын рабыни Твоей и наследия Твоего [28]. Ибо и я - один от Твоего стада, Господи, ради которого много пострадав, Ты, сладкий мой Иисусе, Владыко мой, освободил меня от вечного рабства горькой смерти, по Своим богатым милостям даровав мне вечную жизнь.

Ты, Господи, не берешь меня к Себе, дабы я насладился Тобой так, как желаю того, душа моя сильно скорбит от разлуки с Тобой. Ведь Ты, Господи,- Испытующий внутренняя моя, желание и эрос сердца моего к Тебе. Почему же Ты отдаляешь от меня Свое Царствие? Да приидет, Господи, Царствие Твое ко мне сейчас. Ибо утроба моя сгорела от любви Твоей и желания Твоего наслаждения.

Что получится, Господи, если очень голодному человеку показать теплый и пышный хлеб, но не дать его в пищу? Может быть, он наслаждается тем, что видит его? Как же я насыщусь, Боже мой, Боже мой, когда Ты являешь душе моей Свою благодать на короткое время, а потом снова скрываешь ее от меня? Разве это не зной и огонь для меня? Я познал, Господи, познал и из малого и краткого явления Твоей святой благодати, которую, когда благоволишь, время от времени показываешь Своему смиренному рабу, очень хорошо уразумел, что Ты - ненасытимое насыщение всякого духовного блага.

Но теперь, Господи, когда я узнал То, Чем Ты являешься, почему Ты лишаешь меня этого и не позволяешь, чтобы я это имел всегда, вечно и присно, когда Ты переместишь меня туда, где находишься Ты - Бог сердца моего, ненасытное насыщение всякого духовного и неизреченного насыщения?

Что бывает, Господи, когда земной царь освобождает от уз осужденного человека и приводит его в свои царские сокровищницы, показывая ему все свое царское добро и обещая ему и некие иные великие и дорогие вещи, а потом снова сажает его в темницу, в которой заключенный не получает никакого утешения?

Какое утешение может иметь моя душа, сладкий мой Иисусе, сладкий нектар для моей души, когда Ты, Господь мой и Бог мой, только показываешь моей душе чудесную благодать и божественную сладость Твоего Царства (как бы разрешая меня от оков смиренного моего тела, чтобы ввести в простор Своего неизреченного Царства) и затем снова сокрываешь от моей смиренной души Свою божественную благодать, как бы запирая меня вновь в темницу этого жалкого тела?

Все зависит от Твоего веления, Господи. Все, чего бы Ты ни пожелал, исполняется тотчас. Ибо, Господи, что из того, чему Ты пожелал быть, не обрело бытия в тот же миг, как только Ты сказал и благоизволил? Ты, Господи, сказал, чтобы было сотворено небо, и тотчас стало так. Ты сказал, чтобы была сотворена земля, и она была сотворена. Слово Твое, повелевающее чему бы то ни было прийти в бытие, тут же становится делом. Сказано - сделано. Теперь, Господи, разве это великое дело - сказать одно сладкое слово и для меня, чтобы оно стало делом? Ей, Господи, сбывается, сбывается, потому что чего бы Ты ни пожелал, все сбывается. Ты Бог, Господи, и можешь сделать все, что пожелаешь. Бог наш на небеси и на земли, вся елика восхоте, сотвори [29]. О, если бы, Господи, то, чего возжелал от сердца Твой молитвенник, как можно быстрее дала мне Твоя благость! Аминь! Буди!".

Но, о блаженный иерей и служитель Господень! Ты поклоняешься Тому, увидев Которого сидящим на Престоле славы и воспеваемым мириадами мириад Ангелов, пророк Исаия содрогнулся от страха. Ты беседуешь дерзновенно с Тем, на неизреченную светлость Которого не смеют взглянуть Серафимы, покрывая двумя крыльями свои лица, двумя крыльями закрывая ноги, чтобы не опалиться от огня Божества, а двумя крыльями паря благоговейно вокруг Престола Божества. Они воспевают, поют, вопиют, взывают и глаголют: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! небо и земля полны славы Его! [30]. Ты берешь и прикасаешься к Тому, взять Которого и прикоснуться к Которому невозможно. И, держа в своих руках Недержимого, всеблагоговейно возглашаешь: "Вонмем. Святая святым…" - и проливаешь из обоих глаз реки и потоки слез, которыми орошаются твое лицо и борода. Когда, проливая слезы, ты держишь Того, Кто могущественно держит и тебя и всю тварь, и когда видишь Того, Кто призирает на землю, и она трясется [31], тогда, прошу ради любви, которую ты имеешь к Раздробляемому тобой и Неразделяемому, помяни меня пред Тем, Который всегда ядомый и никогда не иждиваемый [32].

Его, прошу тебя, умоли за меня, бедного, не имеющего и следа доброты, дабы Он во Втором Своем Пришествии, когда будет судить весь мир, обратил на меня милостивое и сладчайшее око. Ибо я, смиренный молитвенник твоей святыни, верю, что твою молитву Бог всегда слышит. Но более всего Христос близок к тебе в тот час, когда ты, совершая Божественное Тайнодействие, проливаешь пред Его божественным величием обильнейшие слезы и с чистой любовью умоляешь Его за всю вселенную. Лучшего и более подходящего часа для того, чтобы ты был услышан, не существует. Ибо в этот час Святой Хлеб - так я называю Пречистое Тело Христово - еще находится в твоих устах, очи твои ручьем проливают слезы, руки твои отирают святой дискос, твой язык и твоя мысль молятся и говорят: "Отмый, Человеколюбче, грехи, беззакония, прегрешения зде поминавшихся рабов Твоих (того-то и того-то)" [33]. Потому прошу тебя, служитель Вышнего, тогда замолви Христу словечко и обо мне и урони одну каплю слез о моей отчаявшейся душе. Ибо одной силой обладают твои чистые слезы, которые ты проливаешь на святой престол в этот час, и другой силой обладают мои слезы, скудные и не имеющие дерзновения. Потому что слезы, которые грешник проливает о своих грехах, подобны слезам блудницы, мытаря и прочих грешников, которые едва спаслись благодаря им. Но слезы, которые о любви Христовой проливает во время Литургии праведный, достойный и безукоризненный иерей, гораздо более честны и приятны Самому Христу. Такими были слезы Преславной Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии и слезы святого Иоанна Богослова, которые он пролил при распятии Христовом.

Но Ты, Господи Иисусе Христе, эрос, любовь, веселие и неизреченная сладость всех, любящих Тебя от всей души, умоляемый этими слезами, очисти и нас от всякого беззакония и греха и паче снега убели нашу потемневшую душу. Аминь.

Иногда чистый иерей и достойный служитель Господень, облачившись в священнические ризы и совершая священнодействие, в исступлении видит себя подобным пламени огня. Как только он узрит это видение, тотчас тает от умиления его сердце. Потому, доколе не закончит Божественной Литургии, он все пребывает в умилении. Так нам однажды рассказал некий иерей, которого после Божественной Литургии спросили, почему он во время великого входа на Херувимской песни, обходя с Дарами храм [34], пришел в такое умиление.

"Когда,- сказал он,- положив крестное знамение, я возложил на свою главу святой дискос, придерживая его левой рукой, и произнес: "Взыде Бог в воскликновении, Господь во гласе трубне" [35], нечто уязвило мое сердце, и оно (мое сердце) затрепетало внутри с неким духовным ликованием. Снова же сотворив правой рукой крестное знамение, я взял в правую руку святой потир и, встречая его, произнес: "Сила. Святый Боже" [36]. При слове "Боже" снова возрадовалось радостью мое сердце, что и подвигло меня на умиление. Поворачиваясь с Дарами, чтобы выйти из алтаря для совершения входа, я смотрел перед собой со страхом и радостью. И в тот момент, когда я был крайне внимательным, смотря вперед, вот, вижу себя всего подобным огню. То есть мне показалось, что я весь, от ног до головы, был огнем, очень красным, таким, каким ночью кажутся раскаленные угли. Одновременно с этим вот я вижу снова себя подобным огненному пламени. То есть я весь был не просто горящим углем и не просто огнем, но одновременно и в то же самое время я был и чистым огнем, исходящим от раскаленных углей, и пылающим огненным пламенем. То есть я был и как огненное пламя. Я видел, что это пламя исходило из меня и возвышалось прямо над моей головой почти на аршин вверх. Я видел, что посредине этого пламени я держал дискос. Видя это, я изумлялся. Ибо во время созерцания я не знал, что это исступление. Но мне казалось, что это действительное явление, потому я пребывал в удивлении и восхищении.