Сказал неопределенно: некоторые, желая обнаружить их пред всеми. Ибо много было таких, которые перешли от идолослужения к вере, но которые даже доселе, то есть и после того, как уверовали, едят идоложертвенное, как жертвы идольские. С совестью, признающею идолов, то есть имея об идолах такое же мнение, какое имели до обращения, почитая их за нечто и боясь их, как могущих нанести вред. Посему не сказал, что идолы оскверняют, но что совесть их (ядущих) оскверняется, так как она слаба и не может понять, что идолы ничто, ибо они сами по себе не могут осквернять никого. Итак, пойми, что ядущие идоложертвенное испытывают подобное тому, как если бы кто-нибудь, по обычаю иудейскому, почитал прикосновение к мертвецу осквернением, но, видя, что другие прикасаются к нему с чистой совестью, из стыда пред ними прикоснулся бы и сам: он не осквернился бы, но осквернился бы в совести, будучи осуждаем ею.

Пища не приближает нас к Богу.

Дабы не сказал кто-нибудь "я ем с чистой совестью, и что мне за дело, если кто по своей немощи соблазняется", объясняет, что и самое ядение идоложертвенного, хотя бы с решительным презрением к идолам, не имеет никакого значения. Ибо хотя бы брат твой и не соблазнился, то и в таком случае ты не сделал бы ничего похвального и богоугодного, потому что пища не приближает нас к Богу.

Ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем.

То есть ни в случае ядения мы не имеем никакого превосходства пред другими и не совершаем дела, особенно угодного Богу, ни в случае неядения не терпим потери и унижения.

Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных.

Этим устрашает их. И не сказал: это знание ваше, но эта свобода, то есть самовольство и гордость да не послужат соблазном для слабых. Более виновными делает их то, что они не щадят слабых, которым должно было бы помогать.

Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище, то совесть ею, как немощного, не расположит ли и его есть идоложертвенное?

То есть: если кто-нибудь слабый увидит тебя, как ты называешь себя, совершенного, едящим идоложертвенное, то не найдет ли он большего повода к тому, чтобы и самому есть идоложертвенное, и не более ли еще утвердится (это значит расположить) в мнении, что идол есть нечто? Ибо, не зная твоей мысли, с какой ты это делаешь, он, без сомнения, почтет твой поступок увещанием.

И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос.

Таким образом, совершенство твое будет причиной погибели другого, и притом слабого, и такого, за которого Христос умер. "Если же Христос не отказался и умереть за него, как же тебе не воздержаться от яств, чтобы он не соблазнился твоею пищею (εί ώε)", - говорит Златоуст.

А согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа.

Не сказал: соблазняя, но: уязвляя, дабы показать жестокость их, когда они уязвляют и слабую совесть. На самый же верх преступления возвел этот грех, когда сказал: согрешаете против Христа. В каком же смысле этот грех совершается против Христа? Не в одном, а именно: Христос усвояет делаемое рабам Его Себе; уязвляемые суть Его тело и члены; они разрушают то, что Он совершил чрез собственное заклание, то есть спасение.

И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего.