Ездили на место мученической кончины апостола. Это от собора очень далеко. Там теперь монастырь траппистов – молчальников.

В соборе, средней величины, бьют три ключа: они будто бы выступили с тех пор, как отрубленная глава святого апостола Павла трижды подпрыгивала по земле; ключи и открылись на местах, где голова касалась земли. Тут же – остаток колонны, к которой был привязан Иисус Христос после суда. А под храмом – тесная пещера, в которую был заключен апостол Павел пред казнью. Этот собор, довольно чистый и благоукрашенный, вероятно, назначен для богомольцев приходящих. А рядом другой – совсем простой по отделке собор для монахов; в нем нет никаких украшений, даже потолка нет, а прямо видна крыша, на стенах никаких изображений. Собор весьма большой. Жизнь монахи проводят самую простую; они сами исполняют здесь все работы монастыря по послушанию, причем все молчат; говорить может только приставленный к приему богомольцев брат. Трапеза не обильна, хотя ежедневно дается по одной с четвертью – по одной с половиной бутылочке белого итальянского вина на брата. По устройству трапеза буквально как в наших монастырях: посредине – кафедра для чтения житий, за трапезой подают по звонку старшего и все прочее. Спальная комната общая, но каждому в ней по отдельной каморе; в католических монастырях днем все живут и занимаются делами вместе в общих помещениях, и только на ночь всяк остается один сам с собой. Все ложатся в 7 часов, а в 2 часа встают на молитву и прочие послушания; есть и будильщик брат. Были и в комнате общих собраний братии на совет; там занимались двое какими-то бумажными делами, накинувши на голову свои шлыки, похожие на наши башлыки; при нашем приходе они даже не повернулись посмотреть – что за люди вошли. В монастыре кругом замечательная тишина, по словам отца архимандрита С. напоминающая буддийские монастыри в Японии. В монастырь приходили парами и толпами, должно быть, католические семинаристы или студентики и подолгу молились в храме, стоя на коленях, облокотясь на скамейки; а иные, может быть, приходили и на свидания с братиями или на совет. И по дороге нам много попадалось их. Это мне весьма напомнило доброе время жизни в академии, когда и мы с отцом И. А. и другими ходили в скиты на богомолье или на совет к старцам. Было ужасно холодно и сыро; мы зашли в монастырскую лавку и купили по алюминиевому жетону, на котором изображено усечение главы апостола Павла; а монах предложил свое обычное для посетителей угощение – по рюмке ликеру монастырского производства; ликер оказался весьма крепким, хотя рюмочки самые маленькие.

Оттуда направились в храм Младенца Иисуса, где находится богато украшенная статуя Младенца Иисуса, пред которой в известные дни совершают разные церемонии богослужебные. Храм прекрасный и поместительный, только темноватый. По соседству всходили на Тарпейскую скалу, с которой некогда сбрасывали осужденных на смерть. Заходили в храм Богородицы, известный под именем SoprMinerva; храм по архитектуре уже переходный к готическому, и колонны не поодиночке, а группами, престолов тоже много, и все у стены. Заметим вообще, что главный престол ставится посредине теперь только в базиликах, которые все папские; на этом престоле только папа и совершает мессу или тот, кому он даст на то особую буллу.

Зашли в храм Иезуитов, как раз во время проповеди перед вечерним богослужением. Там один батюшка говорил проповедь, стоя на высокой кафедре посредине церкви с правой стороны. Голос старческий, слабый, но весьма внятный; говорит не торопясь, раздельно, ясно и с большим воодушевлением, только очень много жестикулирует, размахивая руками, топая ногами, взмахивая рясой, бегая по кафедре и т. п.; замечательно много актерства в приемах, желания казаться как можно более утонченным в манерах и свободным. Народу в храме кругом кафедры набралось весьма много, все, конечно, сидят на стульях и весьма внимательно слушают всякое слово, по-видимому, воодушевленного проповедника, да еще старика. Народ больше чистый, но много и простых; очевидно, жажда слушать слово Божие есть у всех здесь, и есть ей богатое удовлетворение. Католики не дремлют и стараются всячески воздействовать на народ, чтобы собирать и держать его у себя. И народ у них действительно в руках: он слушает своих наставников, как вестников воли Божией. Положим, они глубоко заблуждаются и всех держат в своей ереси, искажающей весь смысл христианской жизни, как жизни в Церкви, возглавляемой и облагодатствуемой Христом. Напротив, весь строй папства таков, что у них нет Церкви, а есть только папа да его сподручники, властно спасающие или отвергающие покорных или непокорных своих овец. Поэтому католики, образно выражаясь, привыкли бессознательно следовать за своим пастором, держась за его рясу, в уверенности, что он непременно приведет в рай, хотя бы и тяжкий грешник был кто, ибо у папы много преизбыточествующей благодати на всякие грехи и на всяких грешников, подчиняющихся ему. И эта система так здесь проникла в самую природу католиков, что папа и его сподручники действительно держат все в своей власти и авторитет их в народе весьма высок. При нас, например, в соборе святого Николая в Бари католичка дама, только прикоснувшись своей рукой руки патера, поцеловала потом тот палец своей руки, которым прикасалась, очевидно, в убеждении, что она уже получила таким образом благословение. Этот собор Иисуса, весьма обширный и украшенный, двумя рядами колонн разделен на три корабля: средний и два боковых. Теперь он почему-то декорирован красною материею – должно быть, будет или был какой-нибудь праздник; престол светло освещен множеством свечей в виде венца до потолка – должно быть, скоро начнется богослужение. Но мы за весь день так устали и проголодались, что, надеясь быть за богослужением в другой раз, на этот раз не остались в соборе. Проповеди, конечно, понять не могли, хотя отец архимандрит С. и понимает несколько итальянский язык.

Это был первый случай, когда мы хоть немного увидели и церковную жизнь папства.

Ноября 15-го утром мы отправились в собор святого апостола Петра. Перед собором громадная чистая площадь, обнесенная железною решеткою; на площади бьют сильные фонтаны; по бокам идут различные постройки и дворцы, в общем известные под именем Ватикана. Среди соседних больших построек собор святого Петра с внешней стороны не производит впечатления чего-то особенно громадного и величественного, тем более, что его громадный на самом деле купол закрывается громадным и фигуристым главным портиком. Но внутри действительно такое богатство и величие, что зараз даже не охватишь: глаза как-то разбегаются, теряешься, на что смотреть и чему удивляться; да и сам среди этой громады как бы исчезаешь, потому что кажешься себе таким незаметным среди такого величественного храма. Действительно, собор представляет нечто необъятное для глаза. Как и во всех базиликах, главный престол в нем находится посредине храма; под ним устроена крипта, в которой показывают части мощей апостолов Петра и Павла и будто бы остатки гробниц их. Кругом горит множество лампад. В самом переди, на месте папского престола, алтарь, над которым возвышается великолепно украшенный балдахин, внутри которого будто бы седа лище апостола Петра, заделанное в золото. А для папы устраивают между этими двумя престолами на ступеньках особое возвышенное седалище; на нем сидя, он недавно принимал пилигримов. Недалеко от главного престола, направо, бронзовая статуя сидящего апостола Петра с жезлом в руках и сиянием на голове; все проходящие мимо непременно целуют его правую ногу, отчего она заметно высветлилась. Собор внутри кругом украшен замечательной работы мраморными статуями разных пап.

На левой стороне от главного престола, на выступе в стене, временный папский гроб, в который кладут тело умершего папы, пока не сделают настоящего гроба: гроб мраморный и очень высоко от полу. Собор такой громадный, что Цареградская София меньше половины площади главного серединного нефа корабля. На полу собора отмечено пропорциональное отношение его величины к величине других замечательных в свете христианских храмов; все они высматривают перед ним малютками. Главный купол, мозаично украшенный, весь открыт и по своей величине представляется как будто широким сводом небесным, а разгуливающие там люди кажутся какими-то маленькими-маленькими карликами. Забирались и мы туда: так высоко, что оттуда даже страшно смотреть вниз. Забирались даже на внешний портик купола под самое его верхнее яблоко; оттуда видно даже море на большое пространство. Еще выше подниматься в самое яблоко не захотелось: высоко, ноги устали, да и народу нужно много переждать, пока все туда партиями войдут и выйдут. Крыша собора плоская и образует громадную площадь, оттуда открывается хороший вид на весь город и далеко на окрестности. Фигуры разных апостолов на главном фасаде портика, снизу представляющиеся маленькими, на самом деле громадные. Престолов в соборе, конечно, весьма много, и на многих совершаются тайные мессы. У католиков на одном престоле можно совершать в один день несколько месс; бывает даже, что два патера на одном алтаре с разных его сторон совер шают каждый свою мессу, обратясь друг к другу лицом. Народу в соборе очень много, но среди них много и не богомольцев, а простых зрителей. Приходят разные патеры и семинаристы, встают на колени перед престолами и подолгу молятся. Вообще семинаристы часто заходят в храм именно для молитвы. Форма платья по покрою у них у всех одинаковая, но различается по цвету разных частей: есть совершенно черные, совсем красные, синие, с синими полосками на черных капюшонах, с красными полосками на черных поясах и т.п.; платье похоже на наши подрясники, только с капюшоном; у всех черные пуховые шляпы. Поодиночке семинаристов не видно. Над главным входным портиком в соборе – окно, из которого папа прежде благословлял народ в Пасху, но после того, как Рим отняли у него, он рассердился и этой благодати не подает прежде святому городу.

Из собора прошли в папский музей, богатый разными коллекциями; здесь много подлинных классических произведений искусства – например, Лаокоон, Аполлон Бельведерский и др. Всех отделов мы не успели осмотреть, так как пробило 2 часа, когда всех посетителей попросили о выходе. Вероятно, еще успеем зайти в другой раз и осмотреть вместе с картинной папской галереей. Направо перед собором – Ватикан, дворец папы и двора его. Ватикан не производит впечатления чего-то особенно величественного, может быть, и потому, что он как-то сдавлен окружающими его строениями. А на самом деле в нем насчитывают подавляющее количество комнат, и конечно не маленьких. За дворцом – прекрасный сад, в котором летняя резиденция папы. Говорят, иногда можно видеть в саду папу гуляющим; он будто бы очень любит ловить сетками птиц. Приятное удовольствие и забава. Самый Ватикан производит впечатление какого-то мрачного замка; впрочем, и все здесь в Риме имеет мрачный вид, как будто все развалины восстановленные; да и действительных развалин можно много встретить на всяком шагу.

Отправились в Пантеон – громадный храм круглой формы, совершенно открытый и светлый; купол без всяких украшений; да и во обще в храме не заметно никакого великолепия в украшении, в нем так все просто. Говорят, папы, рассердившись на город по отнятии его из их власти, все, что было дорогого и прекрасного в этом храме, сняли, а он будто бы был прежде весьма великолепен и благоукрашен. Теперь ведь здесь погребен император Виктор Эммануил, при котором и случилось освобождение Рима от власти папы: как же папам не сердиться за это и на самый храм, в котором покоится тело ненавистного им человека? И этот величественный и, по устройству, прекрасный храм производит впечатление именно чего-то или недоконченного или же после лишенного всяких украшений. Прежде это был языческий пантеон – храм всех богов, а со времени христианства он стал храмом во имя всех святых. Прекрасная замена одного бессмысленного посвящения храма чуждым божественной власти многочисленным богам посвящением целому сонму святых, окружающих славный престол Единого Царя неба и земли Господа Славы.

Недалеко отсюда прошли на древнеримский форум. Там видели откопанные развалины старины Рима классической поры его языческого существования. От базилики Юлия сохранилась только часть колонн. Много лучше сохранился храм Весты: тут ясно указывают и место жертвоприношений, и обитание весталок и т.п. Из многочисленных дворцов всего лучше сохранились дворцы Нерона. Они представляют из себя цельные остовы старинных дворцов этого императора. Здания тянутся на большое пространство и очень высоки; вероятно, прежде они представляли из себя действительно нечто очень величественное и внушительное: с обычным или чему-либо подобному равным не помирилась бы душа гордого Нерона. Походили мы по форуму, погадали – как это все там происходило в старину, помечтали над судьбами истории. Да... на этом самом месте созидалась длинная, сложная и бурная история Рима; здесь люди действовали, думали, спорили, мечтали. И вот их руками Бог воздвиг славный Рим, обладателя вселенной, чтобы на нем же показать и всю суету че ловеческих земных начинаний. Рим, кроме стремления к славе и расширению своей власти до концов земли, кроме этого горделивого стремления, не имел ничего высшего. И вот он, до небес вознесшийся, но оказавшийся без прочного основания, пал и оставил после себя только груды развалин, как свидетельство непрочности всего земного. Но на месте Рима языческого возник новый Рим – христианский, разросшийся на крови тех самых отверженных гордым древним Римом христиан, которые не находили себе и места среди него, а должны были, как странники и скитальцы, укрываться под землей.

Неподалеку от форума видны остатки трех апсид базилики царя Константина, когда он был еще язычником; она – образец остальных здешних базилик. Сохранились три передние апсиды, полукруглые, с куполами; здание было, очевидно, величественное, судя по громадным остаткам его.

Ноября 16-го мы ходили в церковь святой Марии Маджиоре, то есть большей. Там застали мессу. Совершал ее патер в прекрасном красном, шитом золотом, облачении; ему прислуживал диакон, у которого через левое плечо под правую руку перекинута широкая бархатная полоса, тоже вышитая золотом, это – орарь; перед престолом под ступеньками стоял еще патер, у которого сверх священнического облачения была накинута как бы наша короткая фелонь, а на спине было большое вышитое золотом сияние. Этот патер иногда тоже подходил к престолу и принимал участие в разных действиях богослужения; а большею частью он стоял внизу, покрытый воздухом, который потом отложил. Во время причащения главный патер, священнодействовавший, положил свои руки на плечи этого патера, а сей как бы ему возложил таким же образом свои руки и потом пошел то же сделал с патером, стоявшим первым в стасидии, а тот своему соседу, и так пошло кругом: должно быть, лобзание мира, как наше: «Христос посреде нас». Пел хор, вероятно, ватиканских кастратов, так как иногда слышны были дисканты совсем не детского горла и груди. Но пели хорошо. Органа не было. Говорят, Папа Лев XIII вообще старается вывести орган из церковного употребления и вместо того заводит пение, восстановляя древние напевы. Это и хорошо.

После мессы все с пением и светильниками пошли в ризницу вместе со священнодействовавшими; главный патер нес в руках сосуды для таинства. Народу во все время богослужения в соборе было весьма много, может быть, и потому особенно, что было воскресенье; нам пришлось стоять очень тесно, чтобы хоть сколько-нибудь быть поближе к священнодействовавшим и видеть все обряды. Вдали от родины, где теперь храмы переполнены всюду усердными русским богомольцами, нам приятно было видеть и здесь эту жажду человечества вообще к общению с Богом. Даже здесь в Италии, как ни стараются унизить католичество в противовес его прежнему величию, как ни стараются поэтому омирщить итальянцев, религиозный дух сам по себе остается всегда мощною силою, если его стараются хоть сколько-нибудь удовлетворить. Придут ли когда-нибудь во двор Истинного и Единого Пастыря Христова и эти овцы, заковавшие себя в узы папства?

Отсюда пошли в церковь святого Пуденцианы; она на том самом месте, где некогда стоял дом сенатора Пуда, у которого некоторое время проживал апостол Павел. На левой стороне здесь показывают престол с доской под ним, на которой апостол Павел совершал Евхаристию во время своего пребывания в доме Пуда. Недалеко от этого престола показывают колодезь, в котором сложены кости многочисленных здешних мучеников.