Ноября 18-го. С утра отправились за город и видели храм апостола Петра «в веригах», которые и показывают под престолом в ковчежце, и храм на Яникульском холме, то есть на месте распятия Апостола; во дворике этого храма показывают и место самого распятия, над которым теперь нечто вроде часовни, из-под которой берут песок; взяли и мы. В первом храме в главной апсиде прекрасная мозаичная икона святого Севастиана мученика. Яникульский холм занимает очень высокое положение над городом, который с него виден прекрасно; там разведен новый сквер, украшенный статуэтками разных новейших государственных уже деятелей и знаменитостей.

Оттуда проехали в храм священномученика Климента. Верхний его этаж – образец древних базилик. Храм очень высокий и длинный, но не особенно широкий; двумя рядами колонн разделен на три корабля, из которых в срединном устроена особая мраморная преграда (аршина 1,5 высотой), – вероятно, для каноников собора, так как там устроены амвоны для чтения апостола и Евангелия с обоих боков впереди, а по сторонам стасидии; эта преграда перенесена из нижней древнейшей базилики. На возвышении, приблизительно в 3–4 ступеньки, совершенно отдельно от храма, как в наших церквах, – главный алтарь, под которым почивают мощи святых Климента Римского и Игнатия Богоносца, как свидетельствует надпись на престоле; преграды между алтарем и храмом нет; в апсиде на четырех ступеньках – кафедра епископа, а направо и налево – места для священников. В куполе апсиды – прекрасно сохранившаяся древняя мозаика; изображены Христос и по сторонам Богородица и апостолы.

Старинная живопись – совершенно византийская. Этот храм производит впечатление отчасти оставленного и забытого: не заметно в нем никакого благолепия, а напротив – как-то пусто всюду, даже посетителей не заметно; и храм бывает открыт только в известные часы дня. Должно быть, и папы не особенно дорожат этой редкостью и стариной – памятником одного из первых своих предшественников. Спускались мы и вниз; там остатки самой древней базилики, она совершенно темная и весьма сырая, везде сочится и струится вода; должно быть, от времени вся постройка углубилась в землю, как стоящая в сыром месте. Длина ее кажется одинаковой с верхней базиликой, но на самом деле значительно больше. Колоннами она была разделена на пять кораблей; но от колонн теперь видны только остатки, заделанные в стенах, устроенных сводами. Алтарь здесь, очевидно, был устроен так же, как вверху. По местам можно разобрать ясные остатки старинной фресковой живописи. Направо на стене изображение Святых Кирилла и Мефодия; почти у самой иконы указывают и гроб святого Кирилла, а где его мощи – неизвестно. Недалеко от этого места по восточной стене спуск в нижний храм, еще языческий, в котором святой Климент и предавался разным мистериям, еще будучи язычником; теперь проникнуть туда уже совершенно нельзя, так как этот храм совершенно залит водой, в отверстие даже слышно, как каплет вода с потолка. Все это место и постройка были собственностью Климента.

Отсюда проехали в храм святой мученицы Цецилии, мраморная фигура которой устроена над главным престолом; святая изображена лежащею умершею, должно быть, после мучений; а направо в особом притворе указывают баню в доме святой, где она и была замучена. Храм устроен на родовой земле святой Цецилии и на месте ее кончины.

Недалеко отсюда храм, известный под именем «Bocca del veritate»; в нем все устроено так же, как в храме святого Климента. Те перь он возобновляется и заставлен лесами. По стенам кругом видна фресковая живопись, есть совсем византийские иконы, какие и у нас теперь в употреблении. Что сделают с древними украшениями при возобновлении, не знаю. Собор очень обширен.

Свое название этот храм получил от древнего на его месте языческого храма, от которого в теперешнем храме сохранились колонны. В притворе указывают каменное круглое, в размер большого мельничного жернова, изображение лица, вероятно, какого-нибудь бога, с открытыми глазами и ртом; в древности для окончательного решения спора или суда над преступником обвиняемых приводили к этой фигуре и заставляли вложить ей в рот свою руку: верили, что если вложит лжец, то вернуть обратно не сможет, а справедливый не потерпит никакого вреда. Вероятно, крепко натолковали жрецы это суеверие, так что едва ли какой лжец осмеливался на такую последнюю меру; так это верование и осталось ни разу не опровергнутым.

А может быть, и лжецы безнаказанными оставались именно благодаря этой модели.

Сегодня еще раз были в Ватикане, чтобы осмотреть все остальные его достопримечательности. Осмотрели славную всюду Сикстинскую капеллу, которая славится прекрасными картинами разных художников первоклассных, особенно Микеланджело. Капелла – крестовый храм папы, в котором он и совершает обычно свою мессу.

Она представляет из себя длинный, но не очень широкий храм, посередине поперек зачем-то разделенный железной высокой решеткой; по бокам устроен помост в одну ступеньку, для чего – не знаю. Престол в ней один, у восточной стены. Высокий храм весь расписан сплошь разными картинами. Над престолом во всю стену – картина Страшного Суда, а в куполе история мироздания – картины Микеланджело. На мой взгляд, картины не соответствуют духу христианства. Христианское художество должно отображать в себе весь смысл или самый дух христианства; важно, чтобы всякая художест венная картина воспроизводила соответствующее духу христианской Церкви и зрителей возвышала до истинно духовных чувствований и представлений. Вот этого-то, на мой взгляд, и нет в знаменитой Сикстинской капелле. Картина Страшного Суда – это изображение борьбы каких-то страшных титанов: все святые и прочие люди какие-то великаны, обнаженные и толстые титаны, ничего духовного не являющие в своем виде; это – не подвижники веры, поработившие плоть духу, а, напротив, усердные гимнастеры и борцы, как бы гордящиеся основательностью и мощью своего тела, прекрасно развитыми мускулами; на лицах их не написано никакой силы веры или силы духа; напротив, лица их дышат самоуверенностью силачей, которым ничего не стоит раздавить кого угодно. Господь изображен в виде какого-то исполненного физической силы охранителя общественного порядка, а не в виде Превышемирного Духа – мудрого Управителя всей вселенной. Местами современники художника указывали в картине Страшного Суда изображения разных современных ему папских деятелей; но так как некоторые из сих слуг непогрешимого папы были изображены далеко не на почетном месте, то многие оскорбились, узнавши себя, и автор картины за это серьезно поплатился. В общем вся картина представляет нечто совсем неуместное в храме, – самая обычная картина Страшного Суда, какую можно видеть в наших соборах, гораздо осмысленнее и более содержательна в сравнении с этой фантазией прославленного художника. Картина мироздания лучше и осмысленнее. Но в общем вся капелла ничего святого не внушает. И, однако, все с великим удовольствием подробно всматриваются в каждую черточку картин капеллы, с благоговением поднимая голову и выражая удовольствие охами и ахами, – вероятно, больше потому, что уж очень прославился этот самый Микеланджело.

По соседству заходили в Ватиканскую картинную галерею; она не многосложна и не богата картинами; есть и хорошие картины, но христианского в большинстве их мало заметно. Есть, впрочем, картины, перед которыми, вероятно, невольно всякий остановится: так они внушительны. Вот, например, картины мучений католических миссионеров в Китае, Японии, Африке и т.п. Вероятно, смотря на них, католические семинаристы невольно и сами проникаются желанием или намерением подражать подвигам этих страдальцев в деле проповеди о Христе.

Всякие средства, думалось мне, нужно употреблять к тому, чтобы пробуждать в юношах идеальные стремления, чтобы они помнили не только цель – прекрасное окончание курса, а главным образом то, что после того им нужно иметь настоящее дело в руках и делать его как следует, ибо и дело это не простое, а церковное, единственно важное. Средств для этого множество, только бы иметь усердие пользоваться ими. Важно одно, чтобы всячески вводить питомцев наших духовных школ в круг церковной жизни, чтобы они знали, что делается в Церкви и в мире Божием, в каком положении интересы Церкви занимают теперь мир, с которым им придется знаться, что нужно им самим иметь у себя в запасе для успешного и возвышенного, а не теплохладного или мечтательного делания. У нас теперь всякий год появляется множество и книг и журналов, обсуждающих именно дела настоящей церковной жизни; вот и важно, чтобы руководящие воспитанием и обучением вводили питомцев в известность всего этого, насколько это полезно будет для них, стараясь приподнять в них пастырский дух, желание и воодушевление служить Церкви и спасению ближних. Вот что мне думалось пред этими поразительными картинами в папской картинной галерее, пред которыми по временам останавливались и засматривались проходившие семинаристы.

Поднимались на гору и прокатились по парку на Пинче; парк очень обширный и прекрасный: множество деревьев, дающих большую тень, цветы издают прекрасный запах и украшают сад, в разных местах устроены пруды, в одном из которых важно плавают солидные черные лебеди, местами бьют фонтаны, расставлены разные колонны и статуи со статуэтками. Очень приятное местечко. Недаром здесь гуляет множество католических семинаристов. Они разодеты в разные формы, по народностям; между прочим, кажется, венгерцы – в совершенно красном платье. Все они такие жизнерадостные и здоровые ребята; одни усердно учат уроки, другие беседуют.

Да, большая армия у папы; и притом это все люди, ничем большею частию не связанные, потому что большею частию это сироты бесприютные; и потом они остаются свободными и от семьи, и от всяких других стеснений, поступая в полное распоряжение папы.

Недаром католиков везде можно видеть как проповедников папства.