которая нашла в себе такую глубину и такую

крепость, что она сумела, смогла полюбить

единственной, неповторимой любовью одного

человека с готовностью оставить все и быть с ним;

последовать за ним, куда бы он ни пошел. А слово Агнец

напоминает нам о ветхозаветном пасхальном

ягненке, который впервые был заклан в ту ночь,

когда евреи бежали из Египта [3] : непорочный,

невинный агнец, жертва человеческого греха.

Позже этот образ был перенесен на Спасителя

Христа как на непорочного Страдальца, который

принял муки, потому что люди отпали от Бога и

перестали быть в полном смысле людьми.

Итак, образ, данный нам в лице

Невесты Агнца- образ трагической любви; любви,

проходящей свой путь в нашем трагическом мире в

полном сознании этого трагизма, принимающей этот

трагизм не как нежеланную, отвергаемую муку, а

как призвание, как участие и в судьбе самого

мира, и в тайнах Божиих.

Оба эти образа говорят о любви: любви

совершенной, любви жертвенной до конца, любви

ликующей. В одной древней рукописи Евангелия [4] \есть место,

где спрашивают Христа: “Когда придет Царство

Божие?” И Христос отвечает: “Царство Божие уже

пришло там, где двое- уже не двое, а одно…”

Можно тогда поставить вопрос: если

Царство Божие на самом деле пришло в браке, то

каково отношение этого Царства к человеку,

выбирающему одинокую жизнь? В Церкви существуют

два института, которые кажутся противоположными

друг другу: это брак и монашество. Вместе с тем

для всякого человека, который принадлежит

Церкви, является ее членом, живет ее жизнью,

совершенно ясно, что противоречий в ее бытии, ее

сущности быть не может. И на самом деле, если

продумать вопрос о браке и монашестве в их

существе, делается ясно, что брак и

монашество- как бы два лика одной и той же

Церкви. В браке единство бросается в глаза: двое

соединяют свою судьбу так, чтобы весь свой земной

путь пройти вместе. В монашестве человек отходит