Человек, это величайшая тайна. По учению Церкви он бесконечен и непознаваем. Более того, у Максима Исповедника сказано, что когда человек действительно соединяется с Богом и происходит его обожение, он становится не только бесконечным, но и безначальным. И поэтому что-либо о ком-либо сказать очень тяжело. Направить человека по какому-то определенному пути, дать благословение на какой-то особенный жизненный шаг очень сложно или почти невозможно. И священник может это сказать от Бога только тогда, когда он и сам по-настоящему в Боге, и когда его отношения с его прихожанином тоже в Боге по настоящему родились. Надо, чтобы произошло чудо такого рождения.

Как это происходит, когда это происходит, в какой момент, уловить невозможно. Но есть некоторые условия, которые необходимы для того, чтобы это когда-либо произошло.

От священника зависит очень много. Прежде всего, от него требуется равная ко всем любовь, и любовь очень трезвенная. В какой полноте она присутствует, зависит от духовного состояния священника, но он должен быть всегда готов каждого, к нему приходящего, взять полностью и целиком на себя. Кроме этого, очень важно, чтобы духовник обладал даром молитвы, когда он готов так молиться за свою паству, чтобы эта молитва действительно была принятием человека на себя до конца. Пока этого нет, вряд ли возможна серьезная духовная близость.

Естественно, что священник ограничен, как человек он не в состоянии всех любить одинаково, или взять на себя очень большое количество людей. Может быть, он может взять только одного или двух, а иногда и двух-то не может понести на себе. Это все очень сложно, и зависит от того, как пастырь духовно растет. Конечно, когда священнику лет двадцать пять, и он только что рукоположен, он не может быть духовным отцом пока еще никому, в принципе не имеет права руководить чьей-то духовной жизнью, брать на себя ответственность за другого человека. Поэтому от священника требуется очень большое смирение и честность, чтобы ответить приходящему на исповедь: "Не знаю, не умею, не могу, не готов". На вопрос: "А как, батюшка, мне быть, что мне делать?" он совершенно спокойно может развести руками и ответить: "Не знаю". Это право священника не знать, и требовать от него всепокрывающего благодатного знания воли Божией или самого человека невозможно.

И это уже обязанность приходящего ничего не ждать от священника, как от человека, не предъявлять ему для разрешения те вопросы, которые он обязан решать сам. Священник может и не знать и не должен, может быть, знать, а может и ошибаться. Конечно, советоваться можно, но мы всегда должны понимать, что мы советуемся в большей степени со священником по-человечески. Если Господь неизвестным для нас образом как-то вмешивается в нашу беседу, это Его вмешательство и от священника никак не зависит. Поэтому, когда мы с вами общаемся по поводу житейских дел, поверьте, все это человеческие советы, и не значат большего, чем совет очень опытного человека в каком-то конкретном деле. И не надо создавать себе по этому поводу иллюзий и придавать этому какое-то особенное духовного значение. Единственно, что когда мы спрашиваем совета с поиском воли Божией, то Господь каким-то образом нас направляет. Но это мы и сами можем сделать, если очень хотим и истинно ищем воли Божией.

Следующий очень важный момент: если человек ищет духовного руководства, он должен, прежде всего, жить духовной жизнью. Если он духовной жизнью не живет, то о каком духовном руководстве вообще может идти речь? Если человек не ищет постоянства в духовной жизни, не стремится постоянно ко спасению, никакого руководства он не найдет никогда. Оно дается только тогда, когда человек уже в пути, он уже преодолел серьезное расстояние и обратной дороги не знает. Вот тогда начинается духовное руководство. Человек приходит с настоящей исповедью, и священник понимает, что он пришел к нему не как торговец, не как попрошайка, не как желающий переложить свой крест на пастыря, а как человек, который хочет духовной жизни. И тогда священник может начать с ним некое духовное сораскрытие. Человек начинает доверять священнику свою духовную жизнь, то есть становится с ним очень откровенным. Это не значит, что надо специально исповедывать свои помыслы, это происходит совершенно естественно, просто он открывает священнику всю свою жизнь без утайки в свете покаяния. И с этого момента может начаться такое духовное действие, которое, собственно говоря, и делает человека чадом, а священника отцом, и которое называется послушанием.

Итак, наблюдайте, как вы слушаете: ибо, кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что он думает иметь. (Лк, 8,18)

Духовная жизнь начинается с послушания. Что такое послушание? Врач вставляет в уши фонендоскоп и слушает своего пациента. Нечто подобное происходит и со священником. Он очень глубоко молитвенно вслушивается, постоянно стремясь узнать человека с помощью Божией, познать человека в Боге. Такое "послушание" происходит со стороны священника.

И если он оказывается на это способен, надо чтобы сам человек умел открыться. Когда пациент приходит к врачу, он обнажает свои больные места. И тогда врач его слушает. То же самое в каком-то смысле происходит, когда человек по настоящему приходит за духовным. Он себя как-то умеет открыть, быть очень откровенным и открытым для священника, чтобы тот смог в него очень внимательно глубоко-глубоко вслушаться.

А в ответ на это происходит послушание со стороны пасомого. Он внимательно вслушивается во все слова, которые говорит ему священник, с тем, чтобы потом это исполнить.

В древности очень важное значение имело понятие "слышания". Ученики шли за философом и слушали, что он говорит. Люди шли в синагогу слушали, как читается Тора и объясняется священный текст. Писания читались только в синагогах, они там хранились, а в домам их не хранили. Представьте, как хорошо могли слышать книжники и фарисеи, которые буквально наизусть знали тексты Священного писания. А потом люди слушали апостолов, которые проповедовали Христа, слушали в храме Евангелие. Евангелие тоже не хранилось в домах, только в редких случаях. Люди внимательно вслушивались в каждое евангельское Слово, и это Слово преображало их жизнь.

Сейчас весь человеческий мир переключился на зрелищность и все только через нее воспринимает. А ведь это духовно низкое состояние, когда человек нуждается в зрелищах. Уже в первые века христианства св. Иоанн Златоуст и другие отцы выступают против театров и других зрелищ, называя их языческим порождением. И не только потому, что это языческие или безнравственные представления, но и потому, что это совсем иной способ восприятия мира. Мы привыкли воспринимать любую информацию через зрительные образы, а надо следить, как вы слушаете.

Епископ Афанасий Ефтич в своей лекции об исихазме говорит очень важные вещи о слышании: "В Ветхом Завете более важное значение придается чувству слуха. Чувство зрения всегда подчеркивали античные греки: все вокруг прекрасно, везде красота, космос . Вся греческая философия сводится к эстетикеОтец Георгий Флоровский пишет, что это было и в прошлом веке в русской философии, даже у Соловьева. Таков соблазн эстетики, чтобы все вокруг было красиво.

Конечно, это не отрицает значения видения в Священном Писании. Но, например, вот я читаю лекцию и смотрю на вас. Кто более внимателен тот, кто смотрит на меня? Однако можно смотреть и при этом отсутствовать. Но если человек внимает слухом, он отсутствовать не может. Он более сконцентрирован, когда внимает слухом. И вот святитель Василий сказал: "Внимай себе"."