Это состояние, находиться в котором один на один с самим собой невыносимо тяжело. Хочется спрятаться, убежать куда-нибудь, чтобы облегчить его, чтобы заглушить крик души. Итогда человек идет на исповедь, потому что вдруг понимает, что жить так больше не может, что надо вернуться к Богу. Пусть будет тяжело и больно, пусть это состояние останется с ним, но он будет знать, что Господь его не отвергнет. В такой момент человек не думает, станет ему легче или не станет, он думает только о том, чтобы Бог его не прогнал.

А бывает иначе. "Я приду на исповедь, потому что мне тяжело с собой жить, думает человек, а мне хочется жить комфортно. Язнаю, что на исповеди Бог милостив, Он простит мне грехи, и тяжесть пройдет, и я снова буду чувствовать себя легко". Жизнь останется прежней, просто человек станет осторожнее, он начнет избегать ситуаций, в которых может оказаться в столь незащищенном положении. Однако если он не изменился, то рано или поздно ему все равно придется за себя отвечать.

Грех невозможно вырвать из человека, как некий случайный сорнячок. Невозможно отделить греховное действие от греховного помысла, от греховного становления, которое не может существовать само по себе, не цепляясь за переживание человеком каких-то явлений, встреч с другими людьми, всей совокупности человеческой жизни. Ипоэтому человек, приходя на исповедь, не может принести только часть себя. Он должен принести только всего себя.

Так или иначе, благодать Духа Святого через разные обстоятельства жизни, через столкновения с другими людьми понуждает нас меняться. Как говорил Амвросий Оптинский: "Даже горшки, и те бьются". Так и люди, как горшки, сталкиваются и бьются, и разбивание этого самоистукана (по слову преподобного Андрея Критского в его Великом покаянном каноне), этого глиняного горшка, приводит человека к осознанию, что он всю жизнь вроде духовно жил, в храм ходил, причащался, а в момент испо- веди должен принести Богу не отдельные кусочки этого горшка, а сказать, что я разбитый горшок.

к сохранению душевного мир надо чаще входить в себя и спрашивать: где я?

Прп. Серафим Саровский

Невозможно обновить каждую ниточку дряхлого платья. Если одежда истлела, ее надо заменить. Многие грехи человек иногда даже не в состоянии бывает назвать, не всегда находятся для этого нужные слова. А есть такие грехи, которым очень трудно дать название, потому что это не поступки, а состояние, нечто такое, чего никак не описать: все плохо, куда не ткни, везде рвется. Ипоэтому Господь в Таинстве покаяния человеку, который больше не может жить в старой одежде, его одежду обновляет. Не заплаточки ставит на дырочки, а обновляет жизнь, освобождает его от уз греха.

Господь показывает нам главное: корни греха, которые мы должны в себе исправить и вместе с которыми исправится многое другое, чего мы даже не понимаем. В этом и заключается смысл исповеди. Может быть, мы никогда при жизни и не осознаем, что в нас изменилось, какие грехи Господь нам отпустил по милосердию Своему, просто потому, что мы избрали другой путь жизни.

Поэтому я говорю, что исповедь не может быть фрагментарной. Человек всегда должен приходить во всей своей полноте. Иесли он поймет это, то не будет жить от исповеди до исповеди, покаяние станет сердцевиной его жизни.

Такая жизнь может показаться невыносимой, но, на удивление, это и есть полнота. Мы говорили о радости, о любви, о том, что об одном кающемся грешнике все Царство Небесное радуется (см. Лк. 15, 7). Эта радость происходит потому, что человек во всей полноте становится Человеком, наконец-то становится рабом Божиим. Это величайшая радость, та милость, которую человек получает от своего Отца.

Не каждому дано быть преподобным Серафимом; не каждый достигает меры святости преподобного Силуана. Но каждому человеку Господь дает прикоснуться ко всей полноте святости, каждому доступна какая-то мера сыновства. Потому что полнота в Царствии Небесном для всех полнота. Один священник привел мне такой пример. Говорили о том, что все люди разные, разной жизнью жили, в разных условиях существовали, кто-то действительно подвизался в монастырях, кто-то у станка стоял, пахал землю, кто-то родился в семье алкоголиков. Все разные, а полнота у всех одна, все полны. Представьте себе: ведро можно наполнить до верха, оно будет полное, а можно наполнить до верха наперсток, и он тоже будет полный. В наперсток больше не вольешь, и он не может претендовать на то, что он не полон: в нем есть все, что он может вместить. В ведре больше, чем в наперстке, но наперстку от этого ущерба нет, он от этого не страдает, своей неполноты не ощущает. Идля каждого человека в Царствии Небесном, если по милости Божией мы там окажемся, несмотря на то что мы все очень разные и по-разному шли к Богу полнота у всех будет обязательно полнота сыновства. Но кто-то до этой меры дорастет еще при жизни и реализует ее в себе, а кто-то получит ее, как дар Божий, в Царствии Небесном.

Но, думая о Царствии Небесном, мы помним, что это Царство любви, Царство радости и вечного блаженства. Мы не привыкли рассуждать о будущей жизни, как о чемто страшном. Иопять получается противоречие, потому что где любовь, там не может быть страха. У Иоанна Богослова в Первом соборном послании написано, что любовь изгоняет всякий страх (1 Ин. 4, 18) и что боящиеся несовершенны (см. там же). Ипоэтому трудно представить себе одновременно и милосердие Божие, и Страшный Суд. Трудно по одной простой причине: наше собственное тщеславие не дает нам возможности представить себя осужденными, в роли тех, кто всегда виноват пред Богом. Во всякую минуту нашей слабости, какого-то отступления от Бога или даже предательства, мы готовы себя простить и поэтому не можем себе представить, как нас могут не простить другие, мы-то себя прощаем и представить себе, что мы можем быть осуждены окончательно, осуждены в вечности, очень сложно.

Давайте подумаем об этом. Давайте по-настоящему убоимся того, что нам всем принадлежит. Почему мы все себя уже спасли? Почему мы все уже открыли себе вход в Царство Небесное? Почему мы так легко живем, как будто нам не суждено предстать пред Господом и увидеть Его глаза в глаза, увидеть Его сияющий Лик, Который до конца просветит каждого из нас и покажет нам, кто мы такие и сколько в нас настоящего.

При вратах Царствия