Это непривычно звучит, но в исключительных обстоятельствах таинство покаяния может совершаться и без священника. Если священника нет, а человек кается? Если он кается на смертном одре, а позвать священника нет возможности? Значит ли это, что Таинство покаяния не совершается?

В этом есть какая-то неизреченность. С одной стороны, если стать на такую точку зрения, то Таинство будет профанировано, потому что священник, конечно, необходим. Но с другой стороны, в исключительных случаях, когда рядом нет священника, и нет возможности никому исповедаться, но человек находится в состоянии глубочайшего покаяния, как скажем, Мария Египетская в пустыне, Таинство, несмотря ни на что, совершается, и действенность его доказывают плоды, которые принесла преподобная Мария. Нельзя сказать, что человек, не имеющий возможности позвать священника, но искренне кающийся, находится вне Церкви и не желает принести свои грехи на свидетельство Церкви. Но знаком того, что, тем не менее, это Таинство церковное и соборное, является то, что при первой же возможности Мария Египетская объявила свои грехи всей Церкви в лице преподобного Зосимы.

Священник несет на себе ответственность свидетельства всей Церкви о том, что был человек мертв и ожил, пропадал и нашелся. Своим присутствием он свидетельствует перед Богом, что человек принес на исповедь всего себя, что он ничего не хочет утаивать, и поэтому исповедуется перед Церковью, а не только перед Богом, которому и так все известно о нас, которого бесполезно обманывать, потому что Господь всегда присутствует при совершении греха.

Очень важно, что человек не стыдится и приносит себя Церкви, показывая этим, что "вот я весь перед вами, а не подобно Анании и Сапфире утаиваю часть имущества от Церкви и только часть отдаю. Я не хочу лгать Святому Духу, а хочу принадлежать Церкви до конца".

В отличие от других Таинств, священник, принимая исповедь, выступает и как священник, и как народ Божий, представляя собой образ христианской общины и образ самой Церкви, которая, как Богочеловеческий организм, несет в себе силу, исцеляющую кающегося грешника, и через Духа Святого подает ему силы для борьбы с грехом и для победы над ним.

"Должно быть, тяжело для вас, отец Иоанн, слушать и принимать исповеди человеческих грехов?.." Я ответил: "Это - Пасха! Это радость большая - принимать искреннее покаяние, все равно в каких грехах (и чем больше грех человека, тем радостнее его покаяние). Человек освобождает от смерти свою душу - это радость".

Архиепископ Иоанн (Шаховской)

Исповедь совершается между человеком и Богом, и личность священника никакого тайносовершительного значения не имеет. Но Церковь не просто Божественный, но Богочеловеческий организм. Во всех Таинствах присутствует этот образ Богочеловечества, и в Таинстве исповеди в том числе. Священник, принимающий исповедь, часто становится помощником кающегося на его духовном пути, и тогда личность священника на исповеди уже имеет значение, как духовного руководителя. Но участие священника не сводится только к этому.

В древней русской практике священник, разрешая грехи, произносил: "Грехи твои на вые моей, чадо", и клал руку грешника себе на шею, показывая тем, что Церковь берет его на себя, как заблудшую овцу. Это не значит, что сам священник принимает лично на себя его грехи, но он выступает от имени всей Церкви, выражая этим, что именно так происходит в ее жизни: когда болит один член, болит вся Церковь. В этом случае вся Церковь страдает в лице священника. Всегда, когда приходит кающийся грешник, именно священник должен стать той Церковью, которая страдает вместе с ним.

Личность священника имеет колоссальное значение. В Таинстве исповеди он не может равнодушно фиксировать покаяние чужого ему человека, но должен насколько возможно глубоко молитвенно принять в свое сердце грехи своего чада. Никакая исповедь для священника не проходит бесследно, не является простым разговором, его участие не сводится к тому, что он, как понятой, призван свидетельствовать, что совершено преступление. Состояние священника на исповеди это принятие на себя Церковью боли страдающего брата.

С одной стороны, священник во время исповеди духовно открыт для восприятия этой боли. Имея в себе такую готовность и сострадательную любовь, подражательную Христу, духовник должен быть совершенно открыт, чтобы всякая рана, нанесенная человеку сатаной, грехом и собственными страстями, была болью и для самого священника. Как Церковь, он должен почувствовать эту боль, переболеть ею, потому что Церковь единый организм, в котором боль одного члена отзывается во всем теле.

С другой стороны, при совершении Таинства священник безмерно защищен милостью и благодатью Божией от того, чтобы разрушительная сила греха не разрушала его самого. Иблагодать Божия, которая покрывает священника, это благодать, дарованная всей Церкви, как благодать исцеляющая, как благодать Духа Святого, оскудевающее восполняющая и немощствующее врачующая, как говорится о ней в Таинстве хиротонии.

В Таинстве покаяния в лице священника Церковь раскрывает себя и с Божественной, и с человеческой стороны. И, с одной стороны, священник, как человек, являющий Богочеловечность Церкви, должен взять на себя боль другого, а с другой стороны, как образ Первосвященника Христа, должен подать человеку врачевание через человеческое участие, исходящее от Бога.

Священник выступает в Таинстве покаяния, как милосердный самарянин (см. Лк. 10, 3035), пользуясь благодатью церковной, способной исцелять раны. Священник обладает этими дарами, чтобы через него они были преподнесены кающемуся грешнику. В этом смысле он не просто священник, его священство благодатная сила Церкви. Хотя по-человечески для многих священников такое отношение к покаянию является настоящим подвигом.