В последнее время, говоря о покаянии, обычно вспоминают греческий перевод этого слова "метаноя", что означает "изменение сознания" или "изменение ума". Исам покаянный путь представляется как изменение самого человека. Меняя покаянием свое сознание, он должен изменить свое отношение к Богу, отношение к ближнему, к миру и ко всему то есть действительно переродиться.

В русском языке это слово имеет другой оттенок. В "покаянии" и в самом чувстве раскаяния присутствует глубочайшее сокрушение. Не зря слово "сокрушение" всегда идет рядом со словом "покаяние". Имне кажется, что в русском звучании слово "сокрушение" прежде всего означает сокрушение себя человек должен сокрушаться о своих грехах, но в конце концов он должен сокрушить самого себя.

Самоистукан бых страстьми, душу мою вредя, Щедре, но в покаянии мя приими, пишет преподобный Андрей Критский в своем покаянном каноне, говоря, что сделался сам для себя истуканом. Человек, создавший идола в самом себе, призван этого самоистукана в себе разрушить, разбить на мелкие осколки, чтобы ничего от самого себя у человека не осталось. Возненавидев его настолько, чтобы не пожалеть в нем ни единого кусочка, надо с совершенной решимостью его сокрушить.

Даже слово "саморазрушение" воспринимается, как недостаточное. Сокрушение это не просто повержение в прах, это обращение в прах. Сам человек становится таким прахом земным, из которого Господь может воссоздать Адама, тем прахом земным, в который Господь может вдунуть дух жизни.

Покаяние это та сила, которая дает нам удивительную возможность стать новым. Кто во Христе, от новая тварь. Но новый он во всем новый, он совсем новый. Новизна пугает, не дает возможности пожить так, как мы привыкли. Хотим ли мы быть новыми или нам достаточно быть просто старыми?

Вдумайтесь в слова блаженного Августина: "На обращение одного грешника Господь тратит больше Своей Божественной энергии, чем на сотворение мира!" Вот какое ужасное создание человек! Вот какая душа окамененная!

Это заставляет очень серьезно взглянуть на Таинство покаяния. Оно подобно труду земледельца: когда лежит перед ним бесплодная земля, он вонзает в нее острый плуг, чтобы всю ее разворошить, перепахать, вскрыть ее, засохшую и безжизненную, чтобы дойти до доброй почвы. Он не жалеет эту землю.

И мы должны отнестись к себе, как землепашец к земле: душа так и останется пустой, ничего на ней не вырастет, если человек ее не проборонит, как следует не взрыхлит, пока не вонзит в себя острый нож этого плуга духовного настоящего покаяния.

Да будет слово ваше: "да, да", "нет,нет"

Но да будет слово ваше: "да, да", "нет, нет"; а что сверх того, то от лукавого.

(Мф.5,37)

Разве так должно исповедоваться? Мало прийти и сказать: "Я грешен", надо осознать отдельно каждое свое противозаконное действие или слово, или мысль, осознать греховность этого, сожалеть искренно, и, раскаявшись нелицемерно, сказать священнику; и тогда лишь отпущенный грех развязан.

Арх. Иоанн Сан-Францисский

Исповедь существует в тех условиях, в каких существует Церковь, и развивается вместе с церковным сознанием. Во многих местах, в том числе и во многих храмах Москвы, до сих пор существует практика общей исповеди, хотя об этом очень много говорится, и даже Патриарх выступает против подобной формы исповеди.