И когда человек готов на послушание, когда он внимательно прислушивается к тому, что говорит ему духовник, то тогда духовный слух его развивается настолько, что он начинает быть способным слышать волю Божию, и исполнять ее, и радоваться ей. Там где есть послушание, там есть начатки смирения. Там, где есть начатки смирения, там Господь открывает Себя.

Тема духовничества настолько сложна, что вряд ли удастся раскрыть здесь ее во всей полноте. Более того, то, что я сейчас буду говорить, может быть вполне субъективным, и не найти какого-то подтверждения во мнениях других священников. Тем не менее, о духовном руководстве имеет смысл говорить: что такое духовничество, что такое отношение духовного отца и духовного чада, на чем оно зиждется и как появляется.

Не сказал Господь Петру: "Подвизайся в посте, спи на голой земле, бодрствуй, непрестанно защищай притесняемых, будь сиротам вместо отца и матери", но, "если любишь Меня, паси овец Моих".

Свт.Иоанн Златоуст

Церковь постоянно развивается, и естественно, что после гонений, после разрушения института приходской жизни, монастырей и духовничества, как такового, должны появляться какие-то новые формы духовной жизни.

Я очень рад, что в русской Церкви сохранилась традиция, заложенная последними старцами времен гонений, такими как отец Алексий Мечев, и другими мирскими священниками, которые восприняли традицию оптинских старцев и исповедывали в храмах, применяя именно опыт старчества. Это позволяет современному священству совмещать в себе исповедь и духовное руководство в миру, чего не было раньше никогда.

Сегодняшнее состояние духовного руководства не предполагает отношений, которые складывались в прежние времена между священником и его приходом.

Вот представьте себе городской приход, который здесь был сто лет назад. К нему были приписаны определенные дома, стоящие поблизости. Жившие в них люди должны были ходить именно в этот храм и считались его прихожанами по территориальному признаку. Такая практика исторически и духовно апробирована. Служащий в приходе священник был их духовником, отвечал на просьбы своих прихожан и их нужды, ходил по домам, служил молебны, отпевал усопших, крестил детей, венчал браки, принимал исповеди. Он, конечно, знал жизнь своих прихожан, потому что все они жили в одной районе. Между ними складывались очень простые, естественные, доверительные отношения. Большего от священника не требовались.

Дар священства предполагает священническое служение, достаточное для спасения души, и никакими особенными харизматическими дарами он не должен был обладать, никаким старцем мог и не быть. Старчество могло являться только результатом его особенного личного духовного подвига.

Всякое духовное руководство сопрягалось с жизнью монастырской, а среди простых мирских священников духовных отцов не было за редким исключением. Во времена гонений мирские священники стали брать на себя функцию духовного руководства, что никогда не было свойственно приходскому священнику. Одним из первых был Валентин Амфитеатров, затем отец Иоанн Кронштадтский, Алексей Мечев, и так была заложена традиция.

Старчество же, как особое служение в Церкви, было характерно исключительно для монастырей. Но оно было совсем не тем, что мы сейчас этим словом называем.

Старчеством назывался особый харизматический подвиг служения в монастыре. Священник не сам именовал себя старцем. Не народ выбирал, кого называть старцем, а кого не называть. Старца для монастыря избирала братия. Старец мог воспитать старца и оставить после себя своего приемника. Скажем, все оптинские старцы, которых мы знаем, почитаем и любим, были избранными старцами монастыря. Подвиг старчества был связан, конечно, с практикой исихазма, особенной молитвы, уединения, углубленного христианского подвига. Старец был открыт не только для монастырской братии, которую он исповедовал и вел ко спасению, чью духовную жизнь он брал на себя в качестве настоящего послушания и исповедования помыслов. Но старец, как преподобный Серафим, мог еще вразумлять и приходящих к нему людей, быть утешителем народа, печальником, брать на себя человеческие немощи и болезни, отмаливать людей, потому что обладал особыми духовными дарами.

Священник был на своем месте, старец на своем месте, каждый делал свое дело. Вот поменялась жизнь в нашей Церкви. Современные православные приходы и отношения, которые складываются в общинах с настоятелем или духовником, тоже разные. Но то, что делает сейчас священник, как духовный руководитель, намного шире, чем круг его обычных священнических обязанностей.

Старчество, как таковое, исчезло, возможно, безвозвратно, потому что нет монастырской жизни в прежнем ее понимании, и нет ничего того, из чего оно могло бы рождаться, но востребованность старчества осталась.