Полихрония и Златоуста. "Аще бо" (ε ) поставлено вместо: "о, если бы" (εε ); "воплями" (гневом) здесь называет печаль и страдание души, происходящее от несчастий; под "страданиями" (болезнями) разумеются те, которые причиняют телу раны; указывая на силу страдания, сказал: "вместе" (вкупе). А то, что говорит, состоит в следующем: "При виде чужих бед вы мудрствуете и, стоя вдали от моих несчастий, с уверенностью даете советы. Если бы возможно было мои страдания и болезни взять особо и как бы на весах взвесить с приморским песком, то они весили бы тяжелее, чем последний"; а сравнивает с морским песком, потому что он более влажен.

"Когда начну говорить, они пронзают меня" (Егда начну глаголати, бодут мя) (ст. 4). "Посмотри на несчастие: в глазах тех, которые должны бы пожалеть меня, я являюсь достойным ненависти и осуждения".

Юнгеров: "Ибо не может успокоиться душа моя: чувствую смрад в пище моей, подобный смраду льва" (Не можетъ бо утишитися" гнев ( οή) мой: смрaд бо зрю брашна моя, якоже воню львову) (ст. 7). Как бы стоя перед лицом вселенной, этот славный муж чрез постигшие его страдания обращается ко всем, чтобы с твердостью переносили все и не ослабевали при наступлении бедствий. Нет, нет ни одного человеческого страдания, переносящий которое не мог бы извлечь отсюда утешения. Рассеянные во вселенной страдания, соединившись вместе, обрушились на него.

Те покрываются хотя соломой; а он ночевал на открытом воздухе, не пользуясь простым прикрытием. Особенно важно то, что они знают за собой много худого, в чем себя могут обвинить (а сознание справедливости наказания служит немалым утешением в несчастье), он же лишен был и этого утешения и, проведши жизнь, исполненную добродетели, подвергся страданиям самых тяжких злодеев. Те с начала своей жизни привыкли к несчастью, а он неожиданно впал в бедность, и притом в самую крайнюю, равной которой нельзя найти. Что может быть беднее голого, не имеющего покрова? Даже и каким-либо куском земли он не мог распорядиться - сидел не на земле, а на гноище. Итак, одно это несчастие служит для людей причиной всех вместе бедствий. Второе после этого, или, скорее, прежде этого, несчастье составляет поражение тела. Кто испытал это? Постепенно тело у него истощалось, из членов его всюду вырывался источник червей; течение его не прекращалось; всюду распространялось большое зловоние; тело, постепенно разлагавшееся и при таком истощении предававшееся гниению, делало неприятною пищу, и у него явился странный и необычайный голод: он не мог принимать даваемую ему пищу. "Чувствую, - говорит, - смрад в пище моей, подобный смраду льва ". Что тяжелее этого мучения? Сон не давал отдыха, пища не питала. "Подобный смраду льва" - говорит, потому что животное это особенно зловонно. Так как оно имеет от природы жадность, то Бог сделал его более отвратительным, чем других животных; говорят, что другие животные не употребляют остатки его пищи вследствие остающегося в них зловония его. Что может кто-либо сказать об этом голоде, новом и не могущем быть объясненным? Добровольным или вынужденным не могу его назвать, и не нахожу соответствующего названия этому виду несчастия; он отказывался от предложенного стола и не прикасался к бывшей пред глазами пище, так как зловоние, выходившее от ран на теле, уничтожало аппетит и самую пищу делало неприятной. Указывая на это, говорит: "Чувствую смрад в пище моей". Голодная нужда побуждала принимать пищу, - а большое зловоние, распространяемое телом, преодолевало силу голода. Поэтому, как сказал, не умею его назвать: добровольным ли - но он хотел вкушать предложенную пищу; вынужденным ли - но у него была пища, и никто не препятствовал принимать ее.

"Что за сила у меня, чтобы надеяться мне?" (Кая бо крепость моя, яко терплю?) (ст. 11). "Какую имею я силу, чтобы переносить это?" Следовательно, он терпит не потому, что крепок, а потому, что этого требует благочестие и страх Божий; иначе он наложил бы на себя руки; теперь это дело он предоставляет молитве, а не своей отваге.

"Не смотрят на меня самые близкие ко мне люди: они, подобно пересыхающему потоку или волнам, проходят мимо меня" (Не воззреша на мя ближнiи мои: якоже поток оскудеваяй, или якоже волны преидоша мя) (ст. 15). И то, что ближние пренебрегают такими страдальцами, есть дело попущения Божия. Когда Он отступит и человек лишится Божией помощи, все делается для него враждебным и неприязненным. "Как вы обвиняете, - говорит, - подвергшегося многим бедствиям, оставленного всеми без помощи, огорчаемого и терзаемого тем, что неожиданно всюду изменилось для меня в противоположное?"

"Иже мене бояхуся, ныне нападоша на мя" (ст. 16).

Златоуста и Полихрония. "Что говорить, - говорит он, - о ближних, что презрели? Даже усилили несчастия, и это - те, которые незадолго перед тем трепетали от моего имени?"

"Убойтесь, хотя бы увидев мои язвы" (Убо видевше мой струп убойтеся) (ст. 21). "Смотрите, - говорит, - не требуйте жестокого наказания. Если ничто другое, ни дружба, ни благодеяния, не делает вас сострадательными, то самый вид моих язв должен наполнить вас милосердием".

"Говорил ли я: дайте мне, или от достатка вашего заплатите за меня; и избавьте меня от руки врага, и от руки мучителей выкупите меня?" (Что бо? Еда что у вас просих, или вашея крепости требую, да спасете мя от врагов, или из руки сильных избавите мя?) (ст. 22-23). "Разве, - говорит, - был я чем-либо вам в тягость? Или обращался к вашему содействию против врагов моих? Разве просил помочь в бедности подарком? Ни прежде не имел в вас нужды, ни теперь; вы сами добровольно пришли, имея как будто намерение утешить. Что же вы поступаете, как враги?"

" Научите меня, и я замолчу; укажите, в чем я погрешил" (Научите мя, аз же умолчу: аще что погреших, скажите ми) (ст. 24). "Если я кажусь погрешившим в чем-либо, покажите мне". Они же не могли выставить ясных обвинений, а делали это просто по предположению. Ясно было, что он был человек добродетельной жизни; а что был не таков, выводили это из постигших его наказаний.

"Не у вас подкрепления прошу. Но и ваше обличение словами меня не успокоит, и я не стерплю вашего излияния слова. Зачем же вы нападаете, как на сироту, наскакиваете на друга вашего?" (Не от вас бо крепости прошу: ниже обличенiе ваше словесы мя утолит, ниже бо вещанiя вашего словес стерплю. Обаче яко на сира нападаете, наскачете же на друга вашего) (ст. 25-27). "Не прошу, - говорит, - о помощи вашей, не снисходите ко мне, не говорите, как желающие подкрепить меня, пристрастно, но обличайте меня смело, так как не боюсь ваших обличений и, имея чистую совесть, не удовольствуюсь словами, но, отвечая каждому, надеюсь одержать победу. Вижу, однако, что, не думая ни о несчастии, ни о дружбе, вы так нападаете на меня со своими обвинениями, как будто я совершенно лишился Божией помощи, и ни несчастие, ни дружба не смягчили вас. Но я, хотя бы вы стали на противоположную сторону, не оставлю спора, но буду возражать вам и приступлю к защите себя, так как за собой ничего не знаю.

ГЛАВА 7.

"Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей" (Не искушенiе ли житiе человеку на земли, и якоже наемника повседневнаго жизнь его? Или якоже раб бояйся Господа своего и улучив сень? Или якоже наемник ждый мзды своея?) (ст. 1-2).