"Если Он и Сам судил так, кто же будет противоречить Ему?" (Аще же и Самъ судилъ тако, кто есть рекiй противу Ему?) (ст. 13).

"Он видел путь мой и то, что я всегда старался повиноваться Ему; но кто может противоречить Ему, когда Он произносит суд? То, в чем я убежден, состоит в следующем: да будет при всем этом то, что угодно Богу, и никто да не противится Его судам. Если Он осудил меня, поступавшего справедливо, и решил подвергнуть меня таким страданиям, то кто может противоречить? Совершенно никто. Он имеет силу, сопутствующую воле, и Его намерение исполняется. Не требуй у меня отчета в Божественном промышлении. Одно знаю, что за собой ничего не сознаю. А если подвергаюсь бедствиям, не осуждаю Божественного управления; но, не зная причины, говорю, что сделал то, что восхотел, и падая ниц покланяюсь, не помышляя больше ни о чем".

"Поэтому же я от лица Его постараюсь, поучусь и устрашусь Его". (Сего ради от лица Его потщуся, поучуся и убоюся от Него) (ст. 15).

"Не согрешил", - говорит; что же это значит? Богу принадлежит право наказывать не только за грехи, но и помимо их.

"Господь умягчил сердце мое, и Вседержитель попекся обо мнe, ибо я не знал, что найдет на меня тьма, пред лицом же моим покроет мрак" (Господь умягчилъ сердце мое, и Вседержитель потщася о мне: не ведехъ бо, яко найдетъ на мя тма, предъ лицемъ же моимъ покрыетъ мракъ) (ст. 16-17).

"Не по человеческому порядку, - говорит, - произошло это неожиданное несчастие; думаю, что это удар от руки Божией". И хорошо сказал: "пред лицом моим", так как это не общий мрак, а моей печали.

ГЛАВА 32.

"И отвечал Елиуй, сын Варахиилов, Вузитянин, и сказал: я молод летами, а вы - старцы; поэтому я робел и боялся объявлять вам мое мнение" (с. 6). Об его разумении будем делать заключения в двух отношениях: на основании молчания и его слов. Чтобы кто-либо не сказал: "Почему ты в самом начале не состязался с нами о Боге?", он указал на свой возраст и говорит, что молчал, ожидая услышать что-либо возвышенное и достойное удивления. Смотри, как был не честолюбив, как уступал тем первенство.

"Я пристально смотрел на вас, и вот, никто из вас не обличает Иова и не отвечает на слова его" (ст. 12).

Этими словами говорит: "Когда вы опровергали Иова, опровергали не так, как следовало", или - "затем умолчали?". Совершенно же, говоритъ, не сказали того, что поступили мудро, ставши на сторону Бога и произнесши за Него речи. Не менее погрешили в том, что не могли опровергнуть Иова и позволили говорить ему это; с вашей стороны и это не умно. Не можете сказать и того, что от Бога вы получили благодать и мудрость, как защищающие Его, потому что вы побеждены Иовом.

"Испугались, не отвечают более; перестали говорить. И как я ждал, а они не говорят, остановились и не отвечают более" (Ужаснушася, не отвещаша ктому: обетшаша от нихъ словеса терпехъ: не глаголахъ бо, яко сташа, не отвещаша) (ст. 15-16).

Некоторые говорят, что эти два стиха принадлежат не Елиусу, а писателю, внесшему в середину его слов указание на молчание друзей. А я говорю, что и они принадлежат Елиусу, только имеют вид речи, называемый апострофом (кбфб брпуфспцзн) : он говорит о них (о друзьях) так, как будто вел беседу с другим. Так как они побеждены были словами Иова и молчанием показали негодность и бесполезность прежних речей, то поэтому он и говорит. Поэтому и присовокупляет: "а я терпел и не говорил", думая, что они могут возразить. А когда остановились и не могли идти далее, отраженные словами Иова, он начал говорить.

"Вот, утроба моя, как вино неоткрытое: она готова прорваться, подобно новым мехам" (Чрево же мое яко мехь мста вряща завязанъ) (ст. 19). Здесь показывается, что Елиус, прежде сильно желая говорить, сдерживал себя; терпел и готов был разорваться, так что нужно было большое терпение. Иметь силу удерживать речь составляет в особенности дело мудрости.

ГЛАВА 35.