4. Потому и Павел во всех посланиях своих благодарит за блага всей вселенной. Так и мы станем непрестанно благодарить Бога за свои и за чужие, за малые и за великие блага.

Он все сам для нас сделал: и даровал нам Сына Своего, и соделал нас благодарными за то (чрез таинство евхаристии). Так как человек бывает большею частью неблагодарен, то Бог все относящееся до нас принимает на Себя и совершает. И как иудеям о Своих благодеяниях Он напоминал чрез места, времена и празднества, так точно сделал и здесь, посредством жертвы внушая нам непрестанное памятование о Своих благодеяниях. Таким образом, никто столько не старается сделать нас совершенными, великими и во всем благопризнательными, как сотворивший нас Бог. Потому-то Он благодетельствует часто и против воли, и еще чаще - без ведома нашего. Если же это тебе кажется удивительным, то я покажу тебе, как это сбылось не над кем-либо неизвестным, но над блаженным Павлом. Этот блаженный муж, премного бедствуя и страдая, часто просил Бога удалить от него искушения; однако же, Бог взирал не на прошения его, а на пользу, и показывая это, говорил: Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи (2 Кор. 12:9). Господь, прежде, нежели открыл ему причину, благодетельствовал ему, несмотря на то, что апостол этого не хотел и не знал. Итак, велико ли его требование, когда Он повелевает нам быть благодарными за такое Его о нас попечение? Будем же Ему покорны, и всегда будем соблюдать это повеление. Иудеев ничто столько не губило, как их неблагодарность; и ничто другое, как эта именно неблагодарность, повергала их столь многим и частым казням; а что всего важнее, она же еще прежде этих казней растлила их душу: Надежда неблагодарного, - говорит Премудрый, - растает, как зимний иней (Прем. 16:29). Неблагодарность так же делает душу нечувственною и мертвенною, как холод тело. Это происходит от гордости и оттого, что почитают себя достойными благодеяния. Смиренный же будет благодарить Бога не за блага только, но и за то, что считается противным; и что бы он ни терпел, он не будет думать, что потерпел незаслуженно. Так и мы, чем более преуспеем в добродетели, тем более станем смирять самих себя, потому что и это составляет великую добродетель. Чем острее у нас зрение, тем более познаем, как далеко мы отстоим от неба. Подобным образом, чем более преуспеваем в добродетели, тем больше научаемся познавать, как велико расстояние между Богом и нами. А немалая мудрость, когда можем сознавать, чего мы стоим. Тот наиболее знает самого себя, кто считает себя за ничто. Вот почему и Давид и Авраам, когда взошли на высшую степень добродетели, тогда особенно явили добродетель смирения: Авраам называл себя землею и пеплом (Быт. 18:27), а Давид - червем (Пс. 21:7). Подобно им, и все святые почитают себя ничтожными. Напротив, кто увлекается гордостью, тот всего менее знает себя. Потому и у нас вошло в привычку говорить о гордых: не ведает себя, не знает себя. А незнающий себя кого будет знать? Как познавший самого себя познает все, так незнающий себя не может узнать и ничего другого. Таков был тот, который говорит: Выше звезд Божиих вознесу престол (Ис. 14:13). Не познавши самого себя, он не знал и ничего другого. Но Павел не так рассуждал: он называл себя извергом и последним из людей, и после столь многих и столь великих подвигов, совершенных им, не почитал себя даже достойным наименования апостольского. Ему-то будем ревновать и подражать. Подражать же ему мы будем в состоянии тогда только, когда освободимся от земли и от земных забот. Подлинно ничто столько не препятствует человеку познать себя, как прилепление к житейскому; и наоборот, ничто столько не побуждает его прилепляться к житейским делам, как неведение самого себя. Это неведение и привязанность к мирскому зависят друг от друга. Как любящий внешнюю славу и много уважающий настоящие блага, сколько бы ни старался, не может познать себя самого, так, напротив, презирающий земное удобно познает самого себя. А познавший самого себя через то самое будет преуспевать и во всех других добродетелях. Итак, чтобы нам приобрести это благое знание, освободимся от всего временного, что столь сильно воспламеняет нас, и познавши свою бедность, станем оказывать всевозможное смирение и любомудрие, чтобы получить нам и настоящие и будущие блага благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу слава, держава и честь, со святым и благим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 26

1. Прокаженный приступил к Иисусу по сошествии Его с горы, а этот сотник по пришествии Его в Капернаум. Почему же ни тот, ни другой не взошли на гору? Не по нерадению, так как оба имели пламенную веру; но чтобы не прервать Его учения. Сотник, приступив, сказал: "слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает". Некоторые говорят, что он в оправдание свое представил и причину, почему не привел и его самого. Невозможно было, говорят, привести расслабленного, который мучился и находился при последнем издыхании. А что отрок находился при последнем издыхании, об этом свидетельствует Лука: "при смерти". Но, по моему мнению, это означает великую веру сотника, и гораздо большую, нежели какую имели свесившие (расслабленного) сквозь кровлю. Так как он ясно знал, что довольно и одного повеления, чтобы восстал лежащий, то почел излишним приводить его. Что же делает Иисус? То, чего прежде нигде не делал. Во всех других случаях Он сообразовался с желанием просителей; а здесь Сам предупреждает желание сотника и обещается не только исцелить, но и придти в его дом. А это делает для того, чтобы мы познали добродетель сотника. Если бы Он не обещал этого, а сказал только: иди, да исцелится отрок твой, - тогда бы мы совершенно не знали о его добродетели. То же самое, хотя противоположным образом, сделал Он и с женой финикийской. Здесь, без приглашения, добровольно сам обещает придти в дом, чтобы ты познал веру сотника и великое смирение. Финикиянке же отказывает в даре, и ожиданию ее как бы не подает надежды. Как опытный и проницательный врач, Он умеет из противного производить противное. Так здесь веру сотника открывает через добровольно обещанное пришествие, а там веру женщины - через продолжительную отсрочку и отказ. Так поступил Он и с Авраамом, сказав: "утаю ли Я от Авраама" (Быт. 18:17), - чтобы ты познал Его любовь и попечение о содомлянах. Так и посланные к Лоту отказываются взойти к нему, чтобы ты познал величие страннолюбия этого праведника.

Итак, что же говорит сотник? "Я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой" (Матф. 8:8). Послушаем это мы, намеревающиеся принять Христа, - ведь и ныне можно Его принимать, - послушаем и поревнуем, и примем с таким же тщанием. В самом деле, когда ты принял бедного, алчущего и нагого, то принял и напитал Его самого. "Но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой". Смотри, как и сотник, подобно прокаженному, имеет надлежащее понятие о Христе. И он не сказал: призови Бога; не сказал: помолись и умилостиви Его; но только - повели. Потом, опасаясь, чтобы Он по смирению не отказался, говорит: "ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает" (Матф. 8:9). Что ж из того, скажет кто-нибудь, если сотник так думал? Дело в том, ведь, одобрил ли и подтвердил ли то Христос? Хорошо и весьма благоразумно ты говоришь. Итак, на это-то и посмотрим; и мы найдем здесь то же, что случилось с прокаженным. Прокаженный сказал: "если хочешь" - и мы удостоверяемся во власти Спасителя не только через прокаженного, но и через голос самого Христа, потому что Он не только не отверг такого мнения, но еще более подтвердил его, когда для утверждения его присовокупил излишнее слово, сказав: "хочу, очистись". Равно и здесь надобно посмотреть, не произошло ли чего-либо подобного. И действительно найдем, что и здесь случилось то же самое. В самом деле, когда сотник сказал такие слова и засвидетельствовал о такой власти Спасителя, тогда Он не только не осудил его, но и одобрил, и даже более, нежели одобрил. Евангелист не сказал, что Спаситель похвалил только слова сотника, но, показывая важность похвалы, говорит, что Он даже "удивился"; и не только удивился, но и в присутствии всего народа представил его другим в пример для подражания. Видишь ли, как каждый из засвидетельствовавших о Его власти восхваляется? "И, слыша, народ дивился учению Его" (Мф.7:28), поскольку Он учил "как власть имеющий"; и Христос не только не обвинил их, но еще сошел с ними с горы, и через очищение прокаженного утвердил их мнение. Опять прокаженный сказал: "если хочешь, можешь меня очистить"; и Христос не только не обличил, но, врачуя его так, как он сказал, очистил его. Также сотник говорит: "скажи только слово, и выздоровеет слуга мой". И Иисус, удивляясь ему, говорил: "и в Израиле не нашел Я такой веры" (Матф. 8:10).

2. То же можешь ты познать и из противного. Марфа, за то, что не сказала ничего такого, но противное: "чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог" (Иоан. 11:22) - не только не похвалена, хотя и знал ее Христос и любил, и хотя она весьма пеклась о Нем, но даже была Им обличена и вразумлена, потому что неблагоразумно сказала. "Не сказал ли Я тебе", так говорил ей Христос, "если будешь веровать, увидишь славу Божью" (Иоан. 11:40)? - обвиняя так ее, как еще не уверовавшую. И опять, когда она сказала: "чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе", Спаситель, отклоняя ее от такой мысли и научая, что Он не имеет нужды заимствовать что-либо от другого, но Сам есть источник благ, говорит: "Я есть воскресение и жизнь" (Иоан. 11:25), - то есть, Я не ожидаю получения силы, но Сам Собой все совершаю. Потому-то Он и удивляется сотнику, предпочитает его всему народу, удостаивает дара царствия и прочих побуждает к соревнованию ему. А, чтобы ты знал, что Он для того сказал это, чтобы и других научить подобной вере, послушай, с какой точностью евангелист указал на это. "Иисус удивился и сказал", говорит, "идущим за Ним: истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры". Итак, высокая мысль о Нем наиболее всего служит залогом веры, царствия и прочих благ. Христос не только на словах похвалил сотника, но за веру его возвратил ему больного здоровым, и сплетает ему светлый венец, и обещает великие дары, говоря: "многие придут с востока и запада и возлягут" на лоне Авраама и Исаака и Иакова; "сыны царства извержены будут во тьму внешнюю" вон (Матф. 8:11-12). После того, как Спаситель совершил многие чудеса, Он беседует с народом с большей уже свободой. Потом, чтобы кто не почел Его слова за лесть, но чтобы все знали, что сотник точно такого был расположения, говорит: "иди, и, как ты веровал, да будет тебе" (Матф. 8:13). И дело, свидетельствующее о таком расположении его, тотчас последовало: "и выздоровел слуга его в тот час". То же случилось и с сирофиникиянкой, так как и ей Спаситель сказал: "о, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час" (Матф. 15:28). Так как Лука в повествовании о данном чуде со слугой сотника включает много другого, что, по-видимому, показывает разногласие, то нужно и это изъяснить вам. Итак, что говорит Лука? Сотник "послал к Нему Иудейских старейшин просить Его" придти (Лук. 7:3). Матфей же говорит, что он сам, придя, говорил: "недостоин"! Некоторые говорят, что это - разные лица, хотя они и много имеют сходного. О том говорится: "любит народ наш и построил нам синагогу" (Лук. 7:5), а об этом сам Иисус говорит: "и в Израиле не нашел Я такой веры". О том не сказано: "многие придут с востока", - откуда вероятно, что он был иудей. Что же сказать нам на это? То, что такое решение легко; спрашивается только, истинно ли оно? Я думаю, что это одно и то же лицо. Но от чего же, скажет кто-либо, по свидетельству Матфея, он сказал: "я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой"; по свидетельству же Луки, послал за Христом, чтобы Он пришел? Мне кажется, что Лука указывает нам на лесть иудейскую, и на то, что люди, в несчастье будучи непостоянны, часто переменяют намерения. Весьма вероятно, что когда сотник хотел идти, иудеи воспрепятствовали, льстя ему и говоря: мы сходим и приведем Его. Смотри, и самая просьба их исполнена лести. "Ибо любит", говорят, "народ наш и построил нам синагогу"; и не знают даже, за что нужно похвалить этого мужа. Им надлежало бы сказать, что он сам хотел придти и попросить, а мы воспрепятствовали, зная его несчастье и видя лежащее в доме тело, и, таким образом, надлежало бы представить величие его веры; но об этом они не говорят. По зависти они не хотели обнаружить веру этого мужа; но чтобы призывающего не почли за какого-либо великого человека, они решились лучше помрачить добродетель того, за которого пришли просить, нежели, обнаружив его веру, исполнить то, за чем пришли. Зависть легко может ослепить ум. Но ведущий тайное прославил его против их воли. А что это так, послушай, как сам Лука опять, изъясняя это, говорит: "когда Он недалеко уже был от дома, сотник прислал к Нему друзей сказать Ему: не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой" (Лук. 7:6). Как скоро он освободился от докучливости иудеев, то посылает сказать: не подумай, что я не пришел по лености, но потому, что почел себя недостойным принять Тебя в дом.

3. Если же Матфей повествует, что сотник сказал это не через друзей, но сам лично, то это не показывает никакого противоречия. Дело в том, оба ли евангелиста показали благорасположенность этого мужа и то, что он имел достойное мнение о Христе. Вероятно, что и сам он, после того как послал друзей, пришел и сказал то же. Если же Лука не упомянул об этом, а Матфей не упомянул о том, то произошло это не от их разногласия, но более оттого, что один восполнял то, что другой опускал. Смотри, как Лука обнаружил его веру и с другой стороны, сказав: "отрок был болен при смерти". Это не повергло сотника в отчаяние и не лишило надежды; но он и в этом случае надеялся, что отрок его останется в живых. Если же, по словам Матфея, Христос сказал: "и в Израиле не нашел Я такой веры", и тем показал, что он не был израильтянином, а Лука повествует, что он построил синагогу, то и здесь нет противоречия, поскольку можно было, и не будучи иудеем, построить синагогу и любить народ иудейский.

Но ты не просто исследуй слова сотника, а прими во внимание еще его положение как египетского начальника, и тогда увидишь добродетель этого мужа. В самом деле, начальствующие бывают весьма надменны и не унижаются в самых несчастьях. Так, упоминаемый у Иоанна (царедворец) влечет Иисуса в дом, и говорит: "приди", - отрок мой при смерти (Иоан. 4:49); напротив, сотник не так поступил, но гораздо лучше, нежели и этот царедворец, и те, которые спустили одр сквозь кровлю. Он не домогается телесного присутствия, и не принес страждущего к врачу; а это и показывает, что сотник не низко о Нем думал, но имел богоприличное мнение, когда говорит: "скажи только слово". И не с начала говорит: "скажи слово", но сперва рассказывает только о болезни, так как по великому смиренномудрию не ожидал, чтобы Христос тотчас его послушал и пошел к нему в дом. Вот почему, когда услышал уже слова Его: "Я, придя, исцелю его", тогда говорит: "скажи слово". И болезнь не смущала его, но он и в несчастье любомудрствует, имея ввиду не столько здоровье отрока, сколько то, чтобы не показать в действиях своих чего-либо неблагоговейного. Хотя он и не настаивал, но Христос обещал. А он и при этом опасался, чтобы каким-либо образом не выйти из пределов собственного достоинства, и не обременить себя каким-либо тяжким поступком. Видишь ли его благоразумие? Посмотри на безумие иудеев, которые говорят: он достоин, чтобы Ты оказал ему милость. Надлежало бы прибегнуть к человеколюбию Иисуса, а они выставляют достоинство человека, сами не зная, с какой стороны должно выставить его. Напротив, сотник иначе поступил: он сознавал себя весьма недостойным не только благодеяния, но и того, чтобы принять Господа в дом. Потому-то, сказав: "отрок мой лежит", не прибавил: "скажи", опасаясь сделаться недостойным принятия дара, но рассказал только о своем несчастье. Когда же увидел милосердие Христово, то и в этом случае не настаивал, но соблюл приличную себе меру. А если бы кто спросил: для чего Христос взаимно не почтил его? - мы ответили бы, что Он, напротив, много почтил его: во-первых, тем, что изъявил согласие, как видно это особенно из того, что не пошел в дом; а во-вторых, тем, что ввел его в царство и предпочел всему народу иудейскому. За то, что Он признал себя недостойным даже принять Христа в дом, удостоился получить царство и блага, которыми наслаждается Авраам. Почему же, скажет кто-либо, прокаженный, показавший больше того, не был похвален? Он не сказал: "скажи слово", но, - что гораздо более, - пожелай только, как то пророк говорит об Отце: "творит все, что хочет" (Псал. 113:11). Но и прокаженный был похвален. Когда Спаситель сказал: "принеси дар, какой повелел Моисей, для свидетельства им", то этими словами выразил не иное что, как то, что ты обвинишь их, потому что ты уверовал. С другой стороны, не все равно было - уверовать иудею, и - тем, кто вне народа иудейского. А что сотник не был иудеем, это видно как из того, что он сотник, так и из сказанного о нем: "и в Израиле не нашел Я такой веры".

4. Подлинно, весьма много значило, что человек, не из числа иудеев, имел столь высокую мысль о Христе. Мне кажется, он имел представление о воинствах небесных, или о том, что болезни, смерть и все прочее так же подчинено Христу, как ему самому воины. Потому Он и говорил: "ибо я и подвластный человек", - т. е., ты Бог, я человек; я под властью, Ты же не под властью. Итак, если я, будучи человеком и находясь под властью, столько могу, то гораздо более можешь Ты, будучи Богом и не находясь под властью. С особенной силой он хочет убедить Его в том, что он представляет это не как пример сходный, но как несравненно высший. Если я, говорит он, будучи равен подчиненным и находясь под властью, при малом преимуществе начальства имею такую силу, что никто мне не противоречит, но что я приказываю, то и делают, хотя бы и различны были приказания ("говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит"), то гораздо большую силу имеешь Ты. Некоторые же читают это место и таким образом: "ибо я человек", и, отделив эти слова знаком, присоединяют: "имея у себя в подчинении воинов". Но ты обрати внимание на то, как ясно показал он, что Христос может управлять смертью как рабом, и повелевать как Владыка. Когда он говорит: "пойди, и идет; приди, и приходит", то выражает этими словами такую мысль: если Ты повелишь смерти не приходить к нему, она не придет. Видишь ли, какую он имел веру? Он уже ясно открыл то, что впоследствии всем должно было открыться, то есть, что Христос имеет власть над смертью и жизнью, и может низводить во врата ада и возводить. И не только упомянул о воинах, но и о рабах, - что служит знаком большего послушания. Но, несмотря на то, что он имел столь великую веру, он почитал себя еще недостойным. Христос же, показав, что он достоин того, чтобы придти в дом его, сделал гораздо более, когда удивлялся ему, хвалил его и даровал ему более, нежели, сколько он просил. Он пришел искать телесного здоровья отроку, а возвратился, получив царствие. Видишь ли исполнение сказанного: "ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам" (Матф. 6:33)? Как скоро сотник явил великую веру и смирение, Христос даровал ему небо и, сверх того, возвратил здоровье его отроку. И не этим только почтил его, но и засвидетельствованием, что он вводится в царствие, и какие люди из него изгоняются. Отсюда Христос для всех уже делает известным то, что спасение - от веры, а не от дел закона. Потому дар этот предложен будет не только иудеям, но и язычникам, и последним более, нежели первым. Не подумайте, говорит, что так случилось только с сотником; то же будет и со всей вселенной. Здесь пророчески говорит Он о язычниках, и им подает благую надежду. Между следовавшими за Ним были и жители Галилеи языческой. Говорил же Он это для того, чтобы не оставить и язычников в отчаянии, и смирить гордость иудеев. Но чтобы Своими словами не оскорбить слушателей, и не подать никакого им повода к сопротивлению, для этого Христос вводит речь о язычниках, не в самом начале, а когда случай к тому подал сотник; и не прямо выражает имя язычников. Не сказал: многие из язычников, но: "многие от востока и запада", - что означает язычников. А таким образом не оскорбил слушателей, поскольку сказанное было прикрыто. И не этим только смягчает кажущуюся новость учения, но и тем, что вместо царствия упомянул о лоне Авраама. И это имя для них было неизвестно; между тем, напоминание об Аврааме сильнее угрызало их. Потому и Иоанн сначала ничего не сказал о геенне, но, что особенно их оскорбляло, говорил: "и не думайте говорить в себе", что "отец у нас Авраам" (Матф. 3:9). Вместе с тем Христос имеет ввиду и другое, именно - чтобы не показаться противоречащим древним уставам. Действительно, кто удивляется патриархам, и недра их называет наследием добрых, тот совершенно уничтожает такое подозрение. Итак, никто не должен думать, что здесь одна только угроза. Иудеям возвещается сугубое наказание, язычникам сугубая радость: первым потому, что они не только отпали, но и отпали от своего; а последним потому, что они не только получили, но и получили то, чего не ожидали. К этому присоединяется третье то, что последние получили принадлежащее первым. Сынами же царствия Спаситель называет тех, кому было уготовано царствие. Это особенно сильно уязвляло иудеев, когда, показав, что по обетованию они пребывают в недрах Авраама, вслед затем тотчас же и исключает их. Далее, так как это изречение было приговором, то Христос утверждает его знамением, - как равно и знамение подтверждает предсказанием, впоследствии исполнившимся.

5. Итак, кто не верит исцелению отрока, тогда бывшему, тот пусть верит в него на основании предсказания, ныне исполнившегося. В самом деле, предсказание прежде события для всех объяснилось знамением, тогда бывшим. Потому-то Спаситель прежде изрек пророчество, а потом исцелил расслабленного, чтобы будущее подтвердилось настоящим, и меньшее - большим. Что добродетельные наслаждаются благами, а злые претерпевают несчастья, это не заключает в себе никакой несообразности, но согласно и с разумом, и с силой законов. А укрепление расслабленного и воскрешение мертвого - превыше естественных сил. И, однако, этому великому и чудному делу немало содействовал сотник, что и Христос, показывая, сказал: "иди, и, как ты веровал, да будет тебе"! Видишь ли, как исцеление отрока обнаружило и силу Христову, и веру сотника, и утвердило будущее? Или лучше, все это возвещало силу Христову, потому что Он не только исцелил тело отрока, но посредством чудес привлек и душу сотника к вере. Но ты взирай не на то только, что один уверовал, а другой исцелился, но и подивись скорости, которую показывая, евангелист говорит: "и выздоровел слуга его в тот час", - как и о прокаженном сказал, что он тотчас очистился. Христос являл силу не только через исцеление, но и через то, что производил его нежданно и мгновенно. И не этим только приносил Он пользу, но и тем, что во время совершения чудес часто предлагал учение о царствии, и всех привлекал к нему. Даже и тем, которым Он угрожал извержением, угрожал не для того, чтобы извергнуть, но чтобы, устрашив словами, привлечь к царствию. Если же отсюда иудеи не получали никакой пользы, то во всем виновны сами они и все страждущие их болезнью неверия. Всякому известно, что то же случилось не только с иудеями, но и с уверовавшими. Иуда был сыном царствия, и вместе с прочими учениками слышал: "сядете на двенадцати престолах" (Матф. 19:28), однако, сделался сыном геенны. Ефиоплянин же, будучи варваром и одним из тех, которые пришли от востока и запада, удостоился венцов вместе с Авраамом, Исааком и Иаковом. То же и ныне между нами происходит. "Ибо многие", говорит Господь, "будут первые последними, и последние первыми" (Матф. 19:30). Это сказал Он для того, чтобы как последние не предавались беспечности, как не имеющие сил возвратиться, так и первые не надеялись бы на себя, как твердо стоящие. О том же предвещал раньше и Иоанн, говоря: "Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму" (Матф. 3:9). Так как этому надлежало совершиться, то заранее и предвозвещается, для того, чтобы никто не смутился странностью вещи. Но Иоанн, как предтеча, говорит о том как о возможном; а Христос - как о несомненно имеющем быть, и доказывает это делами.

Итак, если стоим, не будем надеяться на себя, но будем говорить себе: "кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть" (1 Кор. 10:12); а если лежим, то не будем отчаиваться, но будем говорить себе: "разве, упав, не встают" (Иерем. 8:4)? Действительно, многие, достигнув до самой высоты неба, показав всякое терпение, живя в пустынях и не видав женщины даже во сне, но несколько вознерадев, преткнулись и дошли до самой бездны зла. Другие, напротив, из этой бездны возвысились к небу, и от позорища и от места пляски обратились к жизни ангельской, и столь великую явили добродетель, что изгоняли демонов и совершали много других подобных знамений. Такими событиями исполнено Писание, такими примерами исполнена наша жизнь. Любострастные и изнеженные заграждают уста манихеев, которые злобу почитают неизменной, которые служат дьяволу, расслабляют руки желающих упражняться в добре и извращают все уставы жизни. Те, которые внушают такие убеждения, не только причиняют вред в будущем, но и здесь, по возможности, все извращают. Как кто-либо из порочных будет стараться о добродетели, когда он возвращение к добродетели и изменение на лучшее почитает невозможным? Если и теперь, когда и законы существуют и наказания угрожают, когда многих возбуждает слава, когда ожидается геенна и обещается царствие, когда злые осуждаются, а добрые восхваляются, - если и теперь некоторые едва решаются на подвиги добродетели, то, по уничтожении всего этого, что воспрепятствует всеобщему растлению и гибели?

Пойдем с трезвостью и бодрствованием. Если кто хотя несколько задремлет, тотчас низринется. Мы не осмотрительнее Давида, который, несколько вознерадев, низвергнулся в самую бездну греха. Впрочем, он и восстал скоро. Взирай поэтому не на то только, что он согрешил, но и на то, что он очистил свой грех. Для того написана и история его падения, чтобы ты не на падение его взирал, но удивлялся его восстанию; чтобы ты знал, как после падения должно тебе восставать. Как врачи, выбирая самые трудные болезни, описывают их в книгах и учат других способу врачевания, чтобы последние, узнав труднейшие болезни, удобнее могли преодолеть слабейшие, так точно и Бог сделал явными самые великие грехи для того, чтобы те, которые впадают в малые грехи, могли через то удобно исправлять их. В самом деле, если могли быть очищены большие грехи, то тем более меньшие. Итак, рассмотрим, как тот блаженный муж изнемог, и как он восстал в скором времени. Какой же был образ изнеможения? Он учинил прелюбодеяние и убийство. Я не стыжусь громогласно возвещать об этом: если Дух Святый не почел постыдным изложить всю эту историю, то тем более нам не должно скрывать ее. Поэтому я не только возвещаю об этом, но нечто и еще присоединяю. Те, которые скрывают падение Давида, весьма помрачают добродетель этого мужа. И как умалчивающие о сражении его с Голиафом, лишают его немалых венцов, так точно поступают и те, кто оставляют без внимания настоящее повествование. Может быть, мои слова кажутся странными? Но подождите немного, и вы узнаете, что это сказано нами справедливо. Я для того увеличиваю грех, и представляю дело в более странном виде, чтобы в большем обилии приготовить врачевство. Итак, что же мне присоединить? Добродетель мужа. Это увеличивает и вину его: неодинаково ведь осуждается все во всех. "Сильные", говорит Писание, "сильно будут истязаны" (Прем. Сол. 6:6). И: "тот, который знал волю господина своего", и не исполняющий, "бит будет много" (Лук. 12:47). Следовательно, большее ведение служит причиной большего наказания. Поэтому иерей, впадающий в одинаковые грехи с подчиненными себе, не одинаковым с ними подвергается наказаниям, но гораздо тягчайшим. Может быть, вы, видя, что вина возрастает, трепещете и устрашаетесь, и удивляетесь мне, как будто бы я хожу по стремнинам; но я столько уверен в праведнике, что простираюсь еще далее. Чем более увеличу вину, тем более в состоянии буду восхвалять Давида. Но можно ли, спросят, сказать что-либо более этого? Можно.

Видите ли, как я не пощадил праведника, и как без всякого послабления рассказал его проступки? Не смотря, однако же, на это, я так надеюсь защитить его, что, не взирая на столь великую тяжесть греха, желал бы, чтобы здесь находились как манихеи, весьма издевающиеся над ним, так и зараженные учением Маркиона, чтобы мне совершенно заградить их уста. Они говорят, что Давид учинил убийство и прелюбодеяние. А я не только то же говорю, но и доказал, что убийство его было двойное, как потому, что убит был обиженный, так и потому, что высоко было достоинство согрешившего.