потом дает отчет. Управитель притчи имел достаточно времени, чтобы устроить свои дела и обеспечить свое будущее земное существование; для грешной же души, представшей пред лицо Судии, чтобы дать отчет, все кончено: посмертное покаяние не спасет ее (Лк. 16, 19—31), совершение же добрых дел в исполнение заповеди Господней за пределами земной жизни невозможно.

Профессор Т. Буткевич, как бы предвидя такое возражение, говорит, что «Господь неисповедимыми судьбами Своими и средствами, не всегда доступными нашему пониманию, привлекает сердце грешника к Себе и пробуждает в нем уверенность в необходимости оставления земной юдоли и переселения за пределы вечности, и потому такой грешник, покоряясь воле Божией, должен примириться с ближними, простить их и испросить у них прощение, а затем добрыми делами в пользу бедных и нуждающихся заслужить себе прощение грехов и от Бога».

Да, милосердный Господь нередко наводит грешников на мысль о будущей загробной жизни, о необходимости заблаговременно покаяться, исправиться и загладить свои грехи добрыми делами. Но такое приведение грешника к покаянию нельзя назвать требованием отчета: отчет будет истребован и дан в будущей жизни, там, а не здесь. Отчет будет истребован от всех людей вообще; озарение же, задолго до смерти, мыслию о необходимости дать своевременно отчет даруется далеко не всем.

Таким образом, оказывается, что нет никакой возможности уподоблять требование господином притчи отчета от своего управителя требованию Богом отчета от всех людей. Невозможность же такого уподобления не дает нам права под образом господина притчи разуметь Самого Бога. Далее профессор Т. Буткевич в одном месте своего объяснения притчи под друзьями управителя разумеет наших ближних, а в другом — ангелов и угодников Божиих. Но я думаю, что если и возможно

маммоной неправды приобрести себе друзей среди людей, живущих на земле, то едва ли это возможно по отношению к ангелам и угодникам Божиим. То положение, что ангелы и угодники Божий молитвами своими предстательствуют пред Богом за всех кающихся грешников, не дает нам права уподоблять их приточным друзьям управителя, ибо ангелы и угодники Божий, предстательствуя пред Богом своими молитвами за грешников, едва ли ограничивают свое предстательство только кающимся грешниками. Если Господь наш Иисус Христос шел и к нераскаянным грешникам и словом Своим доводил их до покаяния, то надо полагать, что как ангелы, так и переселившиеся в вечность угодники Божий, молят Бога и о нераскаянных грешниках, молят о приведении их к покаянию. Следовательно, если считать их «друзьями» людей, то надо считать друзьями всех людей вообще, а не одних только кающихся, не таких только, как управитель притчи.

Господин притчи похвалил своего управителя за то, что он благоразумно поступил; подобно этому (говорит профессор Т. Буткевич) и Бог не только прощает грешника, раскаявшегося и загладившего свои грехи добрыми делами, но и удостаивает его похвалы, то есть высшего блаженства в вечности.

Мне кажется, что и это уподобление невозможно. Управитель притчи простил должникам господина своего только то, что выторговал у них в свою пользу; он отказался только от дальнейшего совершения зла, но положительного добра не совершил. Если господин притчи и мог похвалить его за это, то за одно только отречения от зла, без сотворения блага, едва ли Господь удостоит кающегося грешника