что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после (Ин. 13, 7).

Что я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после

Следовало бы почаще вспоминать эти слова всем, кто ропщет на Бога, не понимая Его предначертаний. «Объясните мне, — говорит Берсье, — почему прерывается прекрасная и полезная жизнь, между тем как столько бесполезных существ остаются влачить свою жалкую жизнь в страдании? Объясните мне, почему испытание часто обрушивается на самых благочестивых людей и, по-видимому, щадит тех, надменность которых оно могло бы смирить своими ударами? Объясните мне все, что кажется нам роковым в природе и истории! Объясните мне все несправедливости, все незаслуженные страдания; объясните мне, почему столько тысяч существ осуждены на рождение и жизнь среди нищеты и позора! О, мы рассуждаем об этом, мы одеваем эти скорби в жалкие лохмотья нашей философии! Но разве это значит найти объяснение? Сознавать свое бессилие, сознавать, что мир движется по пути роковой необходимости и что природа, сокрушая нас своими стихийными силами, не разумнее и не ответственнее простой машины, бесстрастной ко всем слезным мольбам возвратить жизнь человеку, измолотому в сцеплении ее зубчатых колес! Нечего сказать, хорошо утешение! Нет, мы не фаталисты. Когда, отказываясь понять свою судьбу, мы смиренно склоняем голову, то мы преклоняемся пред волей Отца. Отец говорит нам: «Что Я делаю, теперь ты не знаешь»; Отец — и этого нам довольно. Что удивительного в том, что Его намерения не согласуются с нашими? Что удивительного в том, что мы не можем постичь их? «Ты уразумеешь после», — сказал Иисус Христос. Эти слова стали для нас истиной, подтверждаемой опытом. Сколько темных страниц нашей жизни стали нам понятны лишь тогда, когда мы пробегали их по истечении многих лет! Вы жаловались на свои неудачи, на несбывшиеся надежды, на расстроенные планы, на испытания, постигшие вас; вы обвиняли свою злую судьбу, вы упрекали, может быть, Бога — и вот, во всех этих испытаниях заключалось ваше благо. Этого, конечно, вам было достаточно, чтобы смириться и обратиться к Богу. Последнее, окончательное объяснение будет дано нам за пределами этого мира. Тогда мы узнаем причины всех этих беспорядков, смут, несправедливостей и торжества зла, смущающих ныне нашу веру» (Берсье. Беседы).

Наставление о смирении

На успокоительные слова Иисуса —

уразумеешь после — Петр отвечал:

не умоешь ног моих вовек! Несомненно, что Петр, оказывая такое неповиновение Иисусу, руководствовался чувством беспредельного благоговения пред Ним и сознанием своего ничтожества в сравнении с Его божественным величием. Но все-таки это было неповиновение, между тем как истинное смирение состоит в беспрекословном исполнении воли Того, во власть Которого Отец отдал все. От такого-то, хотя бы по существу и благочестивого, сопротивления воле Божией и предостерегает Петра Иисус, говоря: