расселось чрево его, и выпали все внутренности его (Деян. 1, 18).

Евангелист Матфей не поясняет, куда именно вошел Иуда с изъявлением своего раскаяния; но так как повествование об этом он начинает вслед за рассказом об окончании суда над Иисусом, и начинает его словами —

тогда Иуда... — то с большой вероятностью можно полагать, что Иуда вошел в самое судилище и в то именно время, когда синедрион находился еще там. В другое время, когда первосвященники и старейшины были отвлечены судом Пилата и Ирода, а также распятием Иисуса, Иуда едва ли мог принести им свое покаяние.

Но где Иуда бросил сребренники? Евангелист Матфей говорит, что

в храме (Мф. 27, 5). Несомненно, что он должен был бросить их там же, где так холодно отвергли его покаяние; не в храме же он каялся? Ведь там в то время, кроме очередных священников, никого не было; все первосвященники были заняты судом, а он каялся именно перед первосвященниками. А так как синедрион заседал в одном из храмовых зданий, а все здания храма, притворы и дворы его назывались общим именем

храма, то можно полагать, что бросить сребренники в одном из зданий храма означало то же, что и бросить их в храме. С другой стороны, если сопоставить слова стиха 3-го главы 27-й Евангелия Матфея —

и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников, — со словами 5-го стиха той же главы —

и, бросив сребренники в храме, — то можно допустить предположение, что возвращаемые Иудой сребренники не были приняты от него в зале синедриона, и потому Иуда подошел к самому храму и бросил их в него. Как бы то ни было, но первосвященники подобрали брошенные сребренники и после, на досуге, обсудили вопрос, что с ними делать.

Покупка земли у горшечника на деньги, брошенные Иудой

При всей своей развращенности они все-таки признали невозможным употребить в пользу храма это орудие гнусного подкупа, потому что

это цена крови (Мф. 27, 6), и потому купили у одного горшечника участок земли для погребения странников. И долго земля эта называлась землей крови.

Евангелист добавляет к своему повествованию, что во всем этом сбылось предсказание пророка Иеремии. На самом деле, не Иеремия, а Захария говорил:

И они отвесят в уплату мне тридцать сребренников.

И сказал мне Господь: брось их в церковное хранилище, — высокая цена, в какую они оценили Меня! И взял я тридцать сребренников и бросил их в дом Господень для горшечника (Зах. 11, 12—13). Полагают, что указание на Иеремию вместо Захарии есть следствие ошибки переписчика, в древнейших же списках сделана ссылка на Захарию.