Они молчали и тем как бы показывали, что не понимают вопроса. Тогда Христос выражает Свою мысль в самой понятной для них форме. Они не знают, можно ли спасти человека в субботу; так пусть же корыстолюбие их подскажет им, можно ли спасти в субботу погибающее животное, принадлежащее им? Поэтому Иисус и спрашивает, кто из них не вытащит в субботу свою овцу, попавшую в яму? Они молчат, но сознают, что такого между ними не найдется.

А если так, если овцу можно вытащить в субботу из ямы, то ведь человек же лучше овцы! Возможно ли не спасти его в субботу? Итак, вы понимаете, вы сознаете, что если добрые дела надо делать всегда, то, конечно, и в субботу

можно делать добро.

Для того же, чтобы доказать им, что

должно творить добро в субботу, Он тотчас же всенародно исцелил сухорукого одним словом Своим.

Казалось бы, и каменные сердца должны были расплавиться при таких словах и чудесах; но у фарисеев сердца были крепче камня. Они пришли в страшное негодование, которое Евангелист Лука называет бешенством. Да это и было бешенство их; такое состояние духа иначе нельзя назвать, как бешенством, потому что только бес, только злой дух мог поступать так, как они; то есть они могли поступать так только потому, что допустили злого духа овладеть их волей, их разумом.

Беснуясь, они вышли из синагоги и вступили в союз с иродианами, чтобы погубить Иисуса. Иродианами называли приверженцев Ирода Антипы. Фарисеи и иродиане ненавидели друг друга, и если соединились для преследования одной цели, то, конечно, лишь вследствие того, что фарисеи выставили Иисуса как опасного для власти Ирода проповедника.

Евангелист Марк говорит, что Иисус

воззрел

на них (то есть фарисеев и книжников)

с гневом, скорбя об ожесточении сердец их... (Мк. 3, 5).

Слова Евангелиста —

с гневом — дают повод некоторым полагать, что Иисус разгневался на книжников и фарисеев. Но так ли это? В чем же выразился гнев Его? Евангелист говорит, что гнев Иисуса выразился лишь взглядом; но он же добавляет, что во взгляде этом видна была

скорбь об ожесточении сердец фарисеев и книжников. А разве может быть гнев там, где скорбь? Чувства эти не уживаются вместе; они разного духа. Но как же объяснить в таком случае слова Евангелиста? Ведь мы же признаем и доказываем, что Евангелисты говорят правду? Нам кажется, что слова Евангелиста —