St. John Chrysostom, Collected Works. Volume Nine. Book One.
БЕСЕДА 42
"Когда же это совершилось, Павел положил в духе, пройдя Македонию и Ахаию, идти в Иерусалим, сказав: побывав там, я должен видеть и Рим. И, послав в Македонию двоих из служивших ему, Тимофея и Ераста, сам остался на время в Асии. В то время произошел немалый мятеж против пути Господня" (Деян.19:21-23). Влияние скорби. – Сравнение дома пирующих на браке с домом сетующих. – Что такое человек. – Сравнение темницы с зрелищами. 1. Пробывши довольно времени в городе (Ефесе), (Павел) опять хочет идти в другое место. Потому посылает Тимофея и Ераста в Македонию, а сам остается в Ефесе. Как же он, прежде вознамерившись отправиться в Сирию (Деян.18:18), опять возвращается в Македонию? Это – с целью показать, что он делал все не собственною силою. Вместе с тем предсказывает и будущее: "я должен", говорит, "видеть и Рим". Это сказал он, может быть, желая утешить (учеников) известием, что он не останется (в Иерусалиме), но опять придет к ним, и таким предсказанием ободрить души их. Отсюда я заключаю, что он в Ефесе написал послание к коринфянам, в котором говорит: "мы не хотим оставить вас, братия, в неведении о скорби нашей, бывшей с нами в Асии" (2Кор.1:8). Он обещал прибыть в Коринф, и потому извиняется в своем замедлении и указывает на искушение, разумея поступок Димитрия. На этот же поступок указывает и (писатель) в словах: "в то время произошел немалый мятеж против пути Господня". Опять опасность, опять смятение. Видишь ли превосходство (Павла)? Совершились двойные знамения, а они противоречили. Так чрез все сплетаются события. "Ибо некто серебряник, именем Димитрий, делавший серебряные храмы Артемиды и доставлявший художникам немалую прибыль, собрав их и других подобных ремесленников, сказал: друзья! вы знаете, что от этого ремесла зависит благосостояние наше; между тем вы видите и слышите, что не только в Ефесе, но почти во всей Асии этот Павел своими убеждениями совратил немалое число людей, говоря, что делаемые руками человеческими не суть боги. А это нам угрожает тем, что не только ремесло наше придет в презрение, но и храм великой богини Артемиды ничего не будет значить, и испровергнется величие той, которую почитает вся Асия и вселенная" (ст. 24-27). "Делавший", говорит, "серебряные храмы Артемиды". Неужели у них были серебряные храмы? Вероятно, это были небольшие кивории (подобия храма). В Ефесе Артемида была в большой чести, так что когда храм ее был сожжен, то (жители) до того огорчились, что запретили даже произносить имя виновника этого пожара. Смотри, как идолослужение везде поддерживается корыстью. И те из корысти (восставали на Павла, Деян.16:16), и этот из корысти; не потому, что их богопочтению угрожала опасность, но потому, что они лишались возможности прибытка. Посмотри и на злобу этого человека: он был богат, и для него не было бы от того большого вреда; более могли потерять прочие, которые были бедны и содержались дневными трудами, и, однако, они не говорят ничего, а только – он. Сообщников своих по ремеслу он делает сообщниками возмущения. Преувеличивает опасность: "это нам угрожает тем", говорит, "что не только ремесло наше придет в презрение". Это значит почти тоже, что: нам, при нашем ремесле, угрожает опасность умереть с голоду. Сами слова его могли бы обратить их к благочестию, но они, как люди низкие и невежественные, тотчас возмущаются, не думая, что если этот человек (Павел) столь силен, что всех обращает и самому почитанию богов угрожает опасностью, то как велик должен быть Бог его. Он может даровать нам гораздо более того, за что мы опасаемся. К этому он мог предрасположить души их словами: "не суть боги, делаемые руками человеческими". Заметь, чем огорчаются эллины: тем, что было сказано: "делаемые руками человеческими не суть боги". Он постоянно склоняет речь к своему ремеслу. Потом, чтобы еще более раздражить их, говорит; "не только ремесло наше придет в презрение", – т.е., не говоря уже о прочем, – "но и храм великой богини Артемиды ничего не будет значить". А чтобы показать, будто он говорит это не из корысти, смотри, что прибавляет: "которую почитает вся Асия и вселенная". Видишь ли, как он свидетельствует о превосходстве силы Павла, как слабы и ничтожны все прочие, если человек гонимый и занимавшийся скинотворством мог сделать так много? Так, сами враги свидетельствовали в пользу апостолов. Там они говорили: "наполнили Иерусалим учением вашим" (Деян.5:28); здесь: "и испровергнется величие" Артемиды. Прежде говорили: "эти всесветные возмутители пришли и сюда" (Деян.17:6); а теперь: "ремесло наше придет в презрение". Так и иудеи говорили о Христе: "весь мир идет за Ним" (Ин.12:19), и "придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом" (Ин.11:48). "Выслушав это, они исполнились ярости". Когда произошла ярость? Когда услышали об Артемиде и о прибытке. Таково свойство простого народа: он увлекается и раздражается случившимся. Потому (с ним) надобно поступать во всем осмотрительно. Заметь, как они были легкомысленны, так что готовы склоняться на все. "Выслушав это, они исполнились ярости", говорит, "и стали кричать, говоря: велика Артемида Ефесская! И весь город наполнился смятением. Схватив Македонян Гаия и Аристарха, спутников Павловых, они единодушно устремились на зрелище" (ст. 28, 29). 2. Опять нападают без причины, подобно как иудеи на Иасона (Деян.17:6), и готовы на все: так мало они думали о благородстве и чести! "Когда же Павел хотел войти в народ, ученики не допустили его. Также и некоторые из Асийских начальников, будучи друзьями его, послав к нему, просили не показываться на зрелище" (ст. 30, 31). Просили потому, что там было собрание людей беспорядочных, готовых решиться на все по безумному увлечению. И Павел повинуется: он не был ни тщеславен, ни честолюбив. "Между тем одни кричали одно, а другие другое, ибо собрание было беспорядочное, и большая часть собравшихся не знали, зачем собрались" (ст. 32). Такова толпа: устремляется на все без рассуждения, подобно огню, устремляющемуся на дрова. "По предложению Иудеев, из народа вызван был Александр. Дав знак рукою, Александр хотел говорить к народу" (ст. 33). Иудеи вмешались в дело по смотрению (Божию), чтобы после они не могли ничего сказать против этого. Вызывается (Александр) и говорит, а что – послушай. "Дав знак рукою, Александр хотел говорить к народу. Когда же узнали, что он Иудей, то закричали все в один голос, и около двух часов кричали: велика Артемида Ефесская! " (ст. 34). Подлинно, детский у них ум! Как бы опасаясь, чтобы не истощилось их благочестие, они кричат непрестанно. Два года пробыл там (Павел), и, смотри, сколько еще было эллинов. "Блюститель же порядка, утишив народ, сказал: мужи Ефесские! какой человек не знает, что город Ефес есть служитель великой богини Артемиды и Диопета?" (ст. 35). Таким предисловием он утешил их ярость. "И Диопета". Говорит это, как будто дело не было ясно само по себе. Диопетом назывался другой храм, или Диопетом они называли изображение Артемиды, как будто эта глина ниспала от Юпитера, а не сделана людьми, или так называлось у них другое какое-нибудь украшение. "Если же в этом нет спора, то надобно вам быть спокойными и не поступать опрометчиво. А вы привели этих мужей, которые ни храма Артемидина не обокрали, ни богини вашей не хулили" (ст. 36, 37). Следовательно, все (сказанное против апостолов) ложно; он говорит это к народу, чтобы успокоить его. "Если же Димитрий и другие с ним художники имеют жалобу на кого-нибудь, то есть судебные собрания и есть проконсулы: пусть жалуются друг на друга. А если вы ищете чего-нибудь другого, то это будет решено в законном собрании. Ибо мы находимся в опасности – за происшедшее ныне быть обвиненными в возмущении, так как нет никакой причины, которою мы могли бы оправдать такое сборище. Сказав это, он распустил собрание" (ст. 38-40). Говорит о законном собрании; по закону их, в каждый месяц происходили три собрания, а это было незаконное. Потом устрашает их, говоря: "быть обвиненными в возмущении". Но обратимся к вышесказанному. "Когда же это совершилось", говорит (писатель), "Павел положил в Духе, пройдя Македонию и Ахаию, идти в Иерусалим". Делает это не по человеческому усмотрению, но "в Духе", по внушению которого и решается идти. Это означает слово: "положил"; оно имеет именно такой смысл. А почему он посылает Тимофея и Ераста, об этом не говорится; но мне кажется, что и об этом надобно сказать: "в Духе". "И потому, не терпя более" (говорит Павел), "мы восхотели остаться в Афинах одни" (1Фес.3:1). И, смотри, посылает двоих из служащих ему, чтобы они возвестили о его прибытии и сделали (тех) более готовыми. А сам долее всех остается в Азии; и справедливо, – потому что там было многочисленное общество философов. Пришедши туда, он опять беседовал с ними, потому что там было великое суеверие. "Некто серебряник, именем Димитрий, делавший серебряные храмы Артемиды и доставлявший художникам немалую прибыль, собрав их и других подобных ремесленников, сказал: друзья! вы знаете, что от этого ремесла зависит благосостояние наше; между тем вы видите и слышите", – так это было общеизвестно! – "этот Павел своими убеждениями совратил немалое число людей". Не насилием (он действовал), если "убеждениями". Так и должно убеждать город. Потом говорит о том, что касается их: "что делаемые руками человеческими не суть боги". Что это значит? Он уничтожает, говорит, наше ремесло. А чтобы они не подумали и не сказали, что один человек делает такие дела, и что если он имеет такую силу, то должно повиноваться ему, прибавляет: "которую почитает вся Асия и вселенная". Они думали, что крик их может воспрепятствовать Духу Божию: настоящие дети были эллины! "А это нам угрожает тем", говорит, "что не только ремесло наше придет в презрение". Если же от этого занятия зависит ваше благо-состояние, то как мог убедить человек незнатный? Как он мог преодолеть такой обычай? Какими делами, или какими словами? Поистине это – дело не Павла, не человека. И достаточно было сказать, "не суть боги". Если же так легко было ниспровергнуть это нечестие, то давно следовало отказаться от него; а если бы оно было сильно, то невозможно было бы так скоро ниспровергнуть его. "Не только", говорит, "ремесло наше придет в презрение". Прибавляет это, как бы намереваясь сказать нечто более важное. "Выслушав это, они исполнились ярости и стали кричать, говоря: велика Артемида Ефесская!". А у них в каждом городе были свои боги. Они были в таком состоянии, как будто криком своим хотели восстановить ее почитание и уничтожить все, сделанное (Павлом). 3. Такова беспорядочная толпа! "Когда же Павел", говорит (писатель), "хотел войти в народ, ученики не допустили его". Павел хотел идти и говорить речь; он и самыми смятениями пользовался, как случаями к научению; но ученики не допустили его. Смотри, какое они везде имели о нем попечение. И прежде они удаляли его, чтобы ему не было нанесено смертельного удара, (Деян.17:15), и теперь удержали, хотя и слышали, что ему еще должно видеть Рим. Предусмотрительно он предсказал им об этом, чтобы они не смущались такими событиями. Но они не хотели, чтобы он потерпел что-нибудь. "Также и некоторые", говорит (писатель), "из Асийских начальников, будучи друзьями его, послав к нему, просили не показываться на зрелище". Зная его ревность, они умоляли: так любили его все верные! Для чего, скажешь, Александр хотел говорить речь? Разве и он был обвиняем? Для того, чтобы найти случай все рассеять и угасить ярость народа. Видишь ли, как велико было неистовство? Хорошо и вразумительно говорит книжник: "какой человек не знает" Ефесский град? Говорит о том, за что они опасались; как бы так говорит: разве вы не почитаете этой богини? Не сказал: кто не знает Артемиды? – но: "город Ефес", желая угодить им. "Если же в этом нет спора, то надобно вам быть спокойными и не поступать опрометчиво". Здесь уже укоряет их и как бы так говорит: чего вы ищете, как будто это неизвестно? Очевидно, что оскорбление касается богини. Благочестие они желали сделать предлогом для своей выгоды. Потому он незаметным образом укоряет их и показывает, что они собрались безрассудно. "И не поступать", говорит, "опрометчиво". Этими словами выражает, что они поступили необдуманно. "Если же Димитрий и другие с ним художники имеют жалобу на кого-нибудь, то есть судебные собрания и есть проконсулы". И здесь укоряет их и показывает, что из-за частных несогласий не следовало делать общего собрания. "Ибо мы находимся в опасности", говорит, "за происшедшее ныне быть обвиненными в возмущении". Этим приводит их в великое недоумение. "Так как нет никакой причины", говорит, "которою мы могли бы оправдать такое сборище". Смотри, как благоразумно, как мудро говорят неверные. Таким образом, он укротил ярость их; как легко она возбуждается, так легко и укрощается. "Сказав это, он распустил собрание", говорит (писатель). Видишь ли, как Бог попускает искушения, чтобы ими возбудить и пробудить учеников Своих и сделать их более твердыми? Итак, не будем падать духом во время искушений; Он сам подаст и облегчение, чтобы мы могли их перенесть. Ничто так не содействует любви и общению, как скорбь: ничто так не соединяет и не связывает души верующих; ничто столько не способствует нам – учителям, чтобы слова наши выслушивались со вниманием. Слушатель благоденствующий бывает беспечен и нерадив и считает за беспокойство для себя слушать поучающего; а удрученный скорбью и страданием с великим усердием предается слушанию. У кого душа отягчена скорбью, тот везде ищет себе утешения от скорби, а слово доставляет не малое утешение. А что же, скажешь, иудеи? Почему они, претерпевая бедствия, малодушествовали и не слушали? Потому, что они были иудеи, всегда слабые и жалкие; притом их скорбь была очень велика, а мы говорим об умеренной. Смотри, они надеялись освободиться от угнетавших их бедствий и впадали в бедствия еще более тяжкие и бесчисленные; а это не мало поражает душу. Скорби удерживают нас от пристрастия к настоящему миру; мы благодушно ожидаем смерти и не бываем привязаны к благам телесным; а в том и состоит важнейшая часть любомудрия, чтобы не быть привязанным и пристрастным к настоящей жизни. Душа, удрученная скорбью, не заботится о многом; она желает только спокойствия и тишины; она хотела бы освободиться от настоящих (бедствий), и более ничего. Как тело утомленное и изнуренное не способно ни предаваться наслаждениям, ни пресыщаться, но имеет нужду в отдохновении и спокойствии, так и душа, удрученная множеством бедствий, ищет отдохновения и спокойствия. Душа, чуждая скорби, волнуется, мятется, надмевается; напротив душа, чуждая удовольствий и ничем не расслабляемая, вся сосредоточивается в самой себе и не надмевается; эта бывает мужественною, а та детски-слабою, эта – основательною, а та – легкомысленною. Как что-нибудь легкое, упавши в воду, колеблется волнами, так и душа, предавшаяся великой радости. От множества удовольствий у нас бывает и множество грехов, что может видеть всякий. Представим, если угодно, два дома, один наполненный отправляющими брачное пиршество, и другой – сетующими. Войдем мысленно в тот и другой и посмотрим, который из них лучше. Дом сетования окажется исполненным любомудрия, а дом брака – бесчиния; смотри, здесь в самом деле: нескромные речи, беспорядочный смех, еще более беспорядочные движения, одежда и походка, исполненные бесстыдства, действия, отличающиеся безумием и непристойностью; вообще здесь нет ничего, кроме смешного и достойного осмеяния. Говорю не о браке, – да не будет! – но о том, что бывает на браке. Здесь низвращается природа человеческая; присутствующие обращаются из людей в бессловесных животных; одни ржут, подобно коням, другие бьют ногами, подобно ослам, все в беспорядке, все в смятении; нет ничего благопристойного, ничего благородного; здесь великое торжество для диавола, – кимвалы, флейты, песни, исполненные прелюбодеяния и разврата. Не так бывает в жилище сетования, – все там бывает благопристойно; там глубокое молчание, совершенная тишина, великое сокрушение; нет ничего непристойного, ничего бесчинного. Если же кто станет говорить, то все слова его звучат, как исполненные любомудрия; и, что достойно удивления, в таком случае бывают любомудрыми не только мужи, но и слуги и жены. Таково свойство скорби. Стараются утешить сетующего, высказывают множество мыслей, исполненных любомудрия. Тотчас начинаются молитвы, чтобы скорбь не выходила из пределов; с готовностью утешают страждущих; исчисляют множество примеров подобных же сетующих. Ведь, что такое человек? Исследую нашу природу. 4. Что такое человек? При этом раскрываю его жизнь и ничтожество, вспоминаю о будущем, о суде. Каждый отходит домой – с брака прискорбным, потому что сам он бывает в растроенном состоянии, а с сетования – радостным, потому что видит себя свободным от подобного бедствия и возвращается с душою, успокоившеюся от всякого неумеренного пожелания. Но что? Хочешь ли, сравним между собою темницы и зрелища, (эти места) одно – сетования, другое – удовольствия? Посмотрим, что происходит в каждом из них. Там (в темнице) великое любомудрие, потому что где скорбь, там непременно и любомудрие. Там человек, прежде богатый и надменный, не чуждается беседовать со всяким, кто к нему обращается; страх и скорбь, как бы какой сильнейший огонь, проникая его душу, смягчает ее грубость. Там он делается кротким и смиренным; там он постигает превратность жизни и терпеливо переносит все. На зрелище же все напротив: здесь смех, бесстыдство, бесовское веселие, бесчиние, потеря времени, бесполезное употребление целых дней, возбуждение нечистых пожеланий, упражнение порочных похотей, школа прелюбодеяния, училище разврата, поощрение безнравственности, побуждения к смехотворству, примеры непристойности. Не такова темница; там смирение, вразумление, упражнение в любомудрии, презрение житейских благ. Все (земное) попрано и презрено, и страх бодрствует над человеком, как пестун над дитятей, направляя его ко всему должному. Но, если хочешь, посмотрим на те же места с другой стороны. Я желал бы, чтобы ты встретился с человеком, который идет со зрелища, и с другим, который выходит из темницы: ты увидел бы, как душа первого возмущена, не спокойна, поистине точно связана, и как душа последнего спокойна, свободна, возвышенна. Тот идет со зрелища ослепленный видом тамошних женщин, несет на себе оковы, которые тяжелее всяких железных, оковы тех мест, слов, действий. А выходящий из темницы, будучи свободен от всего этого, не чувствует и ничего прискорбного, сравнивая свое положение с положением других. Он будет считать за счастье, что свободен от уз, пренебрежет человеческими делами, видя, как многие богатые впадают в несчастия и, будучи прежде в великой чести и силе, содержатся там, в заключении; если он испытывает какую-либо несправедливость, то он перенесет это терпеливо, потому что там много примеров и этого; будет вспоминать о будущем суде и содрогаться, видя настоящие места (заключения). И как заключенный в здешней темнице становится кротким ко всем, так и те, еще прежде суда, еще прежде будущего дня, станут кроткими и к жене и к детям, и к слугам. Но не так (возвращающийся) со зрелища: он с неудовольствием будет смотреть на жену, будет жестоко обращаться с слугами, гневаться на детей, будет свирепым ко всем. Много зла причиняют городам зрелища, зла великого, мы даже и не знаем, насколько великого. Если вы не утомились, посмотрим еще на места смеха, разумею пиршества, где – тунеядцы, льстецы и великое невоздержание, и на другие места, где – хромые и слепые. Там пьянство, объядение, разврат; здесь все напротив. Посмотри и на наше тело: когда оно тучно и изнежено, то скоро впадает в болезнь; а когда истощено, то не так (скоро заболевает). Но чтобы сделать для вас яснее слова мои, представим тело многокровное, тучное и переполненное; оно даже и от легкой пищи может впасть в горячку, если будет оставаться в бездействии. Представим другое, которое издавна подвергалось голоду и изнеможению; болезнь не скоро может его постигнуть и преодолеть. В нас часто и здоровая кровь порождает болезни, если ее слишком много; а если ее будет не много, то, хотя бы она была не в здоровом состоянии, легко может быть излечена. Так и с душою: если она предана роскоши и удовольствиям, то легко склоняется на грех; она близка и к гордости, и невоздержанию, и тщеславию, и зависти, и коварству, и клевете. Не такова душа, живущая в скорби и воздержании, – она далека от всего этого. Вот и наш город велик. Откуда же происходит зло? Не от богатых ли? Не от радующихся ли? Кто влечет (других) в судилища? Кто расхищает имущество? Те ли, которые живут в бедности и угнетении, или те, которые надмеваются и радуются? От души, угнетенной скорбью, не может произойти какое-либо зло. Павел знает пользу от нее, потому говорит: "от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает" (Рим.5: 3-5). Не будем же падать духом во время скорбей, но за все благодарить (Бога), чтобы получить великую пользу, чтобы заслужить благоволение от Бога, Который попускает скорби. Великое благо – скорбь; это мы можем видеть и на детях своих; ничему полезному они не могут научиться без скорби. Но мы еще более, нежели они, имеем нужду в скорби. Если они цветут тогда, когда их страсти бывают укрощаемы, то тем более (это нужно) нам, которые подвержены столь многим и столь великим (страстям). Мы более, нежели они, имеем нужду в пестунах, так как проступки детей не могут быть велики, а наши бывают весьма велики. Наш пестун – скорбь. Итак, не навлекая ее сами на себя, когда она постигает нас, будем переносить ее благодушно, как виновницу множества благ, чтобы нам сподобиться благоволения Божия и благ, уготованных любящим Его, во Христе Иисусе Господе нашем, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 43
"По прекращении мятежа Павел, призвав учеников и дав им наставления и простившись с ними, вышел и пошел в Македонию" (Деян.20:1). Все нужно претерпевать за братий. – Чем дольше отсрочивается воздаяние, тем больше дар. 1. Нужно было великое утешение после такого возмущения. Это и делает (Павел). Чтобы утешить учеников, он отправляется в Македонию и потом в Элладу. А как много он утешал их, послушай. "Пройдя же те места и преподав верующим обильные наставления, пришел в Елладу. Там пробыл он три месяца. Когда же, по случаю возмущения, сделанного против него Иудеями, он хотел отправиться в Сирию, то пришло ему на мысль возвратиться через Македонию. Его сопровождали до Асии Сосипатр Пирров, Вериянин, и из Фессалоникийцев Аристарх и Секунд, и Гаий Дервянин и Тимофей, и Асийцы Тихик и Трофим. Они, пойдя вперед, ожидали нас в Троаде" (ст. 2-5). Опять терпит гонение от иудеев и возвращается в Македонию. Но что это; (писатель) как будто называет Тимофея фессалоникийцем? Он не говорит этого. Они, говорит, "пойдя вперед", прежде него прибыли в Троаду. "А мы, после дней опресночных, отплыли из Филипп и дней в пять прибыли к ним в Троаду, где пробыли семь дней" (ст. 6). Мне кажется, что он старался проводить праздники в больших городах. Отплывает из Филипп, где случилось событие в темнице (Деян.16:16-32). Теперь уже в третий раз он был в Македонии; филиппийцы заслужили особенное, его внимание; потому он и останавливается там. "В первый же день недели, когда ученики собрались для преломления хлеба, Павел, намереваясь отправиться в следующий день, беседовал с ними и продолжил слово до полуночи" (ст. 7). Посмотри, как они все почитали маловажнее проповеди. Тогда была пятидесятница и день недельный, а он продолжает поучение до полуночи; он до того заботился о спасении учеников, что не умолкал и ночью, но тогда в особенности и беседовал, когда было спокойно. И смотри, как долго он беседует и притом после времени вечерней трапезы. Но диавол возмутил, хотя и безуспешно, это празднество, погрузив в сон одного слушателя и свергнув его вниз. А как это случилось, (писатель) повествует далее. "В горнице, где мы собрались, было довольно светильников. Во время продолжительной беседы Павловой один юноша, именем Евтих, сидевший на окне, погрузился в глубокий сон и, пошатнувшись, сонный упал вниз с третьего жилья, и поднят мертвым. Павел, сойдя, пал на него и, обняв его, сказал: не тревожьтесь, ибо душа его в нем. Взойдя же и преломив хлеб и вкусив, беседовал довольно, даже до рассвета, и потом вышел. Между тем отрока привели живого, и немало утешились" (ст. 8-12). Смотри, каково представленное здесь зрелище: ученики, говорит, "где мы собрались"; и каково знамение: "сидевший", говорит, "на окне" и притом в самую глубокую ночь. Такова (у них) была ревность к слушанию. Устыдимся же мы, которые не делаем этого и днем. Но тогда, скажешь, беседовал Павел, Что ты говоришь? И ныне беседует Павел, или лучше, и тогда, и теперь не Павел, а сам Христос, – и никто не слушает. Не на окне (мы сидим) теперь, ни голод, ни сон, ни теснота и ничто подобное не беспокоит нас, и, не смотря на то, не слушаем. Достойно удивленья, как он будучи юношею был не ленив, чувствуя наклонность ко сну не ушел, и видя опасность упасть не устрашился. А что он уснувши упал, не удивляйся этому; он уснул не по лености, а по естественной необходимости. Заметь, как пламенно они были усердны: они собирались в третьем этаже, так как церкви еще не было. "Не тревожьтесь", говорит, "ибо душа его в нем". Не сказал: он воскреснет, я воскрешу его, – но что? "Не тревожьтесь". Видишь, как он был не тщеславен, как готов доставить утешение. "Взойдя же", говорит, "и преломив хлеб и вкусив". Это прервало беседу, но не повредило. Видишь ли, как не роскошен их ужин? "И вкусив", говорит, "беседовал довольно, даже до рассвета, и потом вышел". Видишь ли, как они бодрствовали во всю ночь? Трапезы их были таковы, что и после них они оставались слушателями бодрыми и готовыми к слушанию. А мы чем отличаемся от псов? Видите ли, какое различие (между нами и ими)? "Между тем отрока привели живого, и немало утешились". Были весьма утешены как тем, что получили живым отрока, так и тем, что было знамение. "Мы пошли вперед на корабль и поплыли в Асс, чтобы взять оттуда Павла; ибо он так приказал нам, намереваясь сам идти пешком. Когда же он сошелся с нами в Ассе, то, взяв его, мы прибыли в Митилину" (ст. 13, 14). Павел часто разлучался с учениками. Так и теперь сам идет сухим путем, а они отправляются на корабле; легчайшее предоставляет им, а труднейшее избирает для себя; идет пешком, как для того, чтобы многое устроить (на пути), так и для того, чтобы они не отстали от него. "И, отплыв оттуда, в следующий день мы остановились против Хиоса, а на другой пристали к Самосу и, побывав в Трогиллии, в следующий день прибыли в Милит" (ст. 15). Смотри, как они поспешно отправляются за Павлом, не останавливаются, но проходят мимо островов. "Ибо Павлу рассудилось миновать Ефес, чтобы не замедлить ему в Асии; потому что он поспешал, если можно, в день Пятидесятницы быть в Иерусалиме" (ст. 16). 2. Для чего такая поспешность? Не для праздника, но для народа; он и тем хотел обратить иудеев, что уважал их праздники; и врагов хотел привлечь, а вместе с тем не оставлял и возвещать слово. Потому, посмотри, какая произошла польза, когда собрались все. Чтобы в то же время не оставить неустроенными дел в Ефесе, он распорядился иным образом. Но обратимся к вышесказанному. "Призвав учеников и дав им наставления и простившись с ними", говорит (писатель), "вышел и пошел в Македонию. Пройдя же те места и преподав верующим обильные наставления, пришел в Елладу". И здесь опять преподал назидание, доставив великое утешение. Смотри, как он везде действует словом, а не знамениями. "Он хотел", говорит, "отправиться в Сирию" Часто (писатель) представляет нам его отправляющимся в Сирию. Причиною были тамошняя церковь и Иерусалим: так сильно он желал устроить все и там. Троада была небольшой город; почему же они проводят в нем семь дней? Вероятно, он был велик по числу верующих. Пробывши семь дней, ночь на следующий день (Павел) посвятил на поучение: так тяжело было разлучиться ему с ними и им с ним! "Собрались", говорит, "для преломления хлеба". В то время, когда нужно было принимать пищу, (а было еще не поздно), он начал говорить и долго продолжал поучение. Таким образом, хотя они собрались собственно не для поучения, а для преломления хлеба, но он начал речь и продолжал ее. Смотри, как все участвовали в трапезе Павловой. Мне кажется, что он, и сидя за столом, занимался беседою, научая нас почитать все прочее маловажным. Представьте этот дом, где были свечи и множество народа, а Павел посреди всех говорил речь, где многие заняли сами окна, чтобы слышать эту трубу и видеть это благолепное лицо. Каковы должны быть поучаемые, и какое они получали удовольствие? Но почему он беседовал ночью? Потому, что ему предстояло отправиться и уже более не видеть их. Впрочем он не говорил этого им, как более слабым, а другим сказал. Притом совершившееся знамение сделало для них этот вечер навсегда памятным. Велико было удовольствие слушателей, если и, будучи прервано оно, потом опять продолжалось, так что этот случай послужил к чести учителя. С другой стороны отрок, умерший из желания слушать Павла, должен был послужить упреком для всех нерадивых. Для чего, скажешь, (писатель) излагает подробно, куда они прибыли и откуда отправились, где (Павел) останавливался и какие места проходил мимо? Чтобы показать, что он шел довольно медленно и проходил (некоторые места) по человеческому соображению. "Павлу рассудилось миновать Ефес, чтобы не замедлить ему в Асии". И хорошо: прибывши туда, он не мог бы не замедлить, потому что не захотел бы огорчить (учеников), которые стали бы просить его остаться. Или по этой причине, или потому, что спешил: "потому что он поспешал", говорит (писатель), "если можно, в день Пятидесятницы быть в Иерусалиме"; следовательно и поэтому он не мог оставаться (в Ефесе). Смотри, как и он руководится человеческими соображениями, и желает, и спешит, и часто не получает желаемого. Это для того, чтобы мы не подумали, будто он был выше человеческой природы. Святые и великие мужи имели одну и ту же с нами природу, но не одинаковое произволение; потому они и сподоблялись великой благодати. Смотри, как многое они делали и сами собою. Потому он и говорил: "мы никому ни в чем не полагаем претыкания", и еще: "чтобы не было порицаемо служение" (2Кор.6:3). Вот и беспорочная жизнь, и великое снисхождение. Это и называется благоустроением (себя), чтобы стоять на высшей степени высокой добродетели и смиренномудрого снисхождения. Послушай, как тот, кто стоял выше заповедей Христовых, был и смиреннее всех. "Для всех я сделался всем", говорит он, "чтобы спасти по крайней мере некоторых" (1Кор.9:22). Он сам подвергал себя опасностям, как говорит в другом месте: "в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах" (2Кор.6:4,5). Велика была любовь его ко Христу. Если бы ее не было, то все было бы напрасно – и распорядительность, и беспорочная жизнь, и преодоление опасностей. "Кто изнемогает", говорит он, "с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?" (2Кор.11:29). 3. Будем и мы, увещеваю вас, подражать этим словам и подвергать себя опасностям за наших братий. Предстоит ли огонь, или меч, – бросься на них, возлюбленный, чтобы спасти твоего сочлена; бросься, не бойся. Ты ученик Христа, положившего душу Свою за братий, – соученик Павла, восхотевшего потерпеть тысячу бедствий за своих врагов и гонителей; исполнись ревности, подражай Моисею. Он увидел обижаемого и отомстил, презрел царскую роскошь, для угнетенных сделался беглецом и скитальцем, лишился родных и своего дома, провел столько времени в чужой стране, и не упрекал себя, не говорил: что это? – я пренебрег царство, такую честь и славу; решился отомстить за угнетаемых, а Бог не призрел на это и не только не возвратил меня к прежней чести, но сорок лет я проживаю в стране чуждой. И было бы правильно, – потому что не получил награды. Но ничего такого он не сказал и не подумал. Так и ты, когда, делая добро, потерпишь какое-нибудь зло, хотя бы на долгое время, не соблазняйся и не смущайся; тебе непременно воздаст Бог. Чем долее медлить это воздаяние, тем большее будет приращение. Итак, будем иметь душу сострадательную, будем иметь сердце способное сочувствовать страждущим; не будем жестокими и бесчеловечными. Хотя бы ты не мог оказать никакой помощи, – плачь, скорби, сетуй о случившемся, – и это не останется бесполезным для тебя. Если мы должны сострадать тем, которые праведно наказываются Богом, то тем более тем, которые несправедливо терпят от людей. "Не объявляйте об этом в Гефе", говорит (пророк), "не плачьте там громко; но в селении Офра покрой себя пеплом. Переселяйтесь, жительницы Шафира, срамно обнаженные; не убежит и живущая в Цаане; плач в селении Ецель не даст вам остановиться в нем" (Мих.1:10,11) [чтение этого места у св. И. Златоуста весьма значительно отличается от чтения в церковнославянском]. Иезекииль упрекает в том, что они не были сострадательны. Что говоришь ты, пророк? Бог наказывает, а я должен сострадать наказываемым? Да; этого желает наказывающий; Он и сам не радуется, когда наказывает, но также весьма скорбит. Если же и сам наказывающий не радуется, то не радуйся и ты. Но, скажешь, когда наказываются справедливо, то конечно не должно скорбеть? Должно скорбеть о том, что они сделались достойными наказания. Скажи мне: когда ты видишь, как сыну твоему делают прижигание или отсечение, неужели ты не скорбишь? Конечно скорбишь и не говоришь сам себе: что это? – отсечение послужит к излечению, прижигание к выздоровлению; но, услышав его рыдания от нестерпимой боли, ты скорбишь, и надежда на выздоровление не может преодолеть естественного сострадания. Так и здесь, хотя бы наказывались для исправления, мы должны оказывать им братское расположение и отеческую любовь. Наказания Божии – это как бы отсечения и прижигания; но потому мы и должны плакать, что они заболели, что имеют нужду в таком врачевании. Когда кто страдает для венцов, тогда не скорби, как напр. Павел или Петр; но когда кто терпит достойное наказание, тогда плачь, тогда скорби. Так поступали и пророки. Потому один из них и сказал: "о, Господи Боже! неужели Ты погубишь весь остаток Израиля" (Иез.9:8)! Мы часто видим наказываемых убийц и других преступников, и сожалеем и скорбим. Не будем рассудительны чрез меру; но будем милостивы, чтобы и нам быть помилованными. Ничто не может сравняться с этим благом, ничто так не выражает наших человеческих свойств, как милосердие, как человеколюбие. Потому и законы предоставляют всякое (наказание) палачам, обязывая судию только произнести приговор к наказанию, а самое исполнение возлагая на них. Так, хотя бы наказание было справедливо, наказывать не свойственно душе любомудрой, но для этого требуется кто-нибудь другой. Потому и Бог наказывает не сам, но чрез ангелов. Следовательно ангелы – палачи? Да не будет! – я не говорю этого; но они – силы, служащие и для исполнения наказания. Когда был разрушаем Содом, все совершено чрез ангелов; когда Египет, – чрез них же. "Ярость и гнев и скорбь, низведенные чрез ангелов (посылающих) бедствия" (Пс.77:49). Но когда нужно было спасти, тогда действует Он сам; так Он послал Сына Своего для спасения рода. И опять: "пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих": соберите "делающих беззаконие" (Мф.13:41,42). А касательно праведников не так, но: "кто принимает вас, принимает Меня" (Мф.10:40). И еще: "связав ему", говорит, "руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю" (Мф.22:13). Смотри, здесь действуют слуги. А когда нужно наградить, сам награждает, сам говорит: "приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира" (Мф.25:34). Когда нужно было беседовать с Авраамом, то приходит сам; а когда – идти в Содом, то посылает служителей, подобно тому, как судия поставляет исполнителей казни. И еще: "хорошо, добрый и верный раб", говорит, "в малом ты был верен, над многим тебя поставлю". Этого восхваляет сам, а раба лукавого не сам, но слуги связывают (Мф.25:21-30). Зная это, не будем радоваться о тех, кого постигают наказания; но будем жалеть их, будем скорбеть, будем плакать о них, чтобы и за это получить нам воздаяние. Ныне многие радуются даже о тех, которые терпят зло несправедливо. Но мы не будем так поступать; напротив будем оказывать им всякое сострадание, чтобы и нам сподобиться человеколюбия Божия, благодатию и человеколюбием Единородного Его, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 44
"
И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня. Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией. И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя Царствие Божие. Посему свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех, ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию" (Деян.20:17-27). Смирение Павла. – Заботы святителя о своей пастве. 1. Смотри, как (Павел) спешит отправиться и вместе не оставляет ничего без внимания, но благоустрояет все. Он призвал к себе предстоятелей (Церкви) и излагает пред ними вышесказанное. Достойно удивления, как он, будучи поставлен в необходимость сказать о себе что-либо великое, старается сохранить смирение. Подобно этому Самуил, намереваясь передать власть Саулу, говорил пред иудеями: "свидетель на вас Господь, и свидетель помазанник Его в сей день, что вы не нашли ничего за мною. И сказали: свидетель" (1Цар.7:5); и Давид, когда ему не доверяли, говорил: на пастбище я пас овец отца своего и "приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, то я гнался за ним и нападал на него и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы и поражал его и умерщвлял его" (1Цар.17:35); и сам Павел в послании к Коринфянам говорит: "дошел до неразумия, хвалясь; вы меня к сему принудили" (2Кор. 12:11). Также поступает и Бог; не без причины говорит о самом Себе, но когда не веруют Ему, тогда и исчисляет Свои благодеяния (Иез.16:6). Смотри, что и здесь делает (Павел): во-первых, он ссылается на их свидетельство, чтобы ты не подумал, что он хвалит сам себя, называет слушателей свидетелями сказанного, в удостоверение того, что он не лжет пред ними. Вот доблесть учителя, – когда он может представить учеников свидетелями добрых дел своих! И то удивительно, что он провел в таких делах не один день и не два, но много лет. "Вы знаете", говорит, "все время был с вами". Хочет убедить их, чтобы они мужественно переносили все, и разлучение с ним и предстоящие опасности, подобно как было при Моисее и Иисусе (Навине). И смотри, что он далее прибавляет. "Все время был с вами, работая Господу со всяким смиренномудрием". Смотри, что особенно свойственно начальствующим, именно: ненавидеть гордость; это особенно нужно начальствующим, потому что самые обстоятельства располагают предаваться гордости. Это есть основание доброго, как и Христос говорит: "блаженны нищие духом" (Мф.5:3). Сказал не просто: "со смиренномудрием", но: "со всяким". Ведь есть много видов смиренномудрия; смиренномудрие можно видеть в слове и в деле, в отношении к начальникам и в отношении к подчиненным. Хотите ли, я представлю вам образцы смиренномудрия? Иные бывают смиренны со смиренными и надменны с надменными; это – не смиренномудрие. Другие бывают не таковы, но относительно каждого лица в разное время наблюдают и смирение и важность; это преимущественно и есть смиренномудрие. Желая научить их этому, он наперед полагает основание для устранения подозрения, чтобы не подумали, что он гордится. Если, говорит, я жил "со всяким смиренномудрием", то не по гордости говорю то, что говорю. Вместе с тем (выражает) кротость свою: "с вами", говорит, "работая Господу", представляя их сообщниками своими в этом добром деле. Так, общение всегда есть благо. Представляет добрые дела свои общими и не приписывает себе никакого преимущества. Неужели же, скажешь, он мог гордиться пред Богом? Есть много людей, которые гордятся и пред Ним; но он не гордился даже и пред учениками своими. Вот достоинство учителя: назидать учеников собственными добродетелями! Далее говорит о своем мужестве, но также смиренно: "многими слезами, среди искушений, приключавшихся мне по злоумышлениям Иудеев". Видишь ли, как он скорбит о случившемся? Здесь он, по-видимому, выражает свое сострадание; он страдал за погибающих, за самих виновников (напастей), а о случившемся с ним самим радовался; он был из лика тех, которые радовались, "радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие" (Деян.5:41). И в другом месте он говорит: "ныне радуюсь в страданиях моих за вас" (Кол.1,24); и еще: "кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу" (2Кор.4:17). Это говорил по смирению; а здесь показывает свое мужество, и не столько мужество, сколько терпение, и как бы так говорит: я тяжко страдал, но с вами, и, что особенно тяжело, от иудеев. Заметь, какие здесь он означает свойства учительства: любовь и мужество. "Как я", говорит, "не пропустил ничего". Этим выражает, как он был чужд зависти и лености. "Полезного". Хорошо и это сказано, иному ведь и не следовало учиться. Как скрывать что-нибудь есть признак зависти, так и говорить все есть знак безумия. Потому и присовокупил: "полезного", и изъяснил, что он не говорил только, но и "учил", – я, говорит, делал это не небрежно. А что здесь именно такой смысл, послушай далее; далее он говорит: "всенародно и по домам", и этим выражает свое продолжительное старание, великое усердие и неутомимость. "Возвещая Иудеям и Еллинам". Не вам только, говорит, но и эллинам. Здесь (показывает) свое дерзновение и то, что мы должны говорить, хотя бы и не видели никакой пользы; это и значит свидетельствовать, если мы говорим пред людьми, не внимающими нам; слово: "возвещая" по большой части имеет такой смысл. "То свидетельствуюсь", говорит Моисей, "небом и землею" (Втор.4:26). Так и здесь: "возвещая", говорит, "Иудеям и Еллинам покаяние пред Богом". 2. Что ты свидетельствовал? Чтобы имели попечение о жизни, чтобы покаялись и пришли к Богу. И иудеи не знали Его, потому что не знали Сына и не имели (добрых) дел и веры в Господа Иисуса. Для чего же ты говоришь это? Для чего напоминаешь об этом? Не случилось ли чего-нибудь? Не находишь ли нужным – в чем-нибудь упрекнуть их? Тронув наперед ум их, он потом продолжает: "и вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня. Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией" (ст. 22-24). Для чего он говорит это? Для того, чтобы научить их быть готовыми на опасности, и явные и тайные, и во всем повиноваться Духу. Также изъясняет, что его ожидает нечто великое. "Только", говорит, "Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря". Чтобы показать, что он отправляется добровольно, и чтобы ты не думал об узах или необходимости, говорит: "по всем городам". Потом присовокупляет: "но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса". Видишь ли, что это слова не плачущего, но смиренно рассуждающего, поучающего других и состраждущего случившемуся? Не сказал: мы скорбим, а нужно терпеть, но: я и не думаю о том. Этими словами опять он не превозносит себя самого, а научает их, как прежде смиренномудрию, так теперь мужеству, дерзновению, и как бы так говорит: я не предпочитаю первое последнему, но более всего думаю о том, чтобы "совершить поприще мое и служение". Не сказал: проповедать или научить, но: "проповедать Евангелие благодати Божией". Далее намеревается сказать нечто более поразительное, именно: "чист я от крови всех"; потому предуготовляет их и показывает, что более ничего не остается. Намереваясь возложить на них все бремя и всю ношу, он наперед трогает их душу словами: "и ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы" (ст. 25), И потом произносит: "чист я от крови всех" (ст. 26). Сугубая скорбь оттого, что "лица его" они уже не увидят, и оттого, что они "все" (не увидят): "вот, я знаю", говорит, "что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя Царствие Божие". Потому я не напрасно свидетельствую пред вами, как уже навсегда отсутствующий. "чист я от крови всех, ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию" (ст. 27). Видишь ли, как он устрашает и поражает удрученные скорбью души их? И хорошо, потому что это было необходимо. "Не упускал", говорит, "возвещать вам всю волю Божию". Следовательно, не возвещающий виновен в крови, т.е. в убийстве. Ничего не может быть ужаснее этого. Он показывает, что и они, если не делают этого, то виновны в крови. По-видимому, он защищает себя, но вместе и устрашает их. "Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею" (ст. 28). Видишь ли, что он дает две заповеди? Бесполезно как исправлять только других, – боюсь, говорит он же, "дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным" (1Кор.9:27), – так и заботиться только о самом себе. Последнее свойственно самолюбцу, который ищет только полезного для него самого и подобен человеку, закопавшему талант в землю. Говорит об этом (Павел) не потому, будто наше спасение важнее (спасения) стада, но потому что, когда мы внимаем себе, тогда получает пользу и стадо. "В котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога". Смотри, сколько побуждений. Вы, говорит, получили рукоположение от Духа; это означает слово: "поставил". Вот первое побуждение. Потом: "пасти Церковь Господа и Бога", вот второе. А третье заключается в том, что говорит далее: "которую Он приобрел Себе Кровию Своею". Много убеждения в словах, которые показывают драгоценность предмета, и не малой мы подвергаемся опасности, если Господь для Церкви не пощадил собственной крови, а мы не имеем никакого попечения о спасении братий. Он пролил кровь Свою, чтобы примирить врагов; а ты не можешь поддерживать любовь даже с друзьями? "Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада" (ст. 29). Представляет им новое побуждение, указывая на будущее, подобно как и в другом месте говорит: "наша брань не против крови и плоти" (Еф.6:12). "По отшествии моем", говорит, "войдут к вам лютые волки, не щадящие стада". Двоякое бедствие: и его не будет, и другие станут нападать. Для чего же ты отходишь, если предвидишь это? Дух, говорит, влечет меня. 3. Смотри, не просто сказал: "волки", но прибавил: "лютые", желая выразить их силу и свирепость; а что всего тяжелее, эти волки, говорит, "и из вас самих восстанут люди": это особенно тяжко, когда бывает междоусобная брань. Хорошо сказал: "бодрствуйте", показав этим, что предмет заслуживает особенного внимания, – это именно Церковь, – что угрожает великая опасность, – так как (Господь) искупил ее кровию, – и что брань будет великая и сугубая. Это он выразил словами: "и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою" (ст. 30). Далее, после того, как устрашил их словами: "лютые волки" и: "и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно", как бы отвечая на чей-нибудь вопрос: что же будет, кто станет охранять нас? – говорит: "посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас" (ст. 31). Смотри, как чрезвычайны были дела его: "день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас". Он не тогда только оказывал попечение, когда видел многих, но не оставлял делать все это и для одной души. Таким образом, он и соединил их. А сами слова означают следующее: довольно сделано с моей стороны; я три года оставался (с здешними верующими), довольно они утверждены, довольно укоренены. "Со слезами", говорит. Видишь ли, что для этого (он проливал) слезы? Так будем поступать и мы. Если нечестивый не скорбит, скорби ты: тогда, может быть, станет скорбеть и он. Подобно как больной, когда видит врача принимающим пищу, чувствует и сам расположение к тому же, так будет и здесь: если он увидит тебя плачущим, то смягчится, сделается человеком добрым и кротким. "Не зная", говорит, "что там встретится со мною". Что? Не потому ли ты и отходишь? Нет; напротив, я очень знаю, "узы и скорби ждут меня". Я знаю, что меня ожидают искушения, но какие, не знаю; а это еще тяжелее. Впрочем, не подумайте, что я, говоря это, сокрушаюсь: я "не дорожу своею жизнью". Говорит это для того, чтобы ободрить их ум и научить не только не убегать (от опасностей), но и мужественно переносить их. Потому и называет дело свое "поприще" и "служение", течением означая блеск его, а службою – обязанность. Я служитель, говорит, и ничего более. Утешив их, чтобы они не скорбели о страданиях его, сказав, что он переносит их "с радостью", и, показав (происходящие от того) плоды, он потом и высказывает мысль прискорбную. Делает это для того, чтобы не слишком отягчить ум их. Какая же это мысль? Следующая: "и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно". Как, скажет кто-нибудь, – ты думаешь о себе так много, что если отойдешь, то и мы лишимся жизни? Нет, говорит, не то я говорю, чтобы мое отсутствие имело такие последствия, – но что? "И из вас самих восстанут люди" некоторые. Не сказал: по причине отшествия моего, но: "по отшествии моем", т.е. после отправления, как это уже и случалось; если же случалось доселе, то тем более случится после. Далее (показывается) цель: "дабы увлечь учеников за собою". Так, ереси бывают не для чего иного, как для этого. Вместе с тем и утешение: "которую Он приобрел Себе", говорит, "Кровию Своею". Если Он приобрел ее кровию моею, то, конечно, защитит ее. "День и ночь", говорит, "непрестанно со слезами учил". Это справедливо можно было бы сказать и нам. Слова его по-видимому относятся собственно к учителям, но вместе с тем они относятся и к ученикам. Для чего я говорю, увещеваю, плачу день и ночь, если ученик не слушает? Потому, чтобы кто не подумал в свое оправдание, что достаточно только быть учеником, хотя и без послушания, (Павел) сказавши: "свидетельствую", присовокупил: не упускал возвещать вам. Дело учителя – только возвещать, проповедовать, научать, не умолкать, увещевать день и ночь; если же при всем этом не будет никакого успеха, то сами знаете, что следует. Тогда будет другое оправдание: "что чист я от крови всех". Не думайте, что это сказано только в отношении к нам; эти слова относятся и к вам, чтобы вы были внимательны к тому, что говорится, чтобы не уклонялись от слушания. Что мне делать? Вот я каждый день, сколько есть у меня силы, взываю: отстаньте от зрелищ, – а многие смеются над нами; отстаньте от клятвы, от любостяжания, и множество мы предлагаем увещаний, – и никто не слушает. Но я не беседую ночью? Желал бы я делать это и ночью и при ваших трапезах, если бы было возможно разделиться мне на тысячи частей, придти к вам и беседовать; но если и теперь, когда мы призываем вас однажды в неделю, вы ленитесь, и одни вовсе не приходите, а другие пришедши отходите, не получив никакой пользы, то чего вы не сделали бы, если бы мы совершали это постоянно? Что же нам делать? Многие, я знаю, даже поносят нас за то, что мы всегда говорим об одном и том же: так мы надоели им! Но виною этому не мы, а сами слушатели. Кто исправился, тот радуется, слыша одно и тоже, – потому что слышит как бы похвалы себе; а кто не хочет исправиться, тот тяготится и, услышав о чем-нибудь только дважды, воображает, что слышит это много раз. "Чист я", говорит, "от крови всех". 4. Это сказать прилично было Павлу; а мы не смеем сказать этого, сознавал за собою многое. Ему, который постоянно бодрствовал и действовал, который терпел все для спасения поучаемых, прилично было сказать это; а мы скажем слова Моисея: разгневался "Господь" на меня "за вас", потому что вы вводите и нас в грехи многие (Втор.3:26). Когда мы с прискорбием видим, что вы не делаете успехов, то не ослабеваем ли и мы в своих силах? В самом деле, скажи мне, есть ли какой-нибудь успех? Вот и мы, по благодати Божией, провели уже три года, не поучая "день и ночь", но часто делая это в течение трех и даже семи дней. А что сделано? Мы увещеваем, обличаем, плачем, скорбим, если не явно, то в сердце. Те (явные) слезы гораздо легче этих; те приносят сетующим некоторое утешение, а эти усиливают (скорбь) и стесняют сердце. Так, когда кто-нибудь страдает и не может обнаружить своей скорби, чтобы не показаться тщеславным, то он страдает гораздо больше, нежели когда бы обнаружил ее. Если бы никто не стал подозревать меня в излишнем честолюбии, то вы увидели бы меня каждый день источающим потоки слез; их знает моя хижина и мое уединение. Поверьте мне, я забываю о собственном спасении, заботясь о вашем, и не имею времени оплакивать свои грехи. Так вы для меня – все. Когда вижу, что вы преуспеваете в добродетелях, то не чувствую собственных бед от радости; а когда вижу, что вы не преуспеваете, то от скорби опять занимаюсь своим: так я радуюсь вашему благу, хотя бы сам терпел множество бед, и скорблю о ваших недостатках, хотя бы сам имел множество совершенств. Какая надежда учителю, если его паства предана порокам? Какая жизнь? Какое утешение? С каким дерзновением он предстанет пред Богом? Что скажет? Положим, что он не заслуживает осуждения и не подлежит наказанию, но "чист я от крови всех", – и тогда он будет терпеть неисцельную скорбь; ведь и отцы, даже когда не подвергаются осуждению за своих детей, и тогда скорбят и страдают. Неужели, скажете, им (учителям) не приносит пользы и не помогает то, что они "неусыпно пекутся о душах ваших". Но они "неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет" (Евр.13:17). Некоторым это кажется страшным; но мне до того нет никакой заботы после вашей погибели. Дам ли я отчет или не дам, мне нет никакой пользы. Дай Бог, чтобы вы спаслись, хотя бы мне пришлось дать ответ за вас, чтобы вы спаслись, хотя бы я был осужден, как не исполнивший своих обязанностей. Я не о том забочусь, чтобы вы спаслись чрез меня, но чтобы только спаслись чрез кого бы то ни было. Знаете ли муки духовного рождения, как испытывающий это рождение желал бы лучше расторгнуться на тысячу частей, нежели видеть хотя одного из рожденных погибающим и развращенным? Чем же мы будем вразумлять вас? Не иным чем-нибудь, но тем, что будем излагать все, что касается вас. И мы можем сказать, что мы не опустили ничего с нашей стороны, и, однако, мы скорбим; а что скорбим, видно из того, что употребляем столько мер и столько усилий. Хотя я мог бы сказать и вам: какая мне забота? – я сделал свое дело: "чист я от крови всех", но это недостаточно для утешения. Если бы можно было исторгнуть и показать мое сердце, то вы увидели бы, как не тесно помещаетесь в нем все вы – и жены, и дети, и мужи. Такова сила любви: она делает душу пространнее неба. "Вместите нас", говорил Павел, "мы никого не обидели: вам не тесно в нас; но в сердцах ваших тесно" (2Кор.6:12; 6:2). Тоже скажем теперь и мы: "вместите нас". Весь Коринф он вмещал в своем сердце и говорил: "вам не тесно в нас; но в сердцах ваших тесно" (2Кор.6:12). Но я не скажу этого, так как хорошо знаю, что и вы любите нас и вмещаете (в своем сердце). Но что пользы от моей любви и от вашей, если по отношению к Богу мы не оказываем успехов? Она послужит только к большему огорчению, подаст повод к тягчайшей скорби. Отнюдь не думаю упрекать вас; напротив "свидетельствую о вас, что, если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали мне" (Гал.4:15); и мы с своей стороны не только евангелие, но и душу свою отдали бы вам. Вы любите нас и мы любим вас; но не в этом дело. Возлюбим прежде всего Христа; "возлюби Господа Бога вот первая заповедь: вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя" (Мф.22:37-39; Мк.12:30). Второе есть у нас; первого недостает у нас; первое крайне нужно и мне и вам. Мы исполняем и первую (заповедь), но не так, как должно. Будем же любить Его; вы знаете, какая награда ожидает любящих Христа; возлюбим Его со всею горячностью души, чтобы, заслужив благоволение Его, мы могли избегнуть напастей настоящей жизни и сподобиться благ, обетованных любящим Его, благодатию и человеколюбием Единородного Сына Его, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 45
"И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными" (Деян.20:32). Спасение достигается благодатию. – Путешествия Павла. – Добродетель страннолюбия. – Свойства страннолюбия. – Нужно иметь попечение о своих домашних. 1. Как в посланиях, так же поступает (Павел) и в беседах: оканчивает увещание молитвою. Он привел слушателей в великий страх словами: "войдут к вам лютые волки" (Деян.20:29); потому, чтобы не поразить и не погубить ума их, предлагает утешение. "И ныне", говорит. Этим словом выражает мысль: так же, как и всегда. "Предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его", т.е. благодати Его. Хорошо сказал; он знал, что спасает благодать. Он часто напоминает им о благодати, желая сделать их более усердными, как (следует) людям одолженным, и внушая дерзновение. "Могущему назидать вас". Не сказал: создать, но: "назидать", выражая, что они уже созданы. Потом напоминает о надежде в будущем и говорит: "и дать вам наследие со всеми освященными". Затем опять (предлагает) увещание. "Ни серебра", говорит, "ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал" (ст. 33). Исторгает корень зол – сребролюбие. "Ни серебра", говорит, "ни золота". Не сказал: я не брал, но: "не пожелал". Это еще не важно, но следующее весьма важно. "Сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии. Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых" (ст. 34, 35). Смотри, как он сам занимался работою, и не легко, а "трудясь". "Нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии". Это (говорит) для назидания; и смотри, с каким достоинством. Не сказал: надобно быть выше денег, – но что? "Надобно поддерживать слабых". Не всех вообще, но немощных. "Памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: блаженнее давать, нежели принимать" (ст. 35). Чтобы кто не подумал, что это сказано тем (апостолам), и (чтобы показать), что он подает им пример, подобно как в другом месте говорит: "подражайте, братия, мне и смотрите на тех, которые поступают по образу, какой имеете в нас" (Фил.3:17), присовокупляет изречение Христово: "блаженнее давать, нежели принимать". Самою молитвою он назидал их; а потом показывает тоже примером. "Сказав это, он преклонил колени свои и со всеми ими помолился" (ст. 36). Помолился не просто, но с великим умилением. Великое утешение! И словами: "предаю вас, братия, Богу" он также утешал их. "Тогда немалый плач был у всех, и, падая на выю Павла, целовали его, скорбя особенно от сказанного им слова, что они уже не увидят лица его. И провожали его до корабля" (ст. 37, 38). Он сказал, что "войдут к вам лютые волки", сказал, что "чист я от крови всех"; то и другое было страшно и достаточно для того, чтобы предаться скорби; но всего более причинило им скорбь известие, что они уже более не увидят его; это им тяжело было преодолеть. "И провожали", говорит (писатель), "его до корабля"; так они любили его, так были расположены к нему! "Когда же мы, расставшись с ними, отплыли, то прямо пришли в Кос, на другой день в Родос и оттуда в Патару, и, найдя корабль, идущий в Финикию, взошли на него и отплыли. Быв в виду Кипра и оставив его слева, мы плыли в Сирию, и пристали в Тире, ибо тут надлежало сложить груз с корабля" (Деян.21:1-3). Смотри: он прибыл в Ликию и, отправившись в Финикию и миновавши Кипр, пристал в Тире, "ибо тут надлежало сложить груз с корабля". Это было причиною отбытия в Тир. "И, найдя учеников, пробыли там семь дней. Они, по внушению Духа, говорили Павлу, чтобы он не ходил в Иерусалим" (ст. 4). Смотри, и эти предсказывают ему скорби. По устроению (Божию) они тоже говорят, чтобы кто не подумал, что Павел говорил об этом просто из тщеславия. Здесь опять помолившись, они разлучаются друг от друга. "Проведя эти дни, мы вышли и пошли, и нас провожали все с женами и детьми даже за город; а на берегу, преклонив колени, помолились. И, простившись друг с другом, мы вошли в корабль, а они возвратились домой. Мы же, совершив плавание, прибыли из Тира в Птолемаиду, где, приветствовав братьев, пробыли у них один день. А на другой день Павел и мы, бывшие с ним, выйдя, пришли в Кесарию и, войдя в дом Филиппа благовестника, одного из семи диаконов, остались у него" (ст. 5-8). Прибывши, говорит, в Кесарию, остались у Филиппа, одного из семи (диаконов). "У него были четыре дочери девицы, пророчествующие" (ст. 9). Впрочем, не они предсказывают Павлу, хотя они и пророчествовали, но Агав; а каким образом, послушай. "Между тем как мы пребывали у них многие дни, пришел из Иудеи некто пророк, именем Агав, и, войдя к нам, взял пояс Павлов и, связав себе руки и ноги, сказал: так говорит Дух Святый: мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме Иудеи и предадут в руки язычников" (ст. 10, 11). Он некогда предсказал голод; он же и теперь говорит: "мужа, чей этот пояс, так свяжут". Пророки изображали будущее видимыми знаками, когда предсказывали о пленении, напр., Иезекииль; тоже сделал и он. То тяжко, что "предадут в руки язычников". "Когда же мы услышали это, то и мы и тамошние просили, чтобы он не ходил в Иерусалим" (ст. 12). Многие просили, чтобы он не ходил, но он не послушал их. "Но Павел в ответ сказал: что вы делаете? что плачете и сокрушаете сердце мое? я не только хочу быть узником, но готов умереть в Иерусалиме за имя Господа Иисуса. Когда же мы не могли уговорить его, то успокоились, сказав: да будет воля Господня! " (ст. 13, 14). 2. Видишь ли? Это предсказывается для того, чтобы ты, услышав слова: "по влечению Духа иду", не подумал, будто он идет по необходимости или подвергся (страданиям), сам о том не зная? Те плакали, а он утешал, скорбя об их же слезах. "Что вы делаете?", говорит, "что плачете и сокрушаете сердце мое?" Никто (не был) любвеобильнее Павла; он огорчался, видя их плачущими, а о собственных страданиях не скорбел. Вы, говорит, обижаете меня, делая это; я разве скорблю? Тогда уже они перестали, когда он сказал: "что вы делаете? что плачете и сокрушаете сердце мое?" О вас, говорит, я плачу, а не о своих страданиях; а что касается до них, то я готов умереть. Но обратимся к вышесказанному. "Ни серебра, ни золота, ни одежды", говорит, "я ни от кого не пожелал: сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии". Следовательно, не в Коринфе только делали это люди, развращавшие учеников, но и в Азии. Впрочем, в послании к Ефесеям он нигде не упрекает их в этом. Почему? Потому что он не терпел нужды. И в послании к Коринфянам говорит: "похвала сия не отнимется у меня в странах Ахаии" (2Кор.11:10). Не сказал: вы не давали мне, но: "ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал", чтобы не показалось, будто от них зависело не давать. И не сказал, что он не пожелал чего-нибудь из вещей необходимых, чтобы опять это не показалось упреком для них, но выражает то, что он по справедливости мог не брать (от них), если еще сам содержал других. Смотри, как ревностно трудился этот человек, беседуя "день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас". "Во всем", говорит, "показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых". Этими словами опять привел их в страх; а сказанное значит следующее: вы не можете ссылаться на неведение; я показал вам на деле, как надобно трудиться и действовать. Не сказал, что брать – худое дело, но что лучше не брать: "и памятовать", говорит, "слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: "блаженнее давать, нежели принимать". Где же (Господь) сказал это? Может быть, апостолы предали это без письмени, или можно было вывести это чрез умозаключение, так как Он внушал мужество в опасностях, снисхождение к подчиненным, дерзновение в учении, смиренномудрие, нестяжательность. Впрочем, это выше и нестяжательности. Если сказано: "если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим" (Мф.19:21), то не брать ничего и еще питать других – равно ли этому? Таким образом, первая степень, это – отвергать свое, вторая – самому удовлетворять себе, третья – давать и другим, четвертая – не брать, проповедуя и имея власть брать; последнее гораздо выше нестяжательности. Хорошо сказал: "так трудясь, надобно поддерживать слабых" Давать из приобретенного собственными трудами, это – дело сострадания к немощным; а давать из приобретенного чужими трудами – дело не только не доброе, но и неодобрительное. "И, падая на выю Павла", говорит (писатель), плакали. Этим выражается расположение их к нему. Поверглись на выю, обнявшись последним объятием, как вполне восчувствовавшие после речи его любовь и дружбу. Если мы при простом разлучении между собою скорбим, хотя и знаем, что увидимся друг с другом, то, как они могли тогда расставаться с Павлом без горести? Я думаю, что и Павел плакал. "Расставшись", говорит (писатель). Этими словами выражает особенное усилие. "Расставшись с ними"; и не напрасно, – иначе им не выйти бы в море. Что значит: "прямо пришли в Кос"? Значит: никуда не заезжали и не останавливались в других местах. "На другой день", говорит, "в Родос". Смотри, как он спешил. "И, найдя корабль, идущий в Финикию". Может быть, он стоял там; они сели на него, потому что не нашли другого, который бы отправлялся в Кесарию. "Быв в виду Кипра и оставив его слева". Это сказано не без причины, но чтобы показать, что они не хотели и приближаться к нему, а плыли прямо в Сирию: так они спешили "И пристали", говорит, "в Тире: и, найдя учеников, пробыли". Когда уже приблизились к Иерусалиму, то не спешат, а остаются у братий "семь дней". Исчислим все дни. После дней опресночных они прибыли в Троаду в пять дней; потом пробыли там семь, всего двенадцать; потом до Асса, Митилины, Хиоса, Трогиллии, Самоса и Милета, всего восемнадцать дней; затем до Коса, Родоса и Патары – двадцать один; оттуда в пять дней до Тира – двадцать шесть; там пробыли семь, – тридцать три; потом в Птолемаиде один, – тридцать четыре: затем в Кесарии остается больше прочих дней; и оттуда, наконец, ведет их пророк. Таким образом исполняется пятидесятница, которую (Павел) там и проводит. Смотри, когда Дух не воспрещал ему, тогда он слушался (других). Так говорили ему: "не показываться на зрелище", он и не показывался (Деян.19:31), часто выводили его, и он повиновался; опять – бежал чрез окно (Деян.9:25). А теперь, так сказать, целые тысячи просят его и в Тире и в Кесарии, плачут, предсказывают множество бедствий, и не смотря на то, он не соглашается; и притом предсказывали не просто, а по внушению Духа. Если же это повелевал Дух, то почему воспротивились? Потому что не знали, что благоугодно было Духу; а с другой стороны потому, что сами не получили внушения от Духа. Ведь те не просто предсказывали Павлу бедствия, но говорили, что не следует ходить, щадя его. "Проведя эти дни", говорит (писатель), т.е. по исполнении их, – говорит об определенном числе дней, – "и нас провожали все с женами и детьми". 3. Смотри, каково было утешение: опять молятся, и таким образом расстаются. В Птолемаиде они остаются один день, а в Кесарии – несколько. Когда (Павел) услышал, что его ожидает множество бедствий, тогда и отправляется поспешно, не сам себя ввергая в опасности, но почитая это повелением Духа. "После сих дней", говорит (писатель), "приготовившись, пошли мы в Иерусалим" (ст. 15), т.е., взяв необходимое для пути. "С нами шли и некоторые ученики из Кесарии, провожая нас к некоему давнему ученику, Мнасону Кипрянину, у которого можно было бы нам жить. По прибытии нашем в Иерусалим братия радушно приняли нас" (ст. 16, 17). Смотри: Агав не сказал, что свяжут Павла, чтобы не показалось, будто он говорит по соглашению (с врагами), но: "мужа, чей этот пояс". Следовательно, у него был пояс. Не могши уговорить его, они плакали, а потом успокоились. Видишь ли их любомудрие? Видишь ли горячность любви? "Успокоились", говорит, "сказав: да будет воля Господня!". Следовательно, не в церкви. В то время, когда приходили для (рассуждения) о догматах, они приняты были церковью (Деян.15:4); а теперь (жили) у одного старого ученика. Здесь (писатель) говорит о продолжительном времени проповедания; потому, мне кажется, он в Деяниях сокращает здесь несколько лет, повествуя только более нужное. Что значит: "да будет воля Господня"? Господь, говорит, сам сотворит благоугодное Ему. Они успокаиваются и не принуждают, может быть, зная, что была на то воля Божия, и заключая об этом из поспешности Павла; иначе Павел не спешил бы, не попустил бы и Бог, всегда избавлявший его от опасностей. Так они не хотели быть в тягость церкви, когда другой мог принять их, и так они не домогались почестей! "Братия", говорит, "радушно приняли нас". У иудеев было тогда мирное время, и не было войны, как прежде. "Провожая нас", говорит, "к некоему давнему ученику". Этот (ученик) оказал гостеприимство Павлу. Может быть, кто-нибудь из вас скажет: если бы и ко мне кто-нибудь привел Павла, то и я с охотою и великим усердием сделал бы тоже. Но вот, ты можешь оказать гостеприимство Владыке Павла, и не хочешь. "И кто примет одно такое дитя", говорит (Господь), "тот Меня принимает" (Мф.18: 5,6). Чем менее брат, тем более в лице его приходит Христос. Принимающий великого человека часто делает это из тщеславия, а принимающий малого – чисто для Христа. Можешь ты принять и Отца Христова, и не хочешь. "Был странником", говорит Он, "и вы приняли Меня" (Мф.25:35), и еще: "так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне" (ст. 40). Если он – верный и брат, то, хотя он не Павел, хотя бы был самый малый, в лице его приходит Христос. Отвори дом свой, прими его. "Кто принимает пророка", сказано, "получит награду пророка" (Мф.10:41). Следовательно, и принимающий Христа получит награду, как принимающий Христа. Не сомневайся в истине слов Его, но веруй; Он сам сказал, что в лице их приходит Он; и, чтобы ты не сомневался в этом, Он определил наказания для непринимающих и почести для принимающих, чего не сделал бы, если бы Он не был сам и почитаемый и оскорбляемый. Ты принял Меня, говорит Он, в жилище свое, Я приму тебя в царствие Отца Моего; ты избавил Меня от голода, Я избавлю тебя от грехов: ты воззрел на Меня связанного, Я покажу тебя разрешенным; ты призрел Меня странника, Я сделаю тебя гражданином неба; ты подал Мне хлеба, Я дам тебе царствие всецело, в наследие и обладание твое. "Приидите", говорит Он, "наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира" (Мф.25:34). Не сказал: примите, но: "наследуйте", что означает полное обладание, как, напр., когда мы говорим: я наследовал то-то. Ты сделал для Меня тайно, Я возвещу явно; сделанное тобою Я считаю милостию, а Мое – долгом. Ты начал, говорит, а Я делаю после тебя и вслед за тобою; не стыжусь исповедать оказанные Мне благодеяния и то, от чего ты избавил Меня, голод, наготу, странничество. Ты воззрел на Меня связанного, и сам не увидишь огня геенского; ты призрел Меня болящего, и сам не испытаешь ни мытарств, ни наказаний. О, поистине благословенны руки, совершающие такие благодеяния, удостоившиеся послужить Христу! Легко пройдут чрез огонь ноги, ходившие в темницы для Христа: не испытают тяжести уз руки, касавшиеся Его связанного. Ты одел (Его) в одежду, и облечешься в одежду спасения: ты был с Ним в темнице, и будешь с Ним в царствии. Он исповедует это не стыдясь, но признавая, что ты призрел Его. Патриарх (Авраам) не знал, что принимает ангелов, и принял их. Устыдимся, увещеваю вас. Он сидел во время полудня, будучи в стране чужой, не имея у себя и пяди земли, будучи странником, и не смотря на то, странник принял странников. Он был гражданином неба; потому он и на земле стал не странником. А мы, не принимая странников, делаемся сами странниками более, чем этот странник. Он не имел дома, шатер служил ему жилищем; но, смотри, как был щедр: он заколол тельца и приготовил печенья; послушай, как был усерден: он сделал это сам и вместе с женою; посмотри и на смирение его: он кланялся и умолял (посетить его, Быт. гл.18). 4. Все это надобно иметь принимающему странников: усердие, радушие, щедрость. Душа странника совестится и стыдится; если не окажут ему крайнего радушия, то он уходит как бы отверженный, и такой прием бывает гораздо хуже, нежели прямой отказ. Поэтому (Авраам) кланяется, приветствует словом, предлагает седалище. Кто мог бы усомниться (в его радушии), видя, как он делал это? Но мы, скажете, не на земле чужой? Если захотим, то можем подражать ему (и здесь). Сколько из наших братий бывает странников? Есть у нас общее церковное жилище, которое мы называем странноприимницею; покажите усердие и вы, сядьте при дверях, принимайте приходящих; если вы не хотите (делать этого) в ваших домах, то помогайте нуждам их иным образом. Но, скажете, разве Церковь не имеет средств? Имеет, но что вам до этого? Когда они питаются от общих церковных имуществ, вам это разве может принести пользу? Когда кто-нибудь другой молится, ты разве не должен молиться? Отчего ты не говоришь: священники молятся, – для чего же молиться мне? Но я, скажешь, подаю тому, кто не может идти туда. Подавай хотя этому, о том мы и заботимся, чтобы только ты подавал. Послушай, что говорит Павел: "должны их довольствовать и не обременять Церкви" (1Тим.5:16). Делай это, как хочешь, только делай. А я не скажу: "не обременять Церкви", но: да не тяготишься ты, потому что своими рассуждениями ты ничего не сделаешь, все предоставляя ей. Потому и учреждено Церковию общее жилище (для странников), чтобы ты не говорил этого. Но, скажешь, Церковь имеет средства, имеет деньги и доходы. Скажи мне: разве она не имеет и издержек? Разве она не имеет ежедневных расходов? Точно так, скажешь. Почему же ты не помогаешь ее скудости? Стыжусь говорить это; впрочем, отнюдь и не принуждаю. Если кто думает, что это говорится для прибытка, то пусть устроит странноприимницу у себя в доме; пусть поставит там постель, трапезу и свечу. Не странно ли: когда приходят воины, то вы имеете для них особые помещения, оказываете великое усердие, доставляете им все, потому что они защищают вас на войне чувственной; а для странников не имеете места, где бы они остановились? Превзойди Церковь. Хочешь ли пристыдить нас? Сделай это; превзойди щедростью; устрой жилище, куда бы приходил Христос; скажи: это – келлия Христова, этот дом назначен для Него. Хотя бы это жилище было и не богато, Он не гнушается. Христос ходит в виде обнаженного и странника, имея нужду только в покрове; доставь Ему хотя это; не будь жесток и бесчеловечен; ты так пламенен в делах житейских, не будь же холоден в делах духовных. Поручи это вернейшему слуге, и пусть он приводит убогих, бедных и бескровных. Говорю это, чтобы пристыдить вас. Следовало бы принимать их в верхней части дома; но, если не хочешь этого, то хотя внизу примите Христа, хотя там, где помещаются мулы, где слуги. Может быть, вы содрогаетесь, слыша это? Но как быть, если вы и этого не делаете? Я увещеваю, я говорю: позаботьтесь об этом. И опять вы не хотите? Сделайте же иначе. Есть много бедных мужей и жен; поставьте правилом, чтобы всегда хотя кто-нибудь из них был у вас; пусть хотя стражем дома будет бедный; пусть он будет для вас стеною и оградою, щитом и копьем. Где милостыня, туда не смеет войти диавол и никакое другое зло. Не будем же оставлять без внимания это благо. Теперь для колесницы назначено место, и для носилок – другое, а для странника-Христа – ни одного. Авраам, где жил сам, там же и принимал странников; и жена его стояла в виде служанки, тогда как они сидели подобно господам. Он не знал, что принимал Христа, не знал, что принимал ангелов; если бы знал, то отдал бы им все. А мы знаем, что принимаем Христа, и не смотря на то не оказываем такого же усердия, какое он, думая, что принимает людей. Но, скажешь, из них есть много обманщиков и неблагодарных. Тем большая будет тебе награда, если примешь их во имя Христово. Если ты уверен, что они обманщики, то не принимай в свой дом; если же не уверен, то для чего осуждаешь без разбора? Потому, скажешь, я и отсылаю их в странноприимницу. Но какое мы имеем оправдание, если и тех, кого не знаем, мы не принимаем, но запираем двери для всех Пусть будет дом наш Христовым пристанищем для всех; будем просить у них награды, не серебра, но того, чтобы они сделали дом наш пристанищем Христовым; будем ходить повсюду, привлекать к себе, гоняться, как за добычею; здесь мы, скорее сами получаем, нежели оказываем благодеяния. Не повелеваю заколоть тельца; дай хлеб алчущему, одежду обнаженному, покров страннику. А чтобы ты в оправдание свое не говорил, что есть общее жилище церковное, то (скажу): внеси туда, и чрез это ты как бы примешь (бедных) сам; ведь и он (Авраам) получил награду и за то, что было сделано его слугами (Быт.14:14). Так были научены и слуги его; они бегали, и не роптали, как наши, потому что он сделал их благочестивыми. Он водил их на войну, и они не роптали: так они были любомудры! Обо всех он заботился так же, как о самом себе, и как бы говорил, подобно Иову: "я образован также из брения" (Иов.33:6). Итак, и мы будем пещись о своем спасении, и о слугах своих будем иметь великое попечение, чтобы и они были добрыми и усердными; пусть и слуга наш будет научен, что нужно делать для Бога. Если мы таким образом устроим их, тогда не будет для нас трудна добродетель. Как на вой- не, если воины благоустроены, то военачальник удобно ведет борьбу, а если этого нет, то бывает напротив; и как на корабле, когда все служащие действуют согласно, то кормчий легко управляет кормилом, – так и здесь, если слуги твои научены добру, то и ты не скоро будешь раздражаться, не будешь огорчаться, гневаться и осуждать. Иногда и сам устыдишься слуг, если они будут достойны, иногда они и помогут тебе и похвалят добрые дела твои. Таким образом всеми ими будет совершаться все благоугодное Богу, весь дом исполнится благословения, и, совершая благоугодное Богу, мы сами получим великую помощь свыше, которой да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 46
"На другой день Павел пришел с нами к Иакову; пришли и все пресвитеры. Приветствовав их, Павел рассказывал подробно, что сотворил Бог у язычников служением его" (Деян.21:18,19). Обольщения волхвов служили к большему прославлению апостольских чудес. – Иудейские секты. – Случай с оглашением отроковицы. 1. Этот (Иаков) был брат Господень и епископ Иерусалимский, муж великий и дивный. К нему-то приходит Павел, подобно как и прежде он был послан к нему же; а каким образом, послушай. "На другой день", говорит (писатель), "Павел пришел с нами к Иакову". Смотри, как он чужд гордости. "Пришли и все пресвитеры. Приветствовав их, Павел рассказывал подробно, что сотворил Бог у язычников служением его". Опять рассказывает им случившееся у язычников, не из тщеславия, – да не будет! – но чтобы показать Божие человеколюбие и исполнить их великой радости. "Они же", смотри, "выслушав, прославили Бога"; не стали превозносить Павла и удивляться ему, но прославили Бога, потому что рассказывая он все приписывал (Богу). "Они же, выслушав, прославили Бога и сказали ему: видишь, брат, сколько тысяч уверовавших Иудеев, и все они ревнители закона. А о тебе наслышались они, что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтобы они не обрезывали детей своих и не поступали по обычаям" (ст. 20, 21). Смотри, как скромно и они говорят. Не (Иаков) говорит, как епископ, со властью; но самого (Павла) они делают участником совещания, и тотчас же, с самого начала, как бы извиняются тем, что им не хотелось бы (видеть его обвиняемым). Видишь ли необходимость этого дела. "Видишь, брат", говорят, "сколько тысяч уверовавших Иудеев"? Не говорят: сколько тысяч мы обратили, но: "уверовавших". "И все они", говорят, "ревнители закона". Две причины: множество (уверовавших из иудеев) и образ их мыслей. Если бы их было немного, то и тогда не следовало бы пренебрегать ими; если же их много, – хотя и не все держались закона, – то это – дело важное. Далее и третья причина. "А о тебе наслышались они", говорят, "что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтобы они не обрезывали детей своих и не поступали по обычаям". Не сказали: они слышали, но: "наслышались", т.е. убеждены и поверили, "что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтобы они не обрезывали детей своих и не поступали по обычаям". Сказав это, продолжают: "Итак что же? Верно соберется народ; ибо услышат, что ты пришел. Сделай же, что мы скажем тебе: есть у нас четыре человека, имеющие на себе обет" (ст. 22, 23). Говорят это, как советующие, а не как приказывающие. "Есть у нас четыре человека, имеющие на себе обет. Взяв их, очистись с ними, и возьми на себя издержки на жертву за них, чтобы остригли себе голову, и узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты продолжаешь соблюдать закон" (ст. 24). Советуют ему оправдаться не словами, а делом: "чтобы остригли себе голову", говорят, "и узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты продолжаешь соблюдать закон". Не сказали: ты учишь, но: "слышанное ими о тебе несправедливо", опять выражая, что они убеждены в том; "что и сам ты продолжаешь", т.е. что сверх того ты и сам хранишь (закон). Не то только нужно было знать, учит ли он других, но и то, соблюдает ли сам. А что, скажешь, если язычники узнают об этом, – не соблазнятся ли они? Как (они могут соблазнится), когда мы – иудейские учители – отправили к ним послание? "А об уверовавших язычниках мы писали, положив, чтобы они ничего такого не наблюдали, а только хранили себя от идоложертвенного, от крови, от удавленины и от блуда" (ст. 25). Этого достаточно для опровержения. Слова их означают следующее: как мы заповедали им это, хотя проповедуем иудеям, так и ты, хотя проповедуешь язычникам, поступай здесь согласно с нами. Павел же, смотри, не сказал: я могу представить Тимофея, которого я обрезал, могу убедить словом; но послушался их и сделал все, – потому что так нужно было. Не то было бы, если бы он стал оправдывать себя, или сделал это так, чтобы никто не знал о том. К устранению подозрения могло служить и то, что он принял на себя издержки. "Тогда Павел, взяв тех мужей и очистившись с ними, в следующий день вошел в храм и объявил окончание дней очищения, когда должно быть принесено за каждого из них приношение" (ст. 26). "Объявив"; так он сам сделал это известным. "Когда же семь дней оканчивались" (ст. 27). 2. Смотри, как много времени он посвящает на это! "Тогда Асийские Иудеи, увидев его в храме, возмутили весь народ и наложили на него руки, крича: мужи Израильские, помогите! этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего; притом и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место сие" (ст. 27, 28). Заметь, как они всегда склонны к мятежу: без стыда кричат среди (храма)! "Ибо перед тем они видели с ним в городе Трофима Ефесянина и думали, что Павел его ввел в храм. Весь город пришел в движение, и сделалось стечение народа; и, схватив Павла, повлекли его вон из храма, и тотчас заперты были двери" (ст. 29, 30). "Мужи", говорят, "Израильские, помогите! этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего". Что особенно смущало их, именно храм и закон, на то и указываюсь. Между тем Павел, претерпевая все это, не упрекал апостолов, что они были виновниками случившегося с ним: так был он великодушен! "Схватив Павла, повлекли", говорит (писатель), "его вон из храма, и тотчас заперты были двери". Они намеревались убить его, и потому извлекли вон, чтобы сделать это с большею свободою. "Когда же они хотели убить его, до тысяченачальника полка дошла весть, что весь Иерусалим возмутился. Он, тотчас взяв воинов и сотников, устремился на них; они же, увидев тысяченачальника и воинов, перестали бить Павла. Тогда тысяченачальник, приблизившись, взял его и велел сковать двумя цепями, и спрашивал: кто он, и что сделал" (ст. 31-33). Для чего он, намереваясь допросить Павла, приказал связать его двумя цепями? Для того, чтобы укротить ярость народа. "В народе одни кричали одно, а другие другое. Он же, не могши по причине смятения узнать ничего верного, повелел вести его в крепость. Когда же он был на лестнице, то воинам пришлось нести его по причине стеснения от народа, ибо множество народа следовало и кричало: смерть ему! (в ц.сл.: возьми его)" (ст. 34-36). Что значит: "смерть ему (возьми его)"? У иудеев был обычай – говорить это против тех, кого они обвиняли; так и о Христе они говорили: "смерть ему", т.е. истреби Его из среды живых. А иные думают, что выражение: возьми его значит то же, что у нас по римскому обычаю: посади его под арест. "При входе в крепость Павел сказал тысяченачальнику: можно ли мне сказать тебе нечто?" (ст. 37) Когда несли его по ступеням, он просит дозволения сказать нечто тысяченачальнику, и смотри, как кротко: "можно ли", говорит, "мне сказать тебе нечто?" "А тот сказал: ты знаешь по-гречески? Так не ты ли тот Египтянин, который перед сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников?" (ст. 38)? Этот египтянин был нововводитель и мятежник. Павел оправдывает себя и ответом своим отстраняет это подозрение. Но обратимся к вышесказанному. "Есть у нас", говорят (пресвитеры), "четыре человека, имеющие на себе обет. Взяв их, очистись с ними". Павел не противится этому, но повинуется. Отсюда ясно, что не непременно следовало сделать это (потому они и убеждают его), – а что это было делом предусмотрительности и снисхождения. Это не было препятствием проповеди, потому что они же дали заповедь (касательно язычников). Потому и сам (Павел), устрояя таковое дело, впоследствии укоряет Петра, и делает это не без причины, так как, что сделал он здесь, то Петр там, таясь и держась своего мнения (Гал.2:11-14). Не сказали, что не нужно учить (иудеев) подобно язычникам, или что можно им и не проповедовать, но что должно сделать нечто большее, чтобы они удостоверились, что ты соблюдаешь закон. Это – дело снисхождения, не бойся. И смотри, не прежде убедили его, как изъяснив наперед, что (этого требует) предусмотрительность и польза. В Иерусалиме, говорят, сделать это позволительно. Сделай же это здесь, чтобы тебе можно было делать то и вне (Иерусалима). "Тогда Павел", говорит (писатель), "взяв тех мужей в следующий день"; не медлит, но, показывая свое послушание на деле, тотчас берет тех, с которыми намеревался совершить очищение: так пламенно он разделял эту предусмотрительность! Но как, скажут, азийские иудеи увидели его во храме? Им позволялось быть там в некоторые дни. Смотри, как все это сделалось по смотрению (Божию). Когда (одни) иудеи убедились, тогда нападают (другие); а иначе и те напали бы на него. "Помогите", говорят, "мужи Израильские"; как будто в их руках кто-нибудь такой, кого трудно уловить и удержать, – кричат: "помогите! этот человек всех повсюду учит"; не здесь только, говорят, но "повсюду". Усиливают обвинение из соприкосновенных обстоятельств: "притом", говорят, "и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место". При Христе и они приходили туда для поклонения (Ин.12:20); но здесь говорится, что они пришли не для поклонения. "И, схватив Павла", говорит (писатель), "повлекли его вон". Смотри, как они извлекают его вон из храма; они не думали о законах или судилищах, и потому сами стали бить его: так они во всем являются дерзкими и бесстыдными! В это время (Павел) не оправдывался, а после; и хорошо, – потому что тогда они не послушали бы. Для чего они кричали: возьми его? Опасались, чтобы он не убежал. Между тем, смотри, с каким смирением Павел говорит тысяченачальнику. Что же он говорит? "Можно ли мне сказать тебе нечто?" Так он был кроток, так смиренно вел себя везде. "Так не ты ли", спрашивает (тысяченачальник), "тот Египтянин"? 3. Посмотри на злоухищрение диавола. Этот египтянин был обманщик и обольститель; (диавол) и надеялся, прикрываясь им, представить Христа и апостолов участниками в приписываемых ему преступлениях. Но нисколько не успел в этом; напротив, истина стала еще светлее и воссияла блистательнее, не потерпев ничего от козней диавола. Если бы не было обманщиков, и (апостолы) одержали бы победу, тогда иной, может быть, стал бы подозревать. Но если и те являлись, а эти одержали победу, то нельзя не удивляться. Для того и попускается являться тем, чтобы более прославились эти, как и сам (Павел) говорит в другом месте: "дабы открылись между вами искусные" (1Кор.11:19). Подобным образом и Гамалиил говорил: "незадолго перед сим явился Февда" (Деян.5:36). Касательно разбойников (сикарей) одни говорят, что это был род разбойников, получивших такое название от того, что они носили мечи, называемые у римлян сиками (sica). Другие (говорят, что они принадлежали) к одной из еврейских сект. У (евреев) три главные секты: фарисеи, саддукеи и ессеи, которые называются праведными за чистоту жизни (οσιοι, – отсюда имя ессеев), – и сикариями, потому что они были ревнители (ςηλωταί). Итак, не будем скорбеть о том, что бывают ереси; бывали и лжехристы и злоумышляли против Христа, и прежде этого и после, желая затмить (Его). Но истина не затмевается и сияет везде. Тоже было и при пророках: являлись лжепророки, но (пророки) от сравнения с ними делались более светлыми. Так болезнь уясняет здоровье, тьма – свет, буря – тишину. Эллины не могут сказать, что (апостолы) были обманщики и обольстители, потому что такие люди бывали обличаемы. Тоже было и при Моисее: Бог попустил (действовать) волхвам, чтобы Моисей не был принят также за волхва; по Его попущению они показали всем, до чего может простираться искусство волхвования, а далее обольщать не могли, но сами признали себя побежденными. Обольстители не причиняют нам никакого вреда, но еще делают более совершенными тех, кто захочет быть внимательным. Но, скажете, разве они не разделяют с нами славы? Не у нас, а у людей нерассудительных. Не будем слишком заботиться о славе от людей и пещись о ней больше надлежащего. Мы живем для Бога, а не для людей; наше гражданство на небе, а не на земле; там уготованы награды и воздаяния за наши труды, оттуда ожидаем почестей, оттуда – венцов. О людях же мы должны заботиться столько, чтобы только не ввести их в искушение и не подать им повода (к осуждению). Если же тогда, как мы не подаем повода, они станут без причины и напрасно осуждать нас, то мы должны смеяться, а не плакать. Ты старайся делать добро пред Богом и людьми; если же, при твоем старании делать добро, другой будет издеваться над тобою, нисколько о том не заботься. Примеры тому есть в Писаниях. "У людей ли я ныне", говорит (Павел), "ищу благоволения, или у Бога?" (Гал.1:10); и еще: "зная страх Господень, мы вразумляем людей, Богу же мы открыты" (2Кор.5:11). И Христос о соблазняющихся сказал так: "оставьте их: они – слепые вожди слепых" (Мф.15:14); и еще: "горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо" (Лк.6:26); и еще: "да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" (Мф.5:16). Если в другом месте Он говорит: "кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской" (Мф.18:6), то не удивляйся этому; здесь нет противоречия, но напротив, то и другое совершенно согласно между собою. Если (соблазн) зависит от нас, то горе нам; если же не от нас, то ничего. И еще (говорится): горе вам: "имя Божие хулится" (Рим.2:24). Что же будет, скажешь, если я исполняю должное, а другой произносит хулу? Тебе ничего, а ему (горе), потому что хула произнесена им. Но как можно, делая должное, подавать другим повод (к осуждению)? Я представлю вам на это примеры, – но откуда хотите, из настоящего или из прошедшего? В доказательство того, что мы не должны бояться молвы, хотите ли, я укажу на то самое, что мы исследуем теперь? Павел поступал по-иудейски в Иерусалиме, а в Антиохии – нет; он поступал по-иудейски, а другие соблазнялись, но соблазнялись несправедливо. Говорят, что он приветствовал виночерпия и наложницу Нерона. Чего, думаете, не говорили о нем по этому поводу? Но несправедливо. Если бы он склонял их к порокам или к дурным делам, то можно было бы (осуждать); а если к праведной жизни, то за что? Расскажу нечто, случившееся с одним из моих знакомых.
Когда он делал это, многие думали, что чрез это он домогается власти. Но он не заботился об их мнении; впрочем, более не продолжал делать это, а тотчас перестал. Что же? Он ли был виною соблазна? Не думаю. Если бы он делал это без всякой причины, и притом стал бы продолжать, то я справедливо приписал бы ему такую вину. Когда из-за того, что другой соблазняется, может остановиться дело благоугодное Богу, тогда не должно обращать на него внимания; напротив, когда чрез него мы не поставляемся в необходимость оскорбить Бога, тогда следует позаботиться. Скажи мне: когда мы беседуем и обличаем предающихся пьянству, а кто-нибудь соблазнился этим, неужели я должен перестать говорить? Послушай, что говорит Христос: "не хотите ли и вы отойти?" (Ин.6:67)? Таким образом не следует ни пренебрегать, ни слишком заботиться о слабости других. Не видим ли мы, как поступают врачи? Когда можно, они угождают больным; а когда это угождение может принести вред, то уж не делают послабления. Во всем хорошо соблюдать меру. Многие соблазнялись по случаю оглашения одной благообразной отроковицы, которая и осталась девою, клеветали на нее, поносили и оглашающих. Что же? Неужели из-за этого им следовало прекратить (оглашение)? Нет, потому что они совершали дело отнюдь не противное, но весьма благоугодное Богу. Потому, когда некоторые соблазняются, то мы должны смотреть только на то, справедливо ли это и не послужит ли к нашему вреду. "Если пища соблазняет брата моего", говорит (Павел), "не буду есть мяса вовек" (1Кор.8:13). И справедливо, когда воздержание от ядения нисколько не вредит; если же соблазняются и тем, что я отказываюсь, то уже не следует обращать на него внимания. Кого же, скажешь, может соблазнять это? Многих, как я знаю. Итак, воздержание имеет место тогда, когда оно бывает безразлично; если мы станем смотреть только на одно это (мнение других), то должны будем удерживаться от многого; и напротив, если не станем обращать на них внимания, то погубим многих. Так и Павел обращал внимание на соблазн других; а каким образом, послушай: "остерегаясь, чтобы нам не подвергнуться от кого нареканию при таком обилии приношений, вверяемых нашему служению" (2Кор.8:20): отклонить дурное мнение других не было вредно. Но когда мы поставляемся в необходимость допустить великое зло из-за того, что другой соблазняется, то мы не должны обращать на него внимания. Он сам, а не мы виновны, потому что угодить ему невозможно без вреда. Многие соблазнялись тем, что некоторые верные были погребаемы в храмах, (утверждая), что погребать (здесь) не должно; но несправедливо, потому что от этого нет никакого вреда. Соблазнялись (иудеи), что Петр ел с язычниками; он и угождал им, а тот (Павел) – нет (Гал.2:12). Во всем следует нам, соблюдая заповеди Божии, всячески стараться, чтобы не подать повода к соблазну, чтобы и самим нам не оказаться виновными и сподобиться человеколюбия Божия, благодатию и человеколюбием Единородного Его, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 47
"Павел же сказал: я Иудеянин, Тарсянин, гражданин небезызвестного Киликийского города; прошу тебя, позволь мне говорить к народу. Когда же тот позволил, Павел, стоя на лестнице, дал знак рукою народу; и, когда сделалось глубокое молчание, начал говорить на еврейском языке так" (Деян.21:39,40). Речь Павла в узах. – Против корыстолюбцев и хищников. – Вредные последствия нечестивой жизни 1. Смотри, как (Павел), когда обращает речь к внешним (язычникам), не отказывается пользоваться и их законами. Здесь он указывает на свой город. Подобным образом и прежде он говорил: "нас, Римских граждан, без суда всенародно били и бросили в темницу" (Деян.16: 37). На вопрос: "не ты ли тот Египтянин"? он отвечает: "я Иудеянин". Этими словами он тотчас отстранил такое подозрение. Чтобы не подумали, что он только родом иудей, он указывает (этим словом) и на свое вероисповедание, хотя в другом месте называет себя "но подзаконен Христу" (1Кор.9:21). Что же это значит? Неужели Павел говорит ложь? Нет. Что же? Не отвергается ли (Христа)? Да не будет! Он был и иудей и христианин, соблюдая все, что должно было. И веруя во Христа, он более всех повиновался закону; потому и в беседе с Петром говорит: "мы по природе Иудеи" (Гал.2: 15). "Прошу тебя, позволь мне говорить к народу". Это – доказательство истины слов его, что он всех приводит в свидетели. Смотри, с какою опять кротостью он беседует. И это также величайшее доказательство его невинности, что он так готов оправдывать себя и решается противостать словом толпе иудеев. Посмотри на благоразумие этого мужа; посмотри на домостроительство (Божие): если бы тысяченачальник не пришел, если бы не связал Павла, то он не мог бы говорить в свое оправдание, не водворил бы такого безмолвия. "Когда же тот позволил, Павел, стоя на лестнице". Весьма благоприятствовало ему и место, так как он говорил с высоты, и то, что он был связан. Что может сравниться с этим зрелищем, когда Павел говорил, связанный двумя цепями? Как он не смутился, как не смешался, видя столько восставшего против него народа и предстоявшего начальника? Но он наперед дал утихнуть их ярости, а потом начал говорить; и смотри, как мудро. Как он сделал в послании к Евреям, так и здесь. Прежде всего, располагает их к себе родным их языком, потом своею кротостью. На это и указывает (писатель), присовокупляя: "когда сделалось глубокое молчание, начал говорить на еврейском языке так: Мужи братия и отцы! выслушайте теперь мое оправдание перед вами" (Деян.22: 1). Смотри, как слова его чужды лести и исполнены кротости. Не сказал: господа, или владыки, но: "братия", что в особенности могло нравиться им; как бы так сказал: я не чужой вам и не против вас. "Мужи братия", говорит, "и отцы"; последним словом (выражает) почтение, а первым – близость. "Выслушайте теперь мое оправдание перед вами". Не сказал: поучение, или речь, но: "оправдание"; представляет себя в виде подсудимого. "Услышав же, что он заговорил с ними на еврейском языке, они еще более утихли" (ст. 2). Видишь ли, какое действие произвел на них родной язык? Они питали уважение к этому языку. Смотри, как он предрасполагает их к слушанию следующим предисловием: "я Иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге, как и все вы ныне" (ст. 3). "Я", говорит, "Иудеянин"; слышать это было им всего приятнее. "Родившийся в Тарсе Киликийском". А чтобы не почли его иноплеменником, прибавляет, какой он был веры: "воспитанный в сем городе". Он показывает свое великое усердие к вере, если, оставив такое и так далеко отстоящее отечество, решился воспитываться здесь для (изучения) закона. Смотри, как он издавна был предан закону. Говорит это не для оправдания только себя пред ними, но чтобы показать, что он не по человеческому рассуждению обратился к проповеди, но силою Божиею, так как, будучи подобным образом наставлен (в законе), он сам не мог бы вдруг перемениться. Если бы он был один из обыкновенных людей, то можно было бы так думать; но если он принадлежит к числу людей, наиболее преданных закону, то невозможно допустить, что он переменился просто, без какой-нибудь сильной побудительной причины. Но, может быть, иной сказал бы: это не важно, что ты воспитывался здесь; разве ты не мог быть здесь по делам торговым, или по какой-либо другой причине? Потому, чтобы не подумали этого, он и присовокупляет: "при ногах Гамалиила". Не просто сказал: у Гамалиила, но: "при ногах", выражая свое постоянство, старание, усердие к слушанию и великое уважение к этому мужу. "Тщательно наставленный в отеческом законе"; не просто закону, но присовокупляет: "в отеческом", выражая, что он издавна был таков и не поверхностно знал закон. Это, по-видимому, сказано в их пользу, но было против них, если он, зная закон, оставил его. Потом, чтобы еще кто-нибудь не возразил: какая польза, что ты в точности знаешь закон, если не защищаешь и не уважаешь его? – говорит: "ревнитель", т.е. не просто знал, но и весьма ревновал по нем. Сказав многое о себе, он потом обобщает свою речь, присовокупляя: "как и все вы ныне". Этим показывает, что они действовали не по человеческому рассуждению, но по божественной ревности. Говорит это для того, чтобы приобрести их расположение, предуготовить их ум и удержать на том, в чем не было еще никакого вреда. Затем приводит и доказательства: "я даже", говорит, "до смерти гнал последователей сего учения, связывая и предавая в темницу и мужчин и женщин, как засвидетельствует о мне первосвященник и все старейшины" (ст. 4, 5). Чтобы кто не спросил: откуда это известно? – приводит в свидетели самого первосвященника и старейшин. Смягчает свою речь: "ревнитель по Боге, как и все вы ныне", т.е. равный вам; но делами своими показывает, что он был выше их. Я, говорит, не ожидал, пока (можно) взять, но сам побуждал священников и предпринимал путешествия, нападал не на мужей только как вы, но и на жен, всех связывая и ввергая в темницы. Такое свидетельство несомненно, а что касается иудеев, то они безответны. Смотри, сколько свидетелей он приводит: старейшин и первосвященника, которые находились в городе. 2. Посмотри на его оправдание: в нем нет страха, но более назидания и поучения. Если бы слушатели не уподоблялись камням, то вняли бы словам его. Сказанному доселе они сами были свидетелями, а последующему – нет. "От которых и письма взяв к братиям, живущим в Дамаске, я шел, чтобы тамошних привести в оковах в Иерусалим на истязание. Когда же я был в пути и приближался к Дамаску, около полудня вдруг осиял меня великий свет с неба. Я упал на землю и услышал голос, говоривший мне: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Я отвечал: кто Ты, Господи? Он сказал мне: Я Иисус Назорей, Которого ты гонишь" (ст. 5-8). И это должно быть достоверно после предшествовавшего; иначе он не переменился бы. Но, скажут, не хвалится ли он? Отнюдь нет. И для чего, скажи мне, он вдруг оставил такую ревность? Не для чести ли? Но он потерпел противное. Не для покоя ли? Не было и этого. Не для другого ли чего-нибудь? Но ничего и придумать невозможно. Предоставив им делать свои заключения, он повествует о событиях: "когда же я был в пути", говорит, "и приближался к Дамаску, около полудня вдруг осиял меня великий свет с неба. Я упал на землю". Заметь, какое было обилие света. А что я не хвалюсь, свидетелями тому присутствовавшие со мною, ведшие меня за руку, видевшие этот свет. "Бывшие же со мною свет видели, и пришли в страх; но голоса Говорившего мне не слыхали" (ст. 9). Не изумляйся, что здесь (писатель) говорит так, а в другом месте иначе, именно: "люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя" (Деян.9:7). Здесь нет противоречия. Два было голоса: Павлов и Господень; там он говорит о голосе Павловом, а здесь присовокупляет: "но голоса Говорившего мне не слыхали". Таким образом, слова: "а никого не видя" означают не то, чтобы они не видели, но что они не слышали (голоса Господня); он не сказал, что они не видели света, но: "стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя", т.е. говорящего. И это случилось не без причины; ему (одному) надлежало удостоиться этого голоса; если бы слышали и они, то чудо не было бы так велико. Так как люди грубые убеждаются более видением, то они видели только свет, которого впрочем, достаточно было для их убеждения; потому они и "пришли в страх". Притом этот свет подействовал на них не так, как на него; его он ослепил, побуждая случившимся с ним и их прозреть, если бы они захотели. По смотрению (Божию), кажется мне, произошло то, что они не уверовали, – для того, чтобы они были достоверными свидетелями. "Он сказал мне", говорит, "Я Иисус Назорей, Которого ты гонишь". Прекрасно присовокупляет и название города, чтобы они узнали. Так и апостолы говорили: "Иисуса, сына Иосифова, из Назарета" (Ин.1:45). Смотри, и сам (Господь) свидетельствует, что Он был гоним (Павлом). "Тогда я сказал: Господи! что мне делать? Господь же сказал мне: встань и иди в Дамаск, и там тебе сказано будет всё, что назначено тебе делать. А как я от славы света того лишился зрения, то бывшие со мною за руку привели меня в Дамаск. Некто Анания, муж благочестивый по закону, одобряемый всеми Иудеями, живущими в Дамаске, пришел ко мне и, подойдя, сказал мне: брат Савл! прозри. И я тотчас увидел его" (ст. 10-13). "Иди", говорит, в город, "и там тебе сказано будет всё, что назначено тебе делать". Вот и еще свидетель. И смотри, как достоверным представляет его: "Некто Анания", говорит, "муж благочестивый по закону, одобряемый всеми Иудеями, живущими в Дамаске, пришел ко мне и, подойдя, сказал мне: брат Савл! прозри". Так ничего не сказано напрасно. "И я тотчас увидел его". Затем (следует) свидетельство от дел. Смотри, как приводятся во свидетельство и лица и дела, лица близкие и посторонние. Лица эти – священники, старейшины, спутники; дела, – что он совершил, что потерпел; и дела свидетельствуют о делах, не только лица. Кроме того, Анания, человек посторонний; затем событие – прозрение; потом великое пророчество. "Он же", говорит, "сказал мне: Бог отцов наших предъизбрал тебя, чтобы ты познал волю Его, увидел Праведника" (ст. 14). Хорошо сказал: "отцов"; этим выразил, что они не иудеи, но чужды закону, и действуют по зависти, а не по ревности. "Чтобы ты познал", говорит, "волю Его, увидел Праведника". Следовательно такова была воля Его. Смотри, как в самом повествовании заключается назидание. "И услышал глас из уст Его, потому что ты будешь Ему свидетелем пред всеми людьми о том, что ты видел и слышал" (ст. 15). "Увидел", говорит, "Праведника"; как бы так говорит: если Он праведник, то они виновны. "И услышал глас из уст Его". Смотри, как высоким представляет это событие: "что ты будешь", говорит, "Ему свидетелем". Потому не изменяй своему зрению и слуху, тому, "что ты видел и слышал". Уверяет его обоими чувствами. "Итак, что ты медлишь? Встань, крестись и омой грехи твои, призвав имя Господа Иисуса" (ст. 16). 3. Здесь он выразил нечто великое. Не сказал: крестись во имя Его, но: "призвав имя Господа Иисуса". Этим показал, что Христос есть Бог, так как призывать никого другого не следует, кроме Бога. Не был принуждаем к тому (Павел), как он сам говорит в следующих словах: "Господь же сказал мне: встань и иди в Дамаск, и там тебе сказано будет всё, что назначено тебе делать". Не оставляет ничего не засвидетельствованным; но приводит во свидетели целый город, который видел, как вели его за руку. Смотри, как исполнилось пророчество, которое он слышал, что он будет свидетелем Господним. Подлинно он явился свидетелем и свидетелем таким, каким должно, и на делах и на словах. Такими свидетелями следует быть и нам, и не изменять тому, во что мы веруем; разумею не только догматы, но и жизнь. Смотри, он свидетельствовал перед всеми людьми о том, что видел и что слышал, и ничто не удержало его. И мы слышали, что будет воскресение и уготованы (у Бога) бесчисленные блага; это мы и должны свидетельствовать перед всеми людьми. Но, скажете, мы свидетельствуем и веруем. Как? Почему же делаем противное? Скажи мне: если бы кто называл себя христианином, но, отрекшись, мудрствовал по-иудейски, то свидетельство его разве было бы достаточно? Нет, потому что стали бы искать свидетельства от дел. Так и мы, когда говорим, что есть воскресение и бесчисленные блага, а сами пренебрегаем ими и предпочитаем блага здешние, то кто поверит нам? Все обращают внимание не на то, что мы говорим, а на то, что делаем. "Будешь", говорит (Анания), "свидетелем пред всеми людьми", не пред своими только, но и пред неверными, так как дело свидетелей убеждать не (только) знающих, но и незнающих. Будем же свидетелями достоверными. А каким образом мы можем сделаться достоверными? Жизнью. На Павла нападали иудеи; на нас нападают страсти, побуждающие отречься от свидетельства. Не будем покоряться им; мы – свидетели, посланные Богом. О Боге некоторые люди думают, что Он не есть Бог; Бог послал нас свидетельствовать о Нем. Будем же свидетельствовать и убеждать думающих так; если не станем свидетельствовать, то сами будем виновными в их заблуждении. Если же на судилище, где исследуются дела житейские, не принимается свидетель, исполненный многочисленных злодеяний, то тем более здесь, где идет дело о предметах настолько высоких. Мы говорим, что мы слышали Христа и веруем Его обетованиям; а они скажут: покажите это делами; жизнь ваша, напротив, свидетельствует, что вы не веруете. Желаете ли, мы рассмотрим тех, которые заботятся о прибытках, похищают (чужое)