Тому, кто, ссылаясь на немощность тела, не постится, естественно получить и прощение; тому же, кто не исправил своих недостатков, невозможно найти оправдания. Что мы сделаем, если Бог потребует от нас ответа за нашу беспечность в собраниях? Вы знаете, конечно, как часто в то самое время, когда Он говорит всем нам чрез пророка, мы ведем с соседями длинные разговоры о вещах, нисколько до нас не касающихся. Итак, если Он, оставив все прочее, захочет потребовать от нас ответа только за этот грех, будет ли нам какая-нибудь надежда на Спасение? Не думай, что это ничтожный грех; а если хочешь узнать, насколько он велик, рассмотри то же самое применительно к отношениям между людьми и тогда увидишь, до какой степени это нелепо. Осмелься, когда говорит с тобой начальник или даже какой-нибудь друг немного почтеннее, оставить его и разговаривать со своим слугою и тогда ты увидишь, какой дерзкий поступок совершаешь ты, делая то же самое в отношении к Богу. Если разговаривавший с тобою принадлежит к числу знатных людей, то он может еще привлечь тебя и к ответу за такое оскорбление. А Бог, который каждый день бывает оскорбляем так, и даже хуже того, и не одним, или двумя, или тремя людьми, а почти всеми нами, сносит и долготерпит.

Если в тот час тебе случится быть на площади, или дома, или быть занятым неотложными делами, то не разрываешь ли ты сильнее всякого льва всякие узы и не бежишь ли принять участие в общем молении о прощении? И какую будешь иметь ты надежду на спасение? В самом деле, что может быть могущественнее Церкви? Не говори мне о стенах и оружии. Стены ветшают от времени, Церковь же никогда не стареет; стены разрушают варвары, Церковь же и демоны одолеть не могут. А что эти слова не пустое хвастовство, о том свидетельствуют самые дела. Сколько людей враждовало против Церкви, и враждовавшие погибли, а она вознеслась выше неба! Таково величие Церкви! Когда против нее враждуют, она побеждает; когда строят козни, она превозмогает; когда подвергают бесчестью, становится еще славнее. Знаете тот день, когда против нас направлено было столько оружий и ярость воинская, горевшая сильнее огня, когда нас отводили в царские дворцы и мы были позорищем для вселенной? И однако по благодати Божией ничто нас не сразило. Почему? Потому что ничто в настоящей жизни не есть зло. В самом деле, что есть зло? Смерть? Но она не есть зло, так как чрез нее мы только скорее приходим к пристани. Лишение имущества? "Наг я вышел… наг и возвращусь" (Иов. 1:21). Изгнание? "Господня - земля и что наполняет ее" (Пс. 24:1). Клевета? "Блаженны вы, когда будут поносить вас… ибо велика ваша награда на небесах" (Мф. 5:11, 12). Если меня и отводили в тюрьму, как преступника, то для меня это не было бесчестием, так как бесчестие только в одном - в грехе; и хотя бы вся вселенная обесчестила тебя, но сам ты себя не обесчестишь, ты не обесчещен. Предательство есть только одно - предательство совести; пусть не предает тебя совесть, и никто не предаст тебя. Меня отводили в тюрьму, и я видел дела, или вернее - видел, что мои слова становятся делами, и то, что я говорил словами, возвещается на площади делами. Итак, желал бы я знать, где проводят время те, которые презрели это священное собрание и отказались от участия в этой священной трапезе. Впрочем, я хорошо знаю: они или разговаривают о нелепых и смешных вещах, или пригвождены к житейским заботам. Между тем и то, и другое времяпровождение лишено извинения и заслуживает крайнего наказания. Что касается первого, то здесь не требуется ни слов, ни доказательств. А что и те, которые ссылаются на домашние дела и происходящую отсюда нестерпимую нужду, точно так же не могут заслуживать снисхождения, в силу того именно, что не предпочитают духовных занятий земным, очевидно также для всякого. Скажи мне в самом деле, какой слуга, прежде чем исполнить господскую службу, станет заботиться о собственных домашних делах? Как же не бессмысленно, в отношении к людям, где господство есть одно простое лишь имя, оказывать господам такое уважение и послушание, а истинного Господа, не нашего только, но и горних сил, не удостаивать даже и такого служения, какого мы удостаиваем наших сорабов? О, если бы я мог показать вашим глазам душу таких людей: вы увидели бы, как она грязна, неопрятна, обесчещена, уничижена и лишена дерзновения! Как тело, оставаясь без бани, покрывается всякой нечистотой и грязью, так точно и душа, оставаясь без духовного учения, облагается великой скверной грехов. О, если бы можно было раскрыть сердца людей, оставляющих священное собрание! О, если бы вам возможно было проникнуть в их совесть! Тогда вы хорошо бы увидели, сколькими язвами они исполнены, сколько имеют терний. Как земля, не возделываемая руками земледельцев, запустевает и зарастает лесом, так и душа, оставаясь без духовного учения, произращает терния и волчцы.

И как в том случае, когда Бог находится с нами и защищает нас, все печали исчезают, так, наоборот, когда Он оставляет и забывает нас, и душа раздирается, и сердце томится мукой, и скорби нападают, чтобы, уязвляясь всяческим образом, беспечные с большим рвением возвратились туда, откуда ниспали. "Накажет тебя нечестие твое", - говорится, - "и отступничество твое обличит тебя" (Иер. 2:19). Так и оставление Богом есть один из видов Его промышления. Когда Он, промышляя и заботясь о людях, находит пренебрежение, то оставляет немного и покидает, чтобы небрежные, отбросив беспечность, стали более ревностными. Думаю я, что сегодня присутствуют многие из тех, которые недавно оставили нас и убежали на зрелища беззакония; и желал бы я точно знать их, чтобы прогнать их от этих священных врат, - не для того, чтобы они всегда оставались вне их, а для того, чтобы они возвратились потом исправившись. Так и отцы выгоняют из дома заблудших детей и удаляют от стола, не для того, чтобы навсегда лишиться их, а для того, чтобы они, сделавшись от такого урока лучшими, с подобающей честью возвратились к отеческому наследству. Так делают и пастухи: они разобщают покрытых паршами овец от здоровых, чтобы, излечившись от болезни, они могли безопасно возвратиться опять к здоровым, и чтобы больные не заразили своей болезнью всего стада. Для того же и мы желали бы знать упомянутых людей.

Многие причащаются таинств однажды в год, другие - дважды, а иные - многократно. Кого же из них нам похвалить? Тех ли, которые однажды причащаются, или тех, кто часто, или тех, кто редко? Ни тех, которые однажды, ни тех, которые часто, ни тех, которые редко, а тех, которые причащаются с чистою совестью, с чистым сердцем, с неукоризненной жизнью. Таковые пусть всегда приступают; кто же не таковы, пусть не приступают и раза, так как они принимают себе суд и осуждение. Подобно тому, как пища, будучи по природе питательной, если попадет в человека, страдающего отсутствием аппетита, все губит и разрушает и становится причиной болезни, так точно и страшные эти тайны.

Если у тебя дурно пахнет изо рта, ты не питаешься даже за общим столом, а когда в душе такое зловоние, дерзаешь - скажи мне - приобщаться таинств? И какое получишь ты прощение? "Кто ест и пьет" чашу Господню "недостойно", - говорит божественный апостол, - "тот ест и пьет осуждение себе" (1 Кор. 11:29), то есть, потерпит такое же наказание, какому подвергнутся и распявшие Христа. Как те убийцы стали повинны в крови, так и те, которые недостойно приобщаются таин. Как тот, кто разорвет царскую порфиру или замарает ее грязью, одинаково оскорбит одевающегося в нее царя, так точно и здесь, - как умертвившие тело Владычне, так и принимающие его нечистою душою одинаково надругаются над царским одеянием. Иудеи разорвали его на кресте, а сквернит его тот, кто принимает его нечистой душой. Таким образом, хотя преступление и различно, но оскорбление одинаково. Слова эти тронули многих слушателей, многих смутили, уязвили их совесть, вернее же сказать, не только слушателей, но прежде, чем вас, и меня самого говорящего. Одно ведь для всех учение, одни у всех раны, - почему я прилагаю и общие для всех лекарства. Дело божественного человеколюбия проявляется в том, что и говорящий, и слушающие подчинены одним и тем же законам, имеют одну и ту же природу, и всякий преступающий подлежит одинаковой ответственности. Почему? Чтобы учащий делал порицание с умеренностью, чтобы он был снисходителен к согрешающим, чтобы, памятуя о собственной слабости, не делал обличения нестерпимым. Итак, если ты увидишь, что кто-нибудь из пасомых вместе с тобой ведет блудную жизнь и приступает к таинствам, то скажи тому, кто заведует раздаянием их: такой-то недостоин таинств, не допускай непотребного к святыне. Ведь если таковой недостоин поведать оправдания Божии, то подумай, до чего дойдет наказание ему, когда он коснется еще и священной трапезы, да и не ему только одному, а и тебе, укрывающему его. В самом деле, не сказал Бог: и ты прелюбодействовал, но: "с прелюбодеями сообщаешься" (Псал. 50:18). Вот какое великое зло скрывать гнилостные язвы других! Ты, говорит Он, становишься соучастником наказания, полагающегося за преступление. И справедливо. В самом деле, тот может еще указать на страсть, хотя отговорка и не заслуживает извинения, а ты не можешь сделать даже и того. Зачем же ты, не наслаждаясь удовольствием, делаешься общником и участником наказания? Не говори мне таких, исполненных крайней бесчувственности слов: что мне беспокоиться о других? Я забочусь о своей пользе. Нет; тогда-то ты более всего и будешь заботиться о собственной пользе, когда будешь искать ее в том, что полезно для ближнего, как и Павел говорил: "никто не ищи своего" (1 Кор. 10:24), чтобы найти свою пользу. В самом деле, когда грешник увидит, что все отвращаются от него, то он будет думать, что сделал великое преступление; если же увидит, что к нему не только не относятся с негодованием и не питают отвращения, но и благодушно терпят и помогают ему, то растлевается и судилище совести, так как мнение окружающих оказывает помощь его развращенной воле. Многие, не вынесши тяжести сделанных вам обличений, придя после ухода, роптали и жаловались, говоря: ты удаляешь нас от священной трапезы, отгоняешь от общения? Я же для того принужден был сказать это, чтобы вы знали, что я не удаляю, а напротив собираю, не отгоняю, не отстраняю, а скорее привлекаю чрез эти обличения. Страх наказания, охватывая, как огонь - воск, совесть грешников и постоянно оставаясь при ней, разрешает и потребляет наши грехи и, делая душу чистой и светлой, сообщает нам большое дерзновение. И как врач, давая страдающим отсутствием аппетита горькие лекарства и удаляя дурные соки, возбуждает упавший аппетит и заставляет с большею охотою вкушать обычную пищу, так точно и учитель, говоря жестокие слова, очищая душу от худых помыслов и освобождая от тяжкого бремени грехов, дает свободно вздохнуть совести и доставляет возможность с полным наслаждением вкусить тела Владычня. Справедливо поэтому говорит блаженный Павел: "повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет" (Евр. 13:17). В самом деле, ты заботишься о своей жизни, и если ты устроил ее хорошо, тебе нет никакой заботы о других; священник же, хотя бы и устроил собственную жизнь хорошо, а о твоей не будет иметь тщательной заботы, пойдет вместе с порочными в геенну, и часто, не будучи предан собственными грехами, погибает от чужих. Однако после того, как мы так сильно обличили недостойно причащающихся божественных таин, необходимо обратиться со словом и к вам, служителям таинств, чтобы вы с великим вниманием раздавали эти дары, так как немалое наказание угрожает и вам. В самом деле, если вы, зная о нечестии кого-нибудь, дозволяете участвовать в этой трапезе, то кровь его взыщется от ваших рук. Будет ли то военачальник, или ипарх, или даже сам облеченный в диадему, но если он приступает недостойно, воспрети ему; ты имеешь власть большую, чем он; не прогневляй Владыку, оставляя неочищенным его тело. Не давай меча вместо пищи; но хотя бы он пришел под предлогом болезни причаститься, не бойся воспретить. Бойся Владыки Бога, не человека. Если ты убоишься человека, то и им будешь осмеян, и Владыку прогневишь; а если - Бога, то и для людей будешь почтенен, и Богу любезен. Если же сам сделать этого не смеешь, то приведи ко мне; я не позволю ему совершить такую дерзость; скорее душу свою положу, чем дозволю причаститься крови Владычней недостойно, и скорее пролью собственную свою кровь, чем допущу до причастия столь страшной крови недостодолжным образом. Гораздо лучше лишиться жизни ради Бога, чем Бога ради жизни. Ему подобает слава, держава, ныне и во веки веков. Аминь.

10. Слово 10 о промысле.

О промысле

А если было уже много победивших его и много еще будет впоследствии, то зачем ты лишаешь имеющих прославиться победою такой чести? Однако не все победят его. Но гораздо справедливее, чтобы доблестные имели случай показать свою доблесть, а беспечные были наказаны за свою собственную леность, чем ради последних причинит обиду первым. Ленивый, если и терпит обиду, то не от противника, а от собственной лености, о чем свидетельствует множество побеждающих. Между тем, тогда ревностные подвергались бы козням со стороны ленивых, если бы не имели цели, для которой могли бы пользоваться мужеством. Тогда могли бы жаловаться и на создание уст и глаз, потому что из-за последних многие желают того, чего не должно, и впадают в прелюбодеяние, а первыми иные произносят хулу и провозглашают погибельные догматы. Но неужели из-за этого людям следовало явиться на свет без языка и глаз? В таком случае мы отсечем и руки и ноги, из которых одни исполнены крови, а другие текут на нечестие. А вслед за тем и уши, потому что и они принимают лживые слухи и передают душе растленные догматы; если же так, то и пищу, и питье, и небо и землю, и море, и луну, и хор звезд. Для чего в самом деле будут они нужны, когда тот, ради которого они созданы, будет столь жалостным образом рассечен? Видишь, до каких смешных и нелепых выводов мы принуждены дойти? Диавол враг себе, не нам, потому что мы, если захотим, можем получить чрез него даже многие блага, вопреки его воле и намерению; и в этом обнаруживается тем большее чудо и чрезмерное человеколюбие Божие. Действительно, когда люди становятся лучшими, это уже само по себе уязвляет и огорчает диавола; когда же он сам является для нас виновником этого, то не может уже и снести обиды. Если бы Бог, говорят некоторые, не попустил, диавол не мог бы приступить к человеку и обольстить его в начале. Что сказать нам на это? То, что, если бы этого не случилось, Адам не узнал бы, сколь великое имел он благо, и никогда не отстал бы от своего безумия. В самом деле, тот, кто до такой степени возомнил о себе, что думал даже стать Богом, на что не осмелился бы, если бы не был вразумлен? Но предположим, что диавол не давал бы никаких советов. Остался ли бы Адам безгрешным, если бы этого не было? Нельзя этого сказать. Тот, кто так легко убежден был женой, если бы диавола и не было, скоро сам по себе впал бы в грех. Тот, кто так легко поддался обольщению со стороны другого, уже прежде обольщения был беспечен и слабодушен, потому что последний не мог бы иметь и такого успеха, если бы обратился к трезвой и бодрой душе. Но почему же Бог дал Адаму такую заповедь, зная, что он согрешит? Потому что и дарование заповеди свидетельствует о большем попечении, чем недарование. Допустим, что Адам имел бы столь слабую волю, как то показал конец, и при этом не получил бы никакой заповеди, а жил в полное свое удовольствие: к худшему или лучшему привела бы эта слабость и беспечность при такой распущенности? Для всякого очевидно, что, живя без всякой заботы, он впал бы в крайнее нечестие.

Если бы никто из порочных здесь не подвергался наказанию, а из добродетельных никто не получал награды, то многие из числа неверующих учению о воскресении стали бы избегать добродетели, как причины бедствий, и следовать пороку, как виновнику благ. Если бы, опять, все получали здесь по достоинству, то стали бы считать излишним и ложным учение о суде. Поэтому, чтобы и учение о суде не почиталось ложным, и множество заурядных людей не делалось хуже вследствие презрения к этому учению, Бог наказывает и здесь многих грешников, и награждает некоторых из добродетельных; и тем, что делает это не в отношении ко всем, удостоверяет учение о суде, а тем, что наказывает некоторых раньше суда, возбуждает спящих глубоким сном. Действительно, вследствие того, что нечестивые терпят наказание, многие пробуждаются, боясь, чтобы не потерпеть того же; вследствие же того, что не все получают здесь по своим заслугам, вынуждаются заключать, что это соблюдается для другого времени. Для того и Каина, когда он согрешил, Бог не умертвил, чтобы все последующие люди вразумлялись чрез него и стали лучшими чрез постигшее его наказание. Не все ведь равно было слышать, что некто Каин, убивший брата, умер, или видеть самого убийцу, несущего наказание. Если в первом случае могли не верить рассказу об этом событии по причине чрезмерной ненависти, то теперь, когда убийца находится налицо и в течение долгого времени заставляет многих быть свидетелями наказания, он делает это событие очевидным и достоверным как для современников, так и для последующих поколений. Затем, если бы Бог тотчас же убил его, то не дал бы ему никакого срока для покаяния и исправления, - тогда как, проводя жизнь в страхе и трепете, он мог бы получить от такой жизни великую пользу, если бы не был крайне бесчувственным и скорее зверем, нежели человеком. Кроме того, чрез это наказание Бог делал для него меньшим будущее мучение, потому что скорби и наказания, наводимые на нас Богом в настоящей жизни, уничтожают немалую часть будущих мучений. Для того Бог обычно наказывает грешников, заслуживающих одинакового наказания, не всех вместе, чтобы остальные сделались лучшими в виду бедствий, постигших других. Но часто Он наказывает и всех вместе, как было, например, при потопе, чтобы самим грешникам прегражден был путь к дальнейшему нечестию, а последующие люди получили бы большую, нежели те, пользу, когда закваска, так сказать, и основа пороков будет удалена вместе с теми, которые их совершали, а также не имели бы столь многих учителей нечестия. В самом деле, если и без примера люди могут легко находить пороки, то что бы они сделали, если бы было много подстрекателей их на дурные дела? Итак, нужно убедиться только в том, что все устрояется для нас Богом на пользу, а каким образом - об этом не спрашивать, равно как не беспокоиться и не унывать, если мы не знаем этого. Знать это и невозможно, и не полезно; первое - потому, что мы смертны, второе - потому, что скоро впадаем в гордость. Бог хочет, чтобы и неверующие Ему спаслись чрез покаяние, как и сам Он говорит о том: "Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию" (Мф. 9:13).

Если же о врагах Он имеет такое попечение, то как презрит тех, которые веруют Ему и служат Ему по мере сил своих? Но почему диавол не устранен совсем? Представим себе противника и двух борцов, которые должны сражаться с ним. Один из этих двух борцов страдает от пресыщения, небрежно относится к своему Делу, бессилен и расслаблен, а другой прилежен, пользуется здоровьем, занимается в палестрах и школах для телесных упражнений и обнаруживает всякое старание приготовить себя к состязанию. Итак, если ты уничтожишь противника, то кому из них причинишь обиду? Беспечному ли и нерадивому, или прилежному и положившему столько трудов? Ясно, что прилежному. Этому последнему из-за беспечного учиняется обида, если будет устранен противник; тогда как беспечному из-за прилежного, если противник остается, никакой обиды не причиняется, потому что он терпит поражение от собственной беспечности. Таким образом, человек слабовольный, нерадивый и беспечный, хотя бы и не было никакого диавола, скоро падает и ввергает себя в бездны порока. Равным образом, если мы обратимся к нашим собственным членам, то найдем, что и они являются причинами гибели, - если мы не бываем внимательны, - не по собственной своей природе, а вследствие нашей беспечности. Вот смотри. Глаз дан для того, чтобы ты, взирая на творение, прославлял Творца и Владыку; но если ты непристойно пользуешься глазом, он становится для тебя виновником прелюбодеяния. Язык дан для того, чтобы ты песнословил и восхвалял Создателя; но если ты недостаточно наблюдаешь за собой, он становится для тебя причиной богохульства и сквернословия. Руки даны для того, чтобы ты простирал их на молитву; но если ты не ведешь себя трезвенно, ты простираешь их на любостяжание. Ноги даны для того, чтобы ты устремлялся на добрые дела; но если ты беспечен, то у тебя будут чрез них дурные деяния. Видишь ли, что слабому человеку все приносит вред, и даже сами спасительные лекарства приводят к смерти, не по своей природе, а вследствие немощи такого человека? Одного только взора Божия достаточно, чтобы погубить нечестивых; если присутствие святых делает немощной силу демонов, то гораздо более присутствие Божие.

Для того Бог не всех подвергает наказанию в здешней жизни, чтобы ты не отвергал воскресения и не терял надежды на суде, как будто здесь все уже дают ответ; равно как не всем позволяет уйти отсюда и безнаказанно, чтобы ты не думал, что все лишено провидения. Если кто не верит в воскресение, пусть подумает, сколько создал Бог из ничего, - и получит доказательство и относительно воскресения. Взяв землю, Бог смесил ее и создал человека, - землю, которой раньше не было. Итак, каким образом земля стала человеком? Каким образом и сама она, раньше не существовавшая, приведена в бытие? Какую опору имеет она? Что находится позади земли? И что, в свою очередь, вслед за этим? Как произведены из нее все бесконечные роды животных, семян, растений? Все это недоумение воскресения. В самом деле, не все равно - возжечь опять потухший светильник или явить огонь, который был нигде не видим; не все равно - восстановить упавший дом или выстроить совершенно новый дом. В первом случае, если ничего другого не было, по крайней мере было вещество; во втором же случае не было и самого вещества. Для того Бог и сотворил сначала то, что кажется нам труднейшим, чтобы чрез это примерно доказать более легкое.

И чему ты удивляешься, если Он ради этого оставил диавола? Заботясь о нашем спасении и пробуждая нас от беспечности, а также доставляя повод к получению венцов, Он для того уготовал и самую геенну, чтобы страх мучений и тяжесть наказания направляли нас к царству. Итак, если ты сделаешь что-нибудь доброе и не получишь за это воздаяния в здешней жизни, не смущайся: тебя с лихвою ожидает за это награда в будущем веке. Равным образом, если сделаешь что-нибудь злое и не потерпишь наказания, не будь самонадеян, потому что там постигнет тебя наказание, если не переменишься и не станешь лучшим. Ты возмущаешься, выходишь из себя и все наполняешь смущением, видя, как многие, живущие в нечестии, преуспевают и пользуются здесь благами, и сетуешь на долготерпение Божие. Что ты делаешь, скажи мне? Сколько подстерегают и нападают на дорогах? Сколько подрывают стены? Сколько отравляют ядами? Что же? Обвиняем ли мы за них судью? Ни в коем случае.

Если бы каждый подвергался наказанию за грехи непосредственно вслед за совершением их, то род человеческий едва ли не был бы давно уже истреблен. Итак, братия, не будем унывать: ведь не так мы заботимся о своем спасении, как создавший нас, и не столько у нас попечения о том, чтобы не потерпеть ничего бедственного, сколько у даровавшего нам душу Бога. Бог не попускает людям ни оставаться всегда в несчастиях, чтобы они не впадали в отчаяние, ни в покое, чтобы они не делались беспечными, но разнообразно устрояет их спасение, переменяя одно на другое.

Между тем мир, имеющий уже пять тысяч с лишком лет, ничего подобного не потерпел. Да что я говорю о корабле? Иной устроит в винограднике небольшой шалаш и после собрания плодов покидает его, и часто последний не просуществует даже и двух дней, вскоре же разрушается и падает.