Opening Sermon

meetings of the Central Committee of the World Council of Churches

(Berlin, August 1974)

In one of the ancient liturgies of the early, as yet undivided Church, the Lord's Supper is preceded by the following words:

"Holy art Thou and the Most Holy, and glorious is Thy glory; Thou Who so loved Thy peace that He gave Thy only begotten Son, that whosoever believeth in Him should not perish, but have eternal life; Who came, and fulfilled all that was written, and on the night when He was betrayed, or rather gave Himself for the life of the world, He took bread into His holy and most pure and blameless hands, gave thanks and blessing, sanctified, broken, and gave to His holy disciples, saying: Take, eat, this is My Body, which is broken for you for the remission of sins. And also the cup, after the supper, saying: "Drink of it, all of you, this is My Blood of the New Testament, which is poured out for you and for many for the remission of sins." Do this in remembrance of me, for every time you eat this bread and drink this cup, you proclaim my death, you confess my resurrection."

And now we're gathered together for the Lord's Supper, in obedience to Christ's commandment, to do His will in remembrance of Him.

He became a man out of love for us; He lived among us; He tasted the agony of Gethsemane and came out of it victorious; went through abandonment on the Cross, suffered the death of a despised criminal, descended into the kingdom of death in order to save us; and His joy is in the salvation of every sinner. And the Lord commanded this path to His disciples, and through them to each of us.

И однако мы стоим здесь, разделенные именно в минуту самой глубокой и близкой встречи с Господом, разделенные грехом, но также и верностью нашим различным традициям; мы не можем попросту отказаться от этих традиций, не утратив при этом какой-то целостности.

Мы стоим разделенными перед трапезой Господней. Он зовет нас, но мы не решаемся подойти вместе к Его трапезе, потому что это не было бы правдиво; это значило бы, что мы провозглашаем то единство, которое мы должны трудом достигнуть, но которого еще нет. Это единство может быть дано нам как дар Божий, когда мы станем подлинными христианами не только в вере нашей, но и во всех проявлениях нашей жизни.

Так неужели мы ничего не можем сделать, чтобы явить вместе послушание заповеди Христовой? Неужели мы навсегда и непоправимо разделены перед трапезой Господней? Разве Христос установил Трапезу Свою только для того, чтобы мы участвовали в торжестве Его воскресения, победы жизни над смертью? И разве эта Священная Трапеза, словами молитвы, которую я произнес, исповедует только воскресение Христа? Она исповедует также и Его смерть... Разве приобщение к Господу может быть только прообразом чего-то будущего?

Двое из учеников Его, услышав, что Он воскреснет, стали просить своего Учителя о почетном месте для себя в Царствии Божием, по правую и левую руку от Него. И Христос им ответил: Можете ли пить чашу, которую Я буду пить?.. (Мф 20:22).

В этом заключено то, что должно характеризовать нашу приобщенность ко Христу: мы должны быть готовы разделить вcю судьбу Иисуса; только тогда мы можем надеяться получить часть и в Его вечной славе. И когда вечность водворяется в нашей жизни, пронизывает ее, мы можем разделить и жизнь и святость этой Трапезы. Мы становимся тогда подлинными членами Тела Христова, ломимого во спасение мира.