Не напрасно пост на некоторых западных языках называется словом, которое в наших церковных песнопениях обозначается как весна духовная. Весна, Lent (1). Это начало жизни, это момент, когда жизнь пробивается, начинает крепнуть и доходит до своего торжества в Воскресении Христовом. Но – Боже! – какой ценой! Это не постепенное раскрытие свободы, не постепенное вырастание. Торжество Православия, провозгласившее нам Божию победу, говорит нам также о том, какой ценой эта победа одержана. Бог стал человеком, Он приобщился тварности, Он стал человеком в падшем мире и приобщился всем трагическим, разрушающим жизнь последствиям человеческой отчужденности от Бога, всем последствиям греха, – не греху, а именно его последствиям. И эти последствия – не только голод, не только усталость, не только холод, а в области человеческих отношений – не только одиночество, отверженность; это – в последнем, в конечном итоге – смерть.

Но что такое смерть? Откуда она может явиться? Единственный источник вечной, неумирающей жизни – это Бог. Как нам говорит Священное Писание, смерть вошла в мир через грех. Только потому человек стал смертным, что он оторвался от Бога. И Сам Бог, ставший человеком, избирает путь полного общения, полной общности судьбы с нами, людьми. Он не рождается смертным, Он не умирает от Своей смертности. Церковная песнь нам говорит: О Жизнь вечная, как Ты умираешь? О Свет вечный, как Ты угасаешь?.. Святой Максим Исповедник говорит о том, что и в человечестве Своем Христос был бессмертен, потому что не может умереть человек, который всецело един с Богом... Что же случается? Случается что-то более страшное, нежели наша смерть. Христос вольно разделил всю нашу судьбу. Он стоит перед людьми непреклонно, бескомпромиссно заодно с Богом; и человечество, не только неспособное, но не желающее путей Божиих, не желающее пожертвовать своими путями ради того, чтобы выбрать только Божий путь, Его отвергает; Христос должен умереть вне человеческого града, потому что Он отвержен отпавшим от Бога человечеством. Но Он ни в какое мгновение не отделяется от человека, от человечества. И для того чтобы разделить до конца человеческую судьбу, отверженный людьми, распинаемый ими, Он должен приобщиться к последнему ужасу человеческой судьбы – богооставленности, или вернее, утрате, потере Бога. Боже Мой! Боже Мой! Зачем Ты Меня оставил?.. В этот момент в Своем человечестве – не в Божестве Своем, – в Своем человеческом сознании Христос приобщается ко всей обезбоженности отпавшего от Бога мира, и от всей этой нашей обезбоженности, нашего сиротства, нашей потери Бога умирает на кресте... Это – Торжество Православия. Это торжество Божественной истины на земле, но не в словах, не в литургических формах, а в каких-то очень страшных сущностях. И когда мы празднуем Торжество Православия, мы должны помнить, что это Божие торжество над всем тем, что есть неистинного, греховного, что это вступление света во тьму земную; но какой ценой!.. И опять-таки, мы начинаем пост с сознанием такого трепетного, священного ужаса. Если бы только мы могли это пережить в какой-то достаточной мере, то праздник Торжества Православия мог бы быть для нас действительно началом весны духовной, новой жизни в нас, обновлением.

В течение следующих недель нам будут представлены образы того, что может совершить Божественная благодать над человеком, если только он станет последователем Христа, Его учеником. Мы будем вспоминать свт. Григория Паламу, преп. Иоанна Лествичника, Марию Египетскую, – людей, которые всерьез поверили Христу и захотели за Ним последовать не только мечтательно, желанием, но и решимостью, которые как бы обернулись против себя самих, победили себя во имя Христово – Христовой благодатью, но и своей решимостью.

И затем мы дойдем до Страстных дней, и тут тоже будут проходить перед нами образ за образом. В течение первых трех дней перед нами пройдет все Евангелие. Евангельские чтения будут такими обширными, что те места и события, которые при обычном чтении в течение года так далеко отстоят друг от друга, что не встречаются в нашем сознании и в нашем сердце, вдруг окажутся рядом, освещая смыслом одни другое.

А затем несколько картин.

Предательство Иудово... С каким ужасом мы думаем об Иуде! Ученик Христов предал Его на смерть. А задумывались ли мы когда-нибудь над тем, каковы мы? как мы изо дня в день предаем Христа?.. Конечно, не на слове, но в другом отношении. Если через крещение мы так соединились со Христом, так с Ним стали едины, что, по Его слову, Он живет в нас и мы в Нем, то каждый раз, когда мы себя уродуем, оскверняем, делаем чуждыми Христу, мы Его предаем. И поэтому когда мы будем слышать рассказ о предательстве Иуды, давайте смотреть на это предательство, как человек смотрит на себя в зеркало. Да, он это совершил. А мы, а я лично – сколько раз предавал Христа?.. И как многоразлично можно это делать – в мысли, на словах, поведением, жизнью, внутренним как бы оттолкновением... Давайте задумаемся над этим и сегодня, когда мы попробуем помолчать перед лицом своей совести, и когда в Великую Среду будем вспоминать это страшное событие: ученик предал своего Учителя на смерть... Я, верующий в Него, в каком-то отношении любящий Его, в каком-то отношении преданный Ему, даже не перед лицом опасности, а перед лицом легкого соблазна отворачиваюсь от Него, как бы думая: выйди из моего сознания, выйди хоть на мгновение из моей жизни; как блудный сын сказал своему отцу: умри, чтобы мне жить свободным без тебя...

А затем Тайная вечеря и Христово распятие. Крест, на котором умирает Жизнь. Нас ради умирает нашей смертью Тот, Который бессмертен, Который убит моей смертностью; а моя смертность вся укоренена в моей греховности. Неважно, что вокруг могут быть тысячи одинаково грешных людей. Если был бы только один грешник, его греховность – моя греховность, – порождающая смерть, убила бы воплощенного Сына Божия...

И Крест. Распятый Христос говорил: Прости им, Отче, они не знают, что творят!.. А знаем ли мы, что творим, понимаем ли, что делаем? Когда мы думаем о Христе, мы этого не понимаем, не можем себе представить. Но разве мы не понимаем, что делаем над другим человеком, если перенесемся мыслью к людям вокруг нас, которые несут разрушительные, губительные, мучительные последствия того, что мы собой представляем? Разве мы не можем понять хотя бы относительно, по сравнению, то, что мы творим над Христом?..

И толпа вокруг этого Креста. Молчание умирающего Христа прерывается только несколькими возгласами. Рядом – Божия Матерь, Которая ни словом не перечит воле Божией о смерти Ее Сына, и безмолвствующий ученик, который любовью так связан со Христом, что может принять Его мученическую смерть, не защищая Его, предаваясь своей волей в Его волю. А вокруг фарисеи, книжники, засудившие Христа, насмехающиеся над Ним: "Ты говорил, что Ты Сын Божий – докажи! Если Ты Сын Божий, сойди теперь с креста!.. Ты говорил, что Бог о Тебе заботится, что Ты для Него что-то значишь – докажи!..". И пестрая восточная толпа. Люди, которые пришли просто посмотреть, как умирает человек. Такие и теперь бывают, для кого это зрелище, от которого содрогнется каким-то волнением их сердце, но не больше... Люди, которые с надеждой ждут: а вдруг Он сойдет с креста, и тогда безопасно быть Его учениками: Он уже победитель, Его враги расточены... А другие думают: как бы Он не сошел с креста; потому что если Он сойдет, то мне неизбежно надо последовать Его учению, принять эту страшную заповедь о любви до конца, о крестной любви... Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих... Целое море переживаний и, может быть, такое же страшное море безразличия. Воины, разделяющие Его одежду, просто исполняют приказание о распятии осужденного: кто он – это не их дело...

Подумаем: где в этой толпе мы можем найти себя? Или если перенестись еще раньше, в преторию, где воины взяли Христа, чтобы поглумиться над Ним, когда они закрывали Ему глаза, ударяли по лицу и говорили: "Прореки, кто Тебя ударил?". Это нас обдает ужасом, но вместе с тем сколько раз я (вероятно, и вы) как бы рукой закрывали глаза Христа для того, чтобы поступить беззаконно: "Закрой глаза, не видь, дай мне поступить по моей воле, я потом покаюсь...". Какая это ложь, какая жалкая, но жуткая ложь! "Закрой глаза, перестань меня видеть". Но если Бог меня не видит, то меня больше нет!

А потом гроб, сошествие во ад, – Бог, заполняющий Собой все; и Воскресение Христово. Да, мы можем всегда ликовать о Воскресении, потому что в Воскресении есть победа, но есть и обещание. Пока мы живы, мы можем стать в ряды тех, для кого Воскресение Христово уже является их воскрешением, началом новой жизни. Подумайте об апостолах: они разбежались, кроме Иоанна, никто не остался при Христе. И когда Христос был поведен на суд, Иоанн вошел во двор архиереев, потому что он был принят как друг того дома, где теперь должны были судить Христа, где Он должен был быть осужден на смерть. Вошел и Петр, его провел Иоанн. И Петр, который хвастался: "Если и другие от Тебя отрекутся, я не отрекусь, я с Тобой на смерть пойду!" – трижды от Него отрекся.

Если он так поступил, то что же я могу сказать? Мне не грозит смерть, но сколько раз я жизнью, молчанием отрекался от Христа?! Как это страшно и больно, как больно об этом думать. Когда человека любишь самой простой, дружеской или иной любовью, как стыдно бывает, что порой отрекаешься от него молчанием. О человеке говорят дурное, а я молчу; человек в опасности, а я пасую. "С Тобой я готов и умереть", – а когда до дела дошло, три раза отрекся Петр. Однако Петр хоть расплакался, когда взор Христов на него упал; а мы изо дня в день изменяем Христу, отрекаемся не словом, а жизнью от того, что мы Его ученики, и когда Его взор падет на нас с иконы, Его голос коснется нас из Евангельского чтения, разве наше сердце раскалывается, разве слезы выступают у нас на глазах, разве плач пронизывает нас?..

Вот над чем нам надо задумываться в течение поста и Страстной седмицы. И когда мы будем стоять на службах Страстной, где мы будем, кем мы будем? С кем мы будем в этой толпе: с теми, кто надеется, что Христос победит за меня, и мне без труда, без страха, без усилия все будет дано? или мы надеемся, что Он не победит, и тогда я свободен, – свободен жить по своей воле, то есть по воле противника Христова? или я безразлично могу смотреть на это распятие? или я с Иоанном предстою в ужасе? или, я как Божия Матерь, Которая отдает Христа с Его крестной смертью за мое спасение? или, как ученики, я убежал? или, как Петр, отрекся? Где я в этой Страстной?..

Я не думаю, что кто-нибудь из нас может решительно измениться, но неужели мы не переломимся хоть сколько-то, когда будем вживаться в этот Великий пост, когда в середине поста будет стоять Крест, напоминающий нам цену того, что может совершить над нами Господь, когда воскрешение Лазаря нам будет обещанием. Ведь мы знаем, какой ценой это обещание может быть исполнено...