Так он заклинал Богом отцов, и немедленно ввергли его в ров эти лютые, ни Бога не убоявшись, ни клятвы не уважив, хотя у всех он обнимал стопы, и слезами омочал следы братий, вопия и говоря: "помилуйте меня, братия"; однако же тотчас ввергнут ими в ров. И Иосиф, ввергнутый в пустынный ров, в самых горьких слезах жалобным плачем оплакивал себя и отца Иакова, заливаясь слезами с несказанными воздыханиями вел свою речь, говорил же так: "Посмотри, отец Иаков, что случилось с сыном твоим; вот брошен я в ров, как мертвец. Вот ожидаешь ты, родитель, что возвращусь к тебе; а я лежу теперь во рву, как убийца. Сам ты, родитель, сказал мне: сходи навестить братьев своих, и воротись поспешней; и вот они стали как свирепые волки, и с гневом разлучили меня с тобою, добрый родитель. Не увидишь ты меня больше, не услышишь голоса моего, не обопрется уже на меня старость твоя. И я не увижу святых седин твоих, потому что ничем я не лучше погребенного мертвеца. Оплачь, родитель, чадо свое, и сын твой будет плакать по отце, потому что в детстве отлучен от лица твоего. Кто даст мне вещего голубя, чтоб пересказал он старости твоей плач мой? Не станет у меня, родитель, слез и воздыханий, ослабел и голос, и нет у меня помощника. О, земля, земля, вопиявшая к святому Богу о праведном Авеле, неправедно убитом (как есть предание от предков отцов, что земля вопияла к Богу о крови праведника), ты и теперь возопи к Иакову, отцу моему, и ясно скажи ему, что приключилось мне от братьев моих".

А жестокие, как скоро ввергли Иосифа в ров, сели сами есть и пить с радостью; как превозносится иной, победив врага, так и они с радостью сердца возлежали за трапезой. Когда же ели и пили в веселии, поднимают они вдруг глаза свои, и видят, что идут купцы Измаильтяне, держа путь в Египет, и на верблюдах везут благовония. И братья говорят друг другу: "гораздо лучше отдать нам Иосифа этим купцам чужестранцам; пусть идет и умирает он на чужой стороне, и наша рука не будет на брате нашем". И его, собственного брата своего, извлекли из рва, как дикие звери, и взяв за него цену, отдали купцам, не вспомнив о горести и печали отца своего.

Купцы, продолжая путь свой, зашли по дороге на место ипподрома, где гроб Рахилин; ибо там умерла Рахиль на пути ипподрома, когда Иаков возвращался из Месопотамии (Быт.35:19). Как же скоро увидел Иосиф гроб матери своей Рахили, притекши упал на верх гробницы, и возвысив голос свой, возрыдал в слезах, и в горести души своей вопиял, говоря так: "Рахиль, Рахиль, матерь моя, восстань из персти и посмотри на Иосифа, которого любила ты, что с ним случилось: вот преданный, как злодей, пленником отводится он в Египет в чужие руки. Братья мои, раздев меня донага, отдали в рабство, а Иаков и не знал, что я продан. Открой мне, матерь моя, гроб свой, и прими меня в свою могилу: пусть гроб этот будет одним ложем и для меня и для тебя. Прими, Рахиль, чадо свое, чтоб не умирать ему насильственною смертью; прими, матерь, меня, который так же внезапно лишился Иакова, как в детстве лишился тебя. Услыши, матерь моя, воздыхания сердца моего и прими меня в гроб свой; потому что глаза мои не в состоянии более проливать слез, и душа моя не в силах рыдать и воздыхать. Рахиль, Рахиль, не слышишь разве голоса сына твоего Иосифа? Вот насильно уводят меня; ужели не хочешь принять меня? Призывал я Иакова, и не услышал он голоса моего; вот и тебя также призываю, ужели и ты не слышишь меня? Здесь умру на гробе твоем, чтоб не идти мне в чужую землю, как злодею!"

Когда же Измаильтяне, взявшие Иосифа, увидели, что он пошел и лицом своим пал на гроб матери своей Рахили; тогда все в один голос сказали друг другу: "Этот юноша хочет произвести над нами волшебство, чтоб можно было ему уйти от нас, и не узнаем мы, как сделается он у нас невидимым. Поэтому возьмем его и свяжем из предосторожности, чтоб не ослепил всех нас". И подошедши к нему, сказали ему грозно: "вставай наконец и перестань чародействовать, иначе, избив тебя на гробнице, потеряем данные за тебя деньги". Когда же встал он, тогда все увидели, что лице его горело от горького плача, и каждый начал снисходительно спрашивать: "о чем ты плачешь? Ибо сильно беспокоишься ты, как скоро увидел этот гроб, пришедши сюда на путь ипподрома сего. Смело говори нам, отложив боязнь: какой твой промысл, и за что ты продан? Пастухи те, когда отдавали тебя, говорили нам: держите его крепче, чтобы не ушел у вас на дороге; мы за это не отвечаем, ибо вот сказали наперед. Итак скажи нам обстоятельно: чей ты раб? Тех ли пастухов, или другого какого свободного человека? И объяви нам: для чего ты с такою горячностью пал на гробницу? Мы купили тебя и стали господами твоими, расскажи нам все о себе. Если от нас это скроешь, то кому же можешь объявить? Ты раб наш, ужели же, как говорили нам те пастухи, думаешь убежать, как скоро ослабим за тобой присмотр? Но успокойся, и скажи нам откровенно: какое твое занятие? Нам кажется, что ты человек свободный, мы будем с тобой обходиться не как с рабом, но как с братом и сыном возлюбленным. Ибо видим в твоем поведении много свободы и много познаний. Достоин ты, юноша, того, чтоб предстоять царю и быть в почете с вельможами; потому что эта твоя красота скоро приведет тебя в великое благолепие и честь и могущество, и будешь нам другом и знакомым там, куда приведем тебя, чтоб жить тебе там в радости. Ибо кто не полюбить такого отрока, который так прекрасен на вид, так благороден и мудр?"

Иосиф воздыхая сказал им в ответ: "Ни рабом я не был, ни чародеем, а также не за то, что проступился в чем-нибудь, отдан в ваши руки; но был я любимый сын у отца моего, а также самый милый сын у матери. Эти же пастухи мне братья; и отец послал меня повидаться с ними и узнать об их здоровье; потому что нежный родитель заботился о них, так как несколько времени замедлили они на горах, почему и послан я отцом посмотреть их; и они, взяв меня, немедленно отдали вам в рабство, побуждаемые страшною завистью, разлучили меня с отцом, не терпя той любви, какою любил меня родитель; здешний же гроб - гроб матери моей, потому что некогда отец мой возвращался из Харрани, и держа путь в то место, где живет теперь, проходил здесь, и во время путешествия отца моего умерла здесь матерь моя, и погребена в этом гробе, который вы видите".

Они, выслушав это, пролили о нем слезы и говорят ему: "не бойся, молодой человек; для высоких почестей идешь ты в Египет; черты твои показывают твое благородство; радуйся лучше тому, что освободился от зависти и ненависти продавших тебя нам братьев".

Между тем, когда отдали Иосифа братья его, взяв они козла, поспешно закололи его, и кровью его вымарав ризу святого Иосифа, в тот же час послали к отцу своему, говоря: "нашли мы эту ризу, брошенную на горах, и тут же признали, что это одежда брата нашего, и все о нем в печали; потому-то, не нашедши брата своего, послали мы к тебе, отец, пеструю ризу Иосифову; признай и сам, точно ли она сына твоего; мы же все признали, что она Иосифова".

Увидел Иаков ризу и возопил с плачем и горьким сетованием, говоря: "сына моего Иосифа это - одежда. Злой зверь съел сына моего". Рыдая же, говорил с тяжкими воздыханиями: "почему не я лучше съеден вместо тебя, сын? Почему не меня прежде встретил зверь, чтоб, насытившись мною, оставить ему тебя, сын мой? Почему не меня лучше разорвал этот зверь, и не я стал снедию к удовлетворению его голода? Увы, увы мне, терзается сердце мое от печали об Иосифе! Увы, увы мне, где съеден сын мой, чтоб пойти мне туда, и над красотою его вырвать седые волосы свои? Не хочу более жить, не видя Иосифа. Сам я виноват в смерти твоей, чадо; предал тебя смерти, послав тебя идти пустынею, чтоб увидеть братьев твоих и пастухов. После этого буду плакать, чадо, и каждый час буду проливать слезы, даже во ад сойду к тебе, сын мой. И вместо тела твоего, Иосиф, положу ризу твою пред глазами, чтоб непрестанно проливать над нею слезы. И вот опять риза твоя, сын мой, подает повод к новому горькому сетованию. Вся она цела; а поэтому думаю, что не зверь съел тебя, милый сын мой, но человеческие руки раздели и заклали тебя. Если бы пожран ты был зверем, как сказывают братья твои; то риза твоя была бы разорвана на части, потому что зверю невозможно сперва раздеть тебя, а потом уже насыщаться твоею плотью. Если бы опять сперва раздел, а потом съел; то риза твоя не была бы замарана кровью; ни продранных когтями мест, ни язвин от звериных зубов нет теперь на ризе. Откуда же кровь? Опять, если зверь, съевший Иосифа, был один; то как мог он сделать все это? Вот мне одинокому плачь и горе, чтоб плакать об Иосифе и горевать над ризой; два у меня плача, два сетования, две самые горькие горести, об Иосифе и о ризе, как она снята с него. Умру я, Иосиф, свет мой, опора моя; риза твоя пусть со мною теперь сойдет во ад. Не хочу смотреть на свет без тебя, сын мой Иосиф. Пусть не остается во мне душа моя без твоей души, чадо мое Иосиф!"

Измаильтяне же, взяв Иосифа, бережно довели его в Египет, а вместе рассчитывали, что за красоту его получат деньги с какого-либо вельможи. И когда проходили они городом, вот встретился с ними вскоре Пентефрий, и увидев Иосифа, спрашивал у них, говоря: "скажите, купцы, откуда этот юноша? На вас он не похож, потому что все вы Измаильтяне, а он прекрасен". Они же отвечали, говоря: "весьма благородный и очень сведущий это отрок". Дав им цену, какую хотелось им, купил он у них Иосифа. И введя его в собственный дом свой, расспросил, чтобы узнать об его воспитании. Как истинная отрасль святого семени праведного Авраама, Исаака и Иакова, преспевал Иосиф добродетелью и благонравием в Пентефриевом дому, и во взорах и в словах с каждым днем приобретая непременно высшую степень целомудрия, и непрестанно имея пред очами святого Бога своего, всевидящего Бога отцов, Который избавил его из рва смерти и от ненависти братьев. Впрочем, сердце его часто сокрушалось печалью об отце его, святом Иакове.

Пентефрий, видя благонравие юноши, его обширные познания и честность, все, что ни имел у себя, отдал на руки прекрасному Иосифу, как родному сыну, а сам совершенно не знал, что делал Иосиф во всяком деле; Пентефрий не касался сего даже словом, а только ел хлеб в уреченный час. Ибо знал, что Иосиф весьма верен, особливо изведав на опыте, что все имения его умножились в руках Иосифовых; и великая была радость рабам и рабыням, которые под смотрением Иосифа наслаждались всеми благами.

Но госпожа его, видя Иосифа, украшенного красотою и сведениями, уязвилась к нему любовью и сатанинскою страстью, и сильно желала пребыть с ним, желала этого честного юношу, этот источник целомудрия, ввергнуть в пропасть распутства. Расточая тысячи ухищрений и нарядов, думала подействовать на обольщение молодого человека; каждый час переменяя одежды, придавая блеск своему лицу, убираясь в золото, сатанинскими взглядами и мерзкими улыбками приманивала несчастная святые очи праведника; она предполагала, что этими своими приемами легко запутает в сети свои душу святого. Но Иосиф, огражденный страхом Божиим, не обращал на нее даже и взгляда. И она, видя, что многие придуманные ею убранства не действуют на праведника, распалялась еще большим пламенем и сильно задумывалась, не находя, что еще сделать с ним. Наконец задумала открыто вызвать его на бесчестное дело, и выждав время, когда бы, подобно разъяренному аспиду, излить на него весь яд распутства, с бесстыдным лицом сказала святому; "Лязи со мною (Быт.39:12), ничего не робей, приступи ко мне смело, в сытость наслаждусь твоею красотою, и ты сам пресыщайся моим благообразием. Ты полную имеешь власть над всеми служителями в доме; никто другой не осмелится взойти к нам и послушать, что у нас делается. Если же не соглашаешься ты, боясь мужа моего, то я изведу его, дав ему отраву. Подойди же ко мне, исполни мое желание; я вся пламенею любовью к тебе".

Но этот, и телом и душою, адамантовый камень, не поколебался в душе, особливо среди такой бури, и отразив все страхом Божиим и приличным прекрасным благонравием, убеждал ее Божиим словом, говоря ей так: "не хорошо это, жена, сделать мне грех с тобою, госпожою моею. Бога боюсь я; ибо вот господин мой все имение свое и в доме и в полях отдал мне, и ничего уже иного нет, что не было под моими руками, кроме тебя одной, госпожи моей. Потому не пристойно мне обратить в ничто такую любовь такого господина, особливо же столько меня полюбившего. Как сотворю такой грех пред Богом, испытающим сердца и утробы?"

Такие святые слова каждый час повторял Иосиф госпоже своей, увещевая, умоляя, упрекая, осуждая ее; и она не принимала ничего Божественного, но как аспид затыкала уши свои, и еще более распалялась от кипящего в ней злого вожделения. Ежечасно подстерегала целомудренного, чтоб найти удобное время и без стыда принудить его ко греху. Иосиф же, видя, что с таким бесстыдством эта женщина, как зверь, наступает на него, чтоб растлить его, возводил очи свои к Богу отцов, и часто молился Всевышнему, говоря так: "Боже Авраамов, Исааков и Иаковлев, великий и страшный, избавь меня от этого зверя. Ибо вот Сам видишь, Владыка, безумие жены, как втайне хочет убить меня делами бесчестными, чтоб вместе с нею умер я во грехах и совершенно стал разлучен с отцом моим Иаковым. Ты, Владыка, избавивший меня от смерти в руках беззаконных братий, избавь меня также и здесь от бешенного зверя, чтоб мне по делам своим не быть чуждым для отцов моих, крепко и благочестно возлюбивших Тебя, Господи". И воздыхая из глубины сердца своего, призывал он также и на помощь Иакова, говоря: "Сам помолись, родитель, о сыне своем Иосифе; потому что сильная брань восстала на меня, и может отлучить меня от Бога; она гораздо ужаснее смерти, какой намеревались предать меня братья. Те убили бы одно тело, а эта разлучает душу с Богом. Знаю, родитель мой, что молитвы твои о мне дошли до святого Бога, и потому избавился я из рва смерти. И теперь также умилостиви Всевышнего, чтоб избавиться мне от этого зверя, который хочет растлить сына твоего, не имеет стыда в очах, а также и страха Божия в сердце. Помолись, родитель, чтоб мне, как телесно лишен твоего лона, так не стать чуждым и душе твоей. Пошел я к братьям, и они стали как звери, как самые лютые волки увлекли меня от тебя, добрый родитель, и уведен я в Египет в чужие руки; но и здесь опять встретил меня другой зверь. Братья хотели убить меня в пустыни; а она старается растерзать меня в ложнице своей. Помолись, отец, чтоб не умереть мне пред Богом и пред отцами моими".

Когда наконец не хотел он внимать словам госпожи; ежечасно нападая на него, как аспид бесстыдный, высматривала она удобное время найти его в опочивальне своей и, таким образом, совершить грех. Когда же нашла его в ложнице своей, как желала того, бесстыдно приступив к целомудренному, принуждала его, привлекая к себе, сделать беззаконие. А он, видя непомерное бесстыдство женщины, бегом ушел от нее из опочивальни. И как орел, когда видит ловцов, к небу возносится на крылах своих; так и Иосиф бежал из двери, чтоб не поразила его обманчивыми словами или поступками; и в руках госпожи оставив собственную одежду, избег сетей диавольских. Женщина сия, увидев, что он бежал, пришла в великий гнев и умыслила поразить праведника самыми гнусными словами, вознамерившись обвинить его пред мужем своим, чтоб муж ее, услышав это и воспламенившись ревностью, умертвил Иосифа. Рассуждала же сама с собою так: "гораздо лучше для меня, чтоб умер Иосиф; тогда и я буду спокойна; ибо не могу ежечастно видеть в доме своем такую красоту его, не находя средств, явно или тайно, обладать его красотою и пользоваться многими его сведениями". Поэтому, кликнув рабов и рабынь, говорила им: "Знаете ли что сделал со мною раб Евреянин, которого муж мой поставил над домом своим? Хотел бесстыдно быть со мною; не довольно с него власти над домом моим, и меня хотел разлучить с мужем моим". И взяв Иосифову ризу, показывала мужу своему, жалуясь и говоря: "вот ввел ты раба Евреянина поругаться надо мною и оскорбить меня, супругу твою; не знаешь разве, господин мой, что я целомудренна, и потому объявила тебе это?"