16 июля произошла битва на берегах реки Невы. На восходе солнца начальник стражи Филипп Пелгусий услышал шум плывущей лодки. Мгла окружала ее и гребцов. Видны были лишь стоявшие в лодке двое молодых витязей в латах. Старший из них ясно сказал: «Брат Глеб, прикажи грести скорее, поспешим на помощь сроднику нашему, Александру Ярославичу», и видение скрылось в тумане. Пелгусий поспешил с докладом к князю. Ободренный чудесным явлением, князь Александр в тот же день напал на шведов. До вечера длился бой. Русские творили чудеса храбрости. Сам князь все время был во главе сражавшихся и ранил Биргера копьем в лицо. Один воин подрубил его шатер, другой вбежал на вражеский корабль, все время нанося удары мечом. Всего убито русских было 20 человек. Белозерские, онежские и вологодские стрелки, которых князь Александр посадил на деревья, осыпали отступавших шведов градом стрел из луков. Летописец добавляет, что стреляли они не хуже татар. Ночью шведы окончательно ушли. 

Новгородцы восторженно встречали своего князя-победителя, но тут же возникло между ними их единственное недоразумение, и князь Александр уехал в Переяславль. Узнав об этом, ливонские немцы заняли Псков. Тогда новгородцы послали к вел. князю посольство с архиепископом во главе просить вернуть им их князя. С возвращением его вернулось и воодушевление, и вера в успех. Быстро подготовившись к новой войне, князь Александр освободил Псков и вторгся в Ливонию. Разгромив ее, он на обратном пути нанес немцам страшное поражение на льду Чудского озера — так называемое Ледовое побоище (1242), — и во время его вступления в Псков 50 знатных рыцарей шло за его конем, а за войском множество простых пленников. Торжественно встречал его и Новгород, и с немцами был заключен мир «на всей новгородской воле», то есть условиях. 

Тогда появился у Руси новый враг, не столь опасный, но свирепый — литовцы. Они заняли Торопец. Освободив его, князь Александр со своей дружиной и новгородцами преследовал их до их земли и так их разгромил, что долго после этого они не смели нападать на Русь. 

Измученная татарами, Северо-Восточная Русь с надеждой взирала на юного князя-героя. Его желали видеть великим князем. Но по кончине страдальца за землю Русскую, вел. князя Ярослава Всеволодовича, отравленного татарами (1246), им стал по старшинству в роде брат его, Святослав Всеволодович. Ему пришлось ехать по новому порядку в Орду, чтобы быть утвержденным ханом. Но хан Батый выразил желание видеть новгородского князя, о котором много слышал. Ослушаться было невозможно. В Орде, перед представлением хану, русских князей заставляли исполнять языческие обычаи: проходить через огонь, кланяться кусту, теням умерших ханов и т. д. Отказ повиноваться стоил жизни. Пример св. князя Михаила Черниговского (память его 20 сент.) был у всех в памяти. И князь Александр перед отъездом соборовался и приготовился к смерти. Епископ снабдил его на дорогу запасными Святыми Дарами. С собой он тоже взял младшего брата Андрея. 

Приехав в Орду, он сразу же решительно объявил татарам, что языческим обычаям подчиняться не станет. «Я христианин, — сказал он, — и мне не подобает кланяться твари. Я поклоняюсь Отцу и Сыну и Святому Духу, Богу Единому в Троице славимому, создавшему небо и землю и все, что в них». 

Ко всеобщему изумлению, Батый велел не принуждать его, а скорее привести к нему. «Царь, — сказал, преклоняясь пред ним, благоверный князь, — я кланяюсь тебе потому, что Бог почтил тебя царством, но твари кланяться не стану. Я служу Единому Богу, Его чту и Ему поклоняюсь». 

Батый долго любовался его мужественным прекрасным лицом и наконец сказал: «Правду мне говорили о нем. Нет князя, ему равного». Затем с почетом приняла его ханша. Но Батый был только наместником великого хана, жившего на горной окраине пустыни Гоби в Каракоруме, и по его приказанию русские князья должны были отправиться и к нему на поклон. Из этого опасного путешествия через непроходимые пустыни они вернулись только в 1250 г. Князю Андрею хан дал Владимир, князю Александру — Новгород и Киев. Но Киев лежал в развалинах, население его разбежалось, и князь Александр вернулся в Новгород. Потрясенный пережитым, он тяжело заболел. Все храмы были переполнены молящимися об его исцелении. По выздоровлении он немедленно должен был заключить договор с норвежским королем, с целью прекратить норвежские набеги на новгородские северные пределы, — и набеги прекратились. 

Но скоро гроза опять нависла над Русью: вел. князь Андрей Ярославич неосторожно раздражил хана. Ему пришлось бежать в Швецию, а Александр Ярославич поспешил вторично в Орду, чтобы предотвратить вторичное татарское нашествие. Вернулся он оттуда вел. князем, и с тех пор и началось его подвижническое служение Руси. Казну свою он расточал нещадно на выкуп пленных, которых татары толпами уводили в Орду. Для оставшихся там он с митрополитом Кириллом добился разрешения открыть в Орде епархию. Надо было собирать разбежавшееся население, устраивать его на разоренных пепелищах, восстанавливать города и храмы. «Как отец, — пишет современник, — заботился он о народе». 

Татары обложили русских тяжелым подушным налогом и решили сделать поголовную перепись. Великий князь знал, что, если этой тяжелой мере не подчиниться, могло выйти хуже, и во Владимиро-Суздальской Руси под его наблюдением исчисление прошло спокойно, но вольнолюбивый Новгород, отродясь не знавший чужого ига, возмутился. Великий князь поспешил сюда, чтобы спасти город от страшной татарской мести. Богатых людей он скоро убедил, но чернь волновалась, и, когда приехали татарские чиновники — баскаки — и началась перепись, началось восстание. Вел. князь уговорил татар не вмешиваться и обещал сам наказать зачинщиков, но, когда не помогли и строгие меры, он выехал из мятежного города, предоставив ему самому считаться с гневом хана. Это смирило новгородцев, они уступили, и город был спасен от разгрома. Хуже всего было то, что сбор податей хан передал откупщикам — «бесерменам», а они притесняли народ хуже чиновников. В Ярославле убили одного из них, и тогда вспыхнул мятеж против сборщиков. Опять нависла над Русью гроза нашествия, и опять должен был вел. князь ехать в Орду заступаться за нее. 

В это время на Северо-Западе стало опять неблагополучно. Папа прислал к вел. князю миссионеров. Александр Ярославич ответил им кратко и сильно: «Все, что совершилось от создания мира до потопа и от потопа до разделения языков и до Авраама, от Авраама до исхода израильтян из Египта и до перехода чрез Чермное море и до смерти Давида царя, от начала царствования Соломона и до римского императора Августа, при котором родился Спаситель мира Христос, и до Страсти, Воскресения и Вознесения Господа, и до первого Вселенского Собора и прочих Вселенских Семи Соборов — все это мы хорошо знаем, а в вашем учении не нуждаемся и не примем его!» Папа не остался в долгу: против русского вел. князя поднялся целый крестовый поход из шведов, немцев, датчан и финнов. Было это в 1256 г. Они вторглись в Новгородскую землю, но, узнав, что новгородцы готовят отпор, шведы ушли, а зимой приехал вел. князь и вторгся в Финляндию. Поход был трудный — метель слепила глаза русским, но окончился он удачно. 

В 1262 г. вел. князю опять пришлось ехать в Орду по делу избиения бесерменов. А начавшуюся в это время войну с немцами он поручил своему брату Ярославу и сыну Димитрию, и они ее окончили с успехом. А хан по просьбе Александра Ярославича не только простил русских, но и освободил их от обязанности служить в татарских полках. 

Но, переутомленный испытанными тревогами, вел. князь опасно заболел, и в селе Городце Волжском (Нижегородской губ.) ему пришлось остановиться. Простившись со своими спутниками, он принял постриг с именем Алексий и, причастившись Святых Христовых Тайн, скончался 14 ноября 1263 г., на сорок пятом году жизни. Во Владимире в это время совершалось богослужение, и митрополит Кирилл увидел душу его, возносимую ангелами. Пораженный видением, он долго молчал, а потом, взойдя на амвон, сказал: «Дети мои милые! Знайте, что зашло солнце земли Русской! — и, помолчав еще, добавил: — Ныне преставился благоверный великий князь Александр Ярославич!» Ужас охватил присутствовавших. Храм огласился воплем отчаяния. «Уже погибаем!» — повторяли все. «Горе тебе, бедный человек! — пишет современник. — Как ты можешь пережить кончину твоего господина! Как зеницы твои не выпадут из глаз вместе со слезами! Как сердце не разорвется от горькой печали! Отца человек может забыть, но доброго господина не может! Если бы можно было, с ним бы лег и во гроб!» 

Митрополит и духовенство встретили тело св. князя в Боголюбове; все окрестности были запружены народом, и, как только показался гроб, он весь ринулся навстречу. «И были вопль, и крик, и туга, какой не было никогда, так что, казалось, потряслась земля, — пишет тот же „самовидец", — и были чудеса...» 

Отпевание происходило 23 ноября во Владимирском соборе. Когда хотели в руку усопшего вложить разрешительную молитву, то благоверный князь сам простер ее, взял молитву и снова скрестил на груди руки. Благоговейный ужас охватил присутствовавших. Погребли благоверного князя в монастырском храме Рождества Пресвятой Богородицы. Когда весть о бывшем на отпевании чуде распространилась по всей Руси, то много благодатного утешения влила она в скорбные сердца русских людей, горько оплакивавших преждевременную кончину своего князя, ставшего новым молитвенником и заступником за них пред Престолом Всевышнего.