Пророчество отца Исайи

Когда мне было восемнадцать лет, то есть в 1944 году, Господь сподобил меня еще раз получить благословение у отца Исайи. Девочки Эггерт по-прежнему поддерживали с нами дружбу. Однажды они появились у нас в чудесных крепдешиновых блузках. Такой изящной вышивки, такой тонкой отделки мы еще никогда не видели. Мамочка моя высказала желание, чтобы и мне достать такую же блузочку. "Пожалуйста, - был ответ, - пусть Наташа сама съездит к нашим портнихам, выберет себе цвет и фасон. Их артель под Москвой, мы дадим адрес и предупредим портних о твоем приезде".

То была тайная духовная община монашествующих сестер, объединившихся вокруг старца - отца Исайи. Я была тогда студенткой Полиграфического института. К занятиям я относилась добросовестно, пропускать не хотела. Я выбрала себе для поездки выходной день - 1-е января, никто в 44-м году не встречал Новый год. С вечера начинался комендантский час. Одни патрули контролировали темные пустые улицы, окна домов были тщательно задрапированы, даже щель не допускалась. Я вышла из дома очень рано, город еще спал. Тьма, мороз, глубокий свежий снег, еще никем не протоптанный. Ничего, валенки высокие, быстро идти - не замерзнешь. Не встретив ни души, я добрела до вокзала, села в электричку, еду одна в вагоне. Считаю остановки. Выхожу, уже светает. Я опять одна, кругом - ни души. Но я помню план дороги, считаю просеки, дома. А номера на заборах все залеплены снегом. Нахожу быстро нужную дачу, вижу, что дверь уже открывается и меня встречают.

Ух, как приятно с мороза войти в уютное тепло! Кругом удивительный порядок, чистота: вязаные половички, занавесочки, цветы на подоконниках, иконы, лампады и треск от пылающих в печках-голландках дров. Молодые приветливые "сестры" все в длинных платьях, в платочках. Все меня ласкают, снимают с меня мерки, предлагают вышивки, фасоны и различные нежные цвета крепдешина. Я выбираю цвет молодого салата, то есть светло-зеленый.

Потом было богослужение, пение, чтение... Все промелькнуло, как во сне. Сели за трапезу, меня усердно угощают... Посадили меня рядом с отцом Исайей, который был очень внимателен ко мне, расспрашивал о многом. Но что я знала? Радио никогда не слушала, газет не читала, знакомых не имела. Утром три километра пешком в институт, вечером - обратно. Храм, магазин, книги и крепкий сон - так летели дни за днями. Но вот я с батюшкой осталась один на один. Он помнит моих родителей, расспрашивает о братьях.

- Коля убит, - говорю я.

- Нет, он жив! - слышу ответ.

Я знаю, что у Господа живы все чистые, святые души, что Коленька наш среди них. Не спорю.

- А у тебя есть молодые люди среди друзей?

- Нет. Все знакомые или на фронте, или пропали... С одним переписываюсь. Он был товарищем Коли.

- Не пиши ему, деточка, не надо!

- Батюшка, я не могу его бросить, мои письма служат ему поддержкой. Он в блокаду был под Ленинградом. Солдатам и так тяжело, а тут вдруг письма от меня прекратятся. Я раньше Коле писала, старалась ободрять его словами святых отцов, писания которых я читаю. Это - пища для души.

- Ну, пиши, только пореже. Ведь тебе же тяжело будет, когда он вернется с фронта. Скажут о вас: "Вот жених и невеста". А он, деточка, не должен быть твоим женихом.

- Почему, батюшка? Мы знаем Володю лет с двенадцати, родители его и он - верующие, в храм ходят. Таких редко найдешь, и он мне нравится.