- А что же мне делать?

- Вот что вы сделайте. Вы завтра утром встаньте, уберите свою комнату, затеплите лампаду перед иконами, сядете так, чтобы видеть и иконы, и лампаду, и открытое окно (тогда было лето), и фотографии любимых людей на камине. Возьмите спицы и шерсть, и вяжите молча перед лицом Божиим. И не смейте говорить ни одной молитвы. Сидите мирно и вяжите.

Она на меня посмотрела больше с недоверием, чем с надеждой, и ушла. На следующее утро я должен был служить там. Я надеялся, что ее нет, думая, что мне достанется от нее. Она была. После службы она зашла в ризницу и сказала:

- Отец Антоний, а знаете, получается.

- Что получается?

- Я сделала то, что вы мне сказали. Я села, начала молчать, вокруг было тихо, а потом я стала слышать звук спиц, которые тихо ударяли друг о друга. Этот звук как бы углубил чувство молчания вокруг меня. Чем больше я ощущала это молчание, тем больше я ощущала, что это молчание - не просто отсутствие шума, а в нем есть что-то иное, есть чье-то присутствие в сердцевине этого молчания. И вдруг я почувствовала, что в сердцевине молчания - Сам Господь. Тогда я почувствовала, молясь словами, равно как не молясь словами, что я с Ним, Он на меня глядит, я гляжу на Него, и так хорошо нам вместе.

Здесь ее опыт совпал с опытом простого крестьянина XVIII века из Франции. Теперь она знала, что если ей захочется молиться, почувствовать, сознать присутствие Божие, то ей достаточно самой замолчать до момента, пока она не почувствует, не почует, не узнает, что она пробилась через тот шум мыслей, тот беспорядок чувств, который в ней качествовал иначе, и теперь может с Богом говорить, потому что она перед Его лицом. Это очень важный момент, и мы все этому должны учиться. То что я говорю: это не моя выдумка. Об этом подробно и очень ярко пишет св. Феофан Затворник.

Мы не можем постоянно жить такой молитвенной жизнью, есть и другие моменты. Мы читаем молитвы, и нам необходимо эти молитвы читать, потому что мы не можем при нашем малом духовном опыте постоянно довольствоваться только этим созерцательным состоянием. Мы до него не доходим сразу, нам нужна поддержка. И нам даны утренние молитвы, вечерние молитвы. Богослужения, акафисты и т.д. Как возможно совместить с ними то, о чем мы говорили выше? Часто мне говорят:

- Я читал утренние и вечерние молитвы и не могу отозваться на все, что там сказано.

Я всегда говорю вопрошающему:

- А как ты можешь ожидать, что будешь отзываться на все, что там сказано. Ты посмотри: над каждой молитвой стоит имя какого-нибудь святого: Василия Великого, Симона Нового Богослова, Иоанна Златоуста и т.д. Неужели ты можешь мечтать о том чтобы переходя от молитвы к молитве, ты сможешь в полноте пережить, как бы соединиться с опытом всех этих святых, то есть вместить в себя молитвенный опыт шести, десяти, двенадцати святых, которые написали или составили эти молитвы?

Я напрасно употребил слова "написали или составили". Молитвы, которые у нас есть, псалтири или молитвы из нашего молитвослова, не были написаны. Никто не сидел перед письменным столом и не сочинял молитвы. Эти молитвы - крики души, вырывающиеся так, как кровь льет из раны, в момент или восторга, или покаяния, или отчаяния, или боли, или надежды: которые святой потом запечатлел на бумаге, чтобы не забыть то, что когда-то с ним случилось. И если мы хотим молиться молитвами святых, мы должны, во-первых, их читать честно, приступая к молитве, обратиться к святому и сказать ему:

- Святой Василий, святой Иоанн, святой Симеон, я буду употреблять твои молитвы, но я не в состоянии их вместить. Я буду их повторять всей честностью своей, всем своим умом, пониманием, а ты возьми эти молитвы и вознеси с твоею собственною молитвою к Престолу Божию.

Это уже начало нашего общения с данным святым и с тем, что он вложил в эту молитву. А в эту молитву он вложил все: свое знание о Боге, вложил свое знание о себе самом, свой опыт жизни, свою нужду, он влился в эту молитву. Когда мы будем читать ее, некоторые ее моменты нам будут понятны и близки, потому что они человечны, а некоторые будут для нас закрыты и непонятны. Нам не под силу будет сказать от себя самих некоторые слова, которые святой сказал совершенно правдиво из глубин своего опыта. Когда я еще был юношей, я поссорился насмерть со своим товарищем. Я пришел к отцу Афанасию и сказал ему: