так, что в Храме Божием сядет он,

выдавая себя за Бога.

Разве вы не помните, что я, еще находясь у вас,

говорил это вам?12.

В данном случае апостол, несомненно, имел в виду как ветхозаветные предсказания, так и слова Иисусовы. В них говорилось о временном торжестве врагов Божиих, которые будут попирать удел Его13. Выражаясь современным языком, эти пророчества указывали на рост демонического полюса истории по мере приближения Суда. Напоминая это библейское учение о царстве лжемессии, Антихриста, Павел сдерживал нетерпение тех, кому казалось, будто плод уже созрел.

С наступлением эры Мессии "тайна беззакония", восстающего против божественных замыслов, - "уже в действии". Зло набирает силу и концентрируется, чтобы в последний раз обрушиться на верных. Но осталась некая преграда, которая "удерживает" до времени разгул антихристовой стихии14.

Трудно сказать, связывал ли апостол эту преграду с политическими событиями своего времени. Быть может, он имел в виду участь Храма, гибель которого должна предварить закат старого мира. Но некоторые толкователи видят здесь намек на общее положение дел в империи. В те дни, когда писал Павел, Рим действительно переживал кризис. Порядок и законность, казалось, висели на волоске. Властелин полумира Клавдий ненамного отличался от своего безумного предшественника Калигулы - того самого, что требовал поставить свою статую в иерусалимском Храме. "Природная его свирепость, - пишет о Клавдии Тацит, - обнаруживалась как в большом, так и в малом... Не было доноса, не было доносчика столь ничтожного, чтобы он по малейшему подозрению не бросался защищаться и мстить"15. Однако еще более зловещих последствий можно было ждать от его брака с сестрой Калигулы, Агриппиной. Женщина, буквально одержимая жаждой власти, сумела полностью завладеть цезарем, отстранить наследника и выдвинуть на его место своего сына от первого брака, Нерона. Не пройдет и двух лет, как Агриппина отравит Клавдия и возведет на трон своего будущего убийцу, гонителя христиан, злого гения страны.

Правда, Нерон не сразу покажет свое подлинное лицо. По словам Тацита, "наглость, похоть, распущенность, жестокость его поначалу проявлялись постепенно"16. Но апостол, получавший вести из Рима, вполне мог прозреть в этом человеке воплощение духа Антихриста. Лишь короткий срок "удерживал" Рим от оргии деспотизма и преступлений, которая повлечет за собой расправу над многими верными и среди них над самим Павлом.

Однако сомнительно, что пророчество апостола имело столь конкретный характер. Не случайно Господь, а за Ним и евангелист Иоанн говорят о многих лжемессиях и антихристах17. В каждую эпоху противники Духа Христова идут к своему торжеству, преодолевая какие-то препятствия, которые "удерживают" их. Так, вероятно, будет протекать история вплоть до последнего и наиболее мощного всплеска мирового зла.

Так или иначе, Павел дал ясно понять, что время Антихриста еще впереди.

Отвергая бесплодные гадания фессалоникийцев, он настоятельно просил их не отходить от того, что им было проповедовано. Он даже не побоялся ради этого употребить фарисейский термин. "Стойте и держитесь предания, - писал он, - которым вы были научены через наше слово или послание"18. Верность изначальному благовестию должна служить для них ориентиром, лекарством от иллюзий.

Особенно подчеркивал Павел оздоровляющую роль трудовой жизни, поскольку хорошо знал презрительное отношение к труду в греко-римской среде: на него смотрели как на унизительную повинность, не достойную благородных людей19. Апостол категорически отверг попытки оправдать этот взгляд наступлением последних времен. Он сам всегда трудился, не покладая рук, и к этому же звал своих учеников:

Когда мы были с вами,

мы предписывали вам следующее: