«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
И, наконец, третий источник — это Сам Господь, сама благодать Божия. Благодатию Своею Господь по Причастии ли, или после Таинства Исповеди, или же по молитве нашей, или же во время Богослужения вдруг дарует нам дыхание добродетели... Это прямое, от Бога идущее, чрезвычайное наставление, совершаемое Его вселюбящей благодатью. Ради возможности такого Божьего прикосновения человек и старается отложиться от всего того, что противно благодати Божией: от греха. Это благодатное прикосновение к нам исключает сам грех. Более того, мы видим, что по причине греха встреча с живым церковным человеком у нас может и не состояться.
Почему мы долгое время не встречаемся ни с какими благодатными людьми, ни с каким дыханием добродетели? Оказывается, потому что мы постоянно осуждаем людей. В нашем навыке осуждение является важнейшим свойством и действием. Но если осуждение происходит в сердце, если сердце постоянно устроено осуждающе, может ли оно распознать дыхание добродетели? Нет! Более того, внимание осуждающего человека обращено не к добродетели человека, а к его злым поступкам, к его худым действиям. Оказывается, что надмение человеческое, гордость человеческая всегда обращается в попытку удостовериться, что "я лучше, чем другой". Но для этого что надо делать? Чтобы обнаруживать, что "другие хуже меня"? Возвышаться над всеми. Для этого нет ничего проще, чем осуждение: осуждай всех подряд, любого человека! Говорят о нем хорошо, а ты непременно найди в нем что-нибудь злое, что-нибудь нехорошее, что-нибудь недостойное. И ты уже над ним! Он проявился в каком-то добром своем качестве, свойстве, в слове ли, в чувстве ли, и тебя это как-то уязвило, но ты непременно найди в нем что-нибудь худое — и ты опять утешен. И тебе опять стало хорошо. Да, он такой хороший, да, в нем есть все то, другое, третье: у него и дар слова, и дар молитвы, и ревность к служению, — все в нем есть, а вот при всем при этом ты знаешь — он курит: "я видел его курящим". Да он скорее и не курил, просто палочку держал во рту, а моя осудительная ревность увидела в этом курение. Или же: "ты знаешь, а он все равно ругается", или: "ты знаешь, а он жадный, он берет," или: "а ты знаешь, а он все равно жестокий", или: "он блудник"... Или, или, или... Можно бесконечно эти "или" перечислять, и у каждого целый карман таких разных "или", которые он вытаскивает применительно то к одному, то к другому, то к третьему, и все время найдет причину, почему "я над этим", "я лучше". Разве можно при таком внимании к погрешностям другого встретиться с добродетелью ближнего? — Никак. Поэтому недаром в житиях Святых отцов мы встречаем, что одной только добродетелью — неосуждением, некоторые святые спаслись. Они, бывало, ничего больше другого и не делали, а только одно — не осуждали.
В Древнем Патерике повествуется о смерти одного монаха. Чрез некоторое время Господь открывает братии о его пребывании в Райских Обителях. И вдруг вся братия приходит в сильную досаду и недоумение. Как так!? Ведь он же все время ленился ходить на службу, он же был такой скаредный, был не ревностный в послушаниях, он был ослушником и еще каким-то... А авва всех собрал и сказал:
— Братия! Не смущайтесь более по поводу сего брата. Господь все нестроение простил только за одно делание — он никого не осуждал. Он сумел пройти всю жизнь свою, никого не осудив, и только за это Господь его воспринял.
Но если человек не осуждает ближних, тогда что же он делает по отношению к ним? Ведь ничего не делать по отношению к ближнему нельзя. Если человек не осуждает, значит, он делает что-то другое... Что же? Оказывается, он встречается с добродетелями ближних. В одном возрадовался о его правдивости, в другом порадовало его трудолюбие; в третьем несварливость утешила; в четвертом — какие-то начатки кротости; в пятом — сердечность; в шестом — великодушие... При таком настроении обнаруживается, что вокруг нас — море назидания, которое Господь рассыпал бисером в среде церковной, и чем больше вокруг людей, тем больше возможностей встречи с живым церковным преданием, с живым проявлением добродетели. И какая же это радость, если мы умеем с этим встречаться, через это обретаться и воцерковляться! Тогда в такое сердце, конечно же, благодать ревности будет входить, как в свое родное, ибо сердце такого человека выстраивается, как храм для своего Бога. Тогда становится понятным то, что имеется в виду, когда мы читаем в Евангелии или же у Святых отцов о сердце как о храме, сердце, устроенном навстречу добродетелям ближних. Таковое сердце приятно Духу Святому, удобно для благодати Божией. И тогда благодать приходит в такое сердце и назидает его сама.
Когда Апостол Павел говорит: "Так и написано: первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий. Но не духовное прежде, а душевное, а потом духовное"(1Кор. 15, 45-46), он как раз это и подразумевает. Нужно прежде всего устроить душу свою в ревности о добродетелях, получаемых от ближних. Необходимо усваивать, распознавать, научиться любить добродетель в ближних, душевно напечатлеваясь этим в своем сердце. Это — душевный опыт. И в своем душевном обращении к ближним от этого напечатленного образа обращаться с ними по возможности кротко, великодушно, просто, милосердно. В этом — то душевное устроение, в котором человеку усваивается Дух Божий. Поэтому-то и говорит Апостол Павел: "Прежде душевное, а потом духовное". По этой-то причине и должно нам воцерковляться, а значит, обретаться в среде церковных людей, а значит, входить с ними в единодушие.
Но человеку, удерживающемуся в навыке осуждения, никогда этого не распознать и не узнать.