Если из-за минутного проявления самоугодия возникает такое противление духовному отцу, то это явное искушение. Не могут никакие подобные случайные моменты перечеркнуть пяти или десятилетнего хождения к своему духовному наставнику. Никак не могут. Благоразумие или же простая рассудительность позволяют человеку все эти вещи распознавать, как бы его ни заклинило. Но когда человек уязвляется, у него закрываются не только чувства, но и разум. Тем не менее все-таки самими остатками своего разума все равно должно помнить, что минутные или длящиеся в течение месяца искушения разлада отношений никак не могут перечеркнуть многие годы вашего пребывания со священником. Минутным и даже многодневным искушениям нельзя доверять. Нельзя из-за того, что заклинило, рвать многолетние отношения. Претерпите до конца, и откроется Божий Промысел. Он всегда неожиданно мудр и глубок.

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ (БЛОК 1)

О призывающей благодати

— Возникает вопрос: если призывающая благодать Божия сама подвигает человека во время оглашения, и по себе каждый знает, что она особенно подвигает именно молитву, богослужение, пост и чтение книг, разве не могла бы она также подвинуть человека к правилам хранения чувств и к трудам над нравом. Почему же человек в первом легко подхватывается, а во втором и третьем так вязнет?

— Думаю, тому есть две причины. Когда человек молится, стоит на службе, постится или читает, он делает это с ревностью, но своим, ему присущим образом, делает так, как может. Как надо, не знает и не умеет. И Господь по милости и долготерпению приемлет его таким, каков он есть. Когда же он с такою же ревностию начинает обращаться с ближними и делать это так, как он сам может и как умеет (не имея ни кротости, ни смирения, ни любви), ближние недолго терпят его и скоро вступают в то или иное противление ему, громкое или тихое. Одним словом, с явно деятельными и к ответу готовыми ближними не очень-то просто умножать свою ревность. Не то что с книгами святых отцов, которые ничем ответить не могут.

Иные ближние, напротив, придут в сильное беспокойство и скорбь, встретившись, на их взгляд, со странностями уверовавшего человека и своей заботой и попечением, обидами и раздражением, не дадут человеку отойти от привычного порядка жизни.

Другая причина более важная. Труд над молитвою, умножая ее объем, можно совершать, при этом не участвуя в ней своим сердцем. Сердце при этом может далеко отстоять от Господа. Но как только человек обращает внимание на сердечные чувства, в нем же самом поднимается собственное самоугодие и себялюбие, которое не всякий человек может преодолеть. Более того, многим из нас удобнее ничего не делать в чувствах и нраве и вполне оправдываться молитвой или жить преимущественным воодушевлением в ней. Тем более, что и в ней мы уклоняемся от трудов над качеством. То есть, самоугодием и себялюбием, которые могут вполне вписываться во внешние церковные действия, человек схватывает ревность к молитве, богослужению, посту и чтению книг и, считая, что он тем самым уже весь "церковный" устраняется от трудов над чувствами и нравом.