Сначала по просьбе местных жителей я посылал в Озуар священника на праздники, но вскоре возникла мысль об организации общины и устроения храма. Ко мне явился местный житель г. Малиженовский (одно время он был псаломщиком в Бийанкурской церкви) и, ссылаясь на семинарское свое образование (хотя семинарии он не кончил), просил меня, чтобы я рукоположил его в священники. Он обещал пожертвовать участок земли в Озуаре для построения церкви, рассчитывая стать ее настоятелем. Я навел справки о нем. Отзывы меня не удовлетворили. Однако от категорического отказа я воздержался и направил Малиженовского в Богословский Институт, чтобы там его проэкзаменовали. Испытания он не выдержал, и я в рукоположении ему отказал. Он рассердился. В Озуар я направил священника о. Александра Чекана, который тогда был нештатным священником при церкви "Христианского движения". Он собрал Приходское собрание, на котором Малиженовский заявил собравшимся, что даст землю лишь при условии, если его сделают священником. Толпа загудела протестом; и в результате прений было постановлено — купить самим 300 кв. метров земли и построить церковь. Образовался строительный комитет во главе с о. А.Чеканом. Малиженовский со своей неудачей не примирился и обратился к Карловацкому архиепископу Серафиму. Местные приверженцы "карловцев" постановили строить параллельно нам. Между обеими сторонами вспыхнула вражда, раздоры, даже, кажется, дело дошло до "оскорбления действием"… А тем временем о. Чекан самоотверженно работал по организации прихода и по созданию храма. Несмотря на малочисленность и бедность прихожан, на неблагоприятную обстановку, через год церковь была готова — хорошенькая, каменная, с паркетными полами. Создалась трудом самих прихожан. Работали все, кто только мог и умел. Одни исполняли землекопные работы, другие были каменщиками, третьи плотниками и т. д. "Карловчане" выстроили свой храм, но куда хуже нашего.

В награду за труды я перевел о. Чекана в Бийанкур, а в Озуар направил пожилого иеромонаха Евфимия Вендт (Богословского Института), по профессии инженера, — прекрасного, тонкой души, культурного человека. К сожалению, жизнь сильно его помяла: на фронте во время гражданской войны он попал в плен к большевикам, они его мучили, пытали, издевались, и пережитый ужас наложил на его психологию тяжкий след. Физически и морально он и теперь был полубольной. Когда прошлым летом в начале министерства Блюма начались забастовки, митинги, появились процессии с красными флагами, с пением "Интернационала"… о. Евфимий был сам не свой и стал умолять, чтобы мы дали ему возможность выехать из Франции. В те дни о. Евфимию пришлось пережить тяжкое потрясение. Он проходил по парку Бют Шомон, к нему подбежали какие-то хулиганы и стали требовать: "Поп рюс! давай папиросу!.." А когда узнали, что папирос нет, один из безобразников ударил его в грудь кулаком. О.Евфимий потом лежал больной и долго не мог оправиться от нравственного шока…

Настоятельство о. Евфимия в Озуаре оживления в приход не внесло. Церковка (во имя Святой Троицы) блещет красотой и чистотою, но паства малая, чувствуется в ней какая-то сиротливость, неуверенность в своих силах. О.Чекан умел вселять бодрость, а о. Евфимий поддается настроениям прихожан. Надежную опору он нашел в лице старосты Т.М.Старченко, старого кубанского казака. Этот "столп прихода" — маленький, бодрый человек, из рыболовов, а теперь деревенский лавочник в Озуаре. Живет своим домом вместе со своей большой семьей: сыновьями, невестками, племянницей, внуками…

Клиши

В 1933 году в Клиши образовалась церковная общинка. Сначала мы приписали ее к Сергиевскому Подворью, с назначением для нее постоянного священника — О.Константина Замбржицкого (бывший полковник), образованного, энергичного, горячего человека. Местный пастор (Мароже) отнесся к нашей колонии по-братски: узнав, что мы ищем помещение под церковь, предоставил нам запасной зал в протестантском школьном здании.

Начало русским культурным организациям в Клиши положило "Национальное объединение", которому оказало помощь "Христианское движение" в лице Ф.Т.Пьянова, снабдившего учебниками открывшуюся там школу. "Национальное объединение" — светская организация — сначала хотело существовать не только от прихода независимо, но имело притязания подчинить себе церковный приход, а церковь превратить в церковь "Национального объединения" наподобие наших домовых церквей. О.Замбржицкий на это не согласился и требовал обратного соотношения: "Национального объединения" при приходе, а не приход при "Национальном объединении". Загорелась борьба. Я стоял за параллелизм: церковь имеет свой устав, "Национальное объединение" — свой, эти организации могут существовать рядом, друг друга не поглощая и не подчиняя, церковь помогает светской организации молитвами и освящением, оцерковлением ее жизни, а члены "Объединения" входят в состав прихода. Конфликт затянулся. Выйти из него помог пастор — он заявил, что даст "Объединению" помещение лишь при условии, если организация будет связана с митрополитом Евлогием и с приходским священником. При содействии преосвященного Иоанна было достигнуто примирение. В состав Приходского совета выбрали несколько видных членов "Объединения" — и все устроилось отлично. Когда "Объединение" задумало организовать вечер с танцами, Приходский совет, по указанию священника, счел неудобным официально принимать в нем участие, но само "Объединение" почло своим долгом уделить часть сбора в пользу церкви.

Клиши один из жизненных, деятельных приходов. Приходский совет подобрался отличный. Храм расписан и заботливо украшен. Кроме школы, уделено много внимания и общей культурно-просветительной работе — устраиваются собрания с чтением докладов, лекций, за ними следуют прения или беседы. Русская колония в Клиши живет напряженной церковной и общественной жизнью.

Отмечу одно отрадное, но, к сожалению, очень редкое явление, привившееся в Клиши, — устройство Съездов представителей нескольких приходов. Приезжают гости из Аньера, Курбевуа, Шавиля, Сен-Мора… — иногда человек около ста, и в течение 3–4 дней Конференции доклады чередуются с дискуссиями и беседами. Поет хор. К концу Съезда приезжаю и я. Съезд посвящается всегда какой-нибудь одной теме, например: "Значение молитвы", или "Россия и Зарубежье в церковном отношении", или другие какие-нибудь всех интересующие вопросы. На данную тему читают и говорят либо лекторы и ораторы своего прихода, либо кто-нибудь из гостей. Недавно зародился проект более планомерной организованной деятельности приходов. Возникла мысль устраивать эти трехдневные Съезды то в одном приходе, то в другом, чтобы преодолеть психологию приходской замкнутости, привычку жить интересами "своей колокольни", отсутствие чувства братства приходов. Проект отвечает нарождающемуся стремлению к взаимному пониманию, желанию взаимопомощи и устранению разъединенности приходов: трудно приходу, но он и не подумает попросить помощи у более сильного прихода-соседа. Дай Бог, чтобы это разобщение изжилось и приходы связались между собою в одну дружную семью, наподобие возникших в России после революции Союзов приходов.

Монруж

Честь открытия этого прихода в фабричной зоне Парижа принадлежит "Православному Делу" — организации, как я далее расскажу [180], созданной трудами м. Марии (Скобцовой) и Ф.Т.Пьянова. Сначала устроили школу, потом — церковь. Настоятелем я назначил о. Валентина Бахста.

О.Валентин, из прибалтийских немцев, воспитывался во Владивостоке, окончил в Париже протестантский университет, получил место пастора и женился на протестантке. Но протестантизм ни его, ни его жену не удовлетворил, и они повлеклись к православию. Однако Бахст продолжал еще некоторое время исполнять обязанности пастора в реформатской церкви. Потом он стал проситься в наш Богословский Институт. Я принял его сразу на 3-й курс: он был хорошо подготовлен в университете, но ему не хватало специальных знаний, надлежало пройти курс православной догматики, истории православной церкви, нашего канонического права, литургики и пастырского богословия. В один год он все это одолел и просил меня о рукоположении во священники. Я его рукоположил и отослал под Суассон в помощники о. Г.Жуанни, организовавшему там детскую колонию.

Колонией управлял о. Жуанни. Человек практической сметки, вел он ее недурно. О.Валентин сначала ему помогал, а потом взял колонию в свои руки и проявил, заведуя ею, много усердия и самоотверженности: сам жил нищенски, а детей кормил хорошо. Вскоре приют закрылся, и безработный о. Бахст остался на иждивении у м. Марии. Положение его было неприятное. Здесь подвернулся проект организации прихода в Монруже.