Условием сохранения общения с Духом Святым со стороны первого человека было созерцание. Ум человека должен был стать выше представлений о чувственных предметах и оставаться чистым от возбуждаемых ими вожделений. Его задачей служило непрерывное, ничем неразвлекаемое и неомраченное размышление о Боге. Но искушаемый змием человек не устоял на высоте небесного созерцания и обратился к чувственным и телесным удовольствиям, оказался рабом своих страстей и утратил единство душевной жизни. В грехопадении человек отвратился от созерцания Бога, уклонился от умного к Нему восхождения, как бы замкнулся в себе, предался «рассматриванию себя». Люди впали в «самовожделение», душа от мысленного обратилась к телесному, и забыла, что сотворена по образу благого Бога; она остановилась мыслью на несущем и стала «изобретательницей зла». Ибо зло есть несущее, не имеет образца для себя в сущем Боге и произведено человеческими примышлениями. Множество столпившихся в душе телесных вожделений заслоняет в ней то зеркало, в котором она могла и должна была видеть Отчий образ. Она не видит уже и не созерцает Бога Слова, по образу Которого сотворена, но носится мыслью по многим вещам и видит только то, что подлежит чувствам. Это — некое опьянение и кружение ума… Преступление заповеди лишило первозданного человека мысленного света и поработило его закону тления. Осуетилась мысль, отравленная чувственным пожеланием. И стало человечество погружаться в мрак язычества.

Таким образом увлечение чувственностью отразилось на самом познании человека: он все более и более ниспадал с высоты своего первоначального созерцания. Потеряв способность мыслить Бога сверхчувственным, но все еще сохраняя смутное воспоминание о Его нематериальности, люди сначала остановили свое внимание на небе чувственном и обоготворили светила небесные. Но для их омраченного ума культ звезд оказался слишком возвышенным, поэтому с неба, хотя бы и чувственного, они начинают опускаться все глубже в область грубо-материального. От звезд они переходят к обоготворению стихий — огня, воздуха, от стихий — к поклонению обоготворенным людям, от людей — к культу животных, от культа животных — к обоготворению страстей (См. «Слово на язычников»).

Следствием грехопадения была утрата общения с Духом Святым, как принципом бытия и жизни, и отсюда смерть физическая и духовная.

4. Обожение (фэосис) человеческой природы в лице Искупителя. Спасение людей совершено Иисусом Христом. В лице Искупителя человеческая природа не только возвратилась к состоянию своего первозданного совершенства, но и достигла наивысшего развития. Это произошло вследствие воссоединения в лице Спасителя Бога и человека. Св. Афанасий обычно говорит о «воплощении», но под «плотью» он всегда разумеет полного человека, одушевленное тело со всеми ему свойственными чувствами и страданиями. Сама по себе человеческая природа Христа вполне единосущна нашей и разделяет с ней все человеческие слабости: голод, жажду, болезни, печаль, страх, наклонность к греху, постепенность развития, неведение, тленность. Но вследствие существенного соединения с Божественным Словом, как Истинно Сущим, плоть становится чуждой этих естественных недостатков и получает свойства Божественной нетленной природы.

Обожение человеческой природы во Христе имело следствием:

1) Изменение физических свойств тела, которое, благодаря соединению с Самим Началом жизни — Логосом, сделалось нетленным. Тело Христа «было облечено в бесплотное Божие Слово, и, таким образом, не боится уже ни смерти, ни тления, потому что имеет ризою жизнь, и уничтожено в нем тление» (1: 249). А истребление в нем начала тления сопровождалось освобождением тела от всех несовершенств, которые связаны с его смертной природой. Тело Спасителя не было подвержено болезням, и не нуждалось в питании. Христос «алкал, но не истаевал гладом» (1: 219). Оно могло страдать и умереть лишь в том случае, если это попускал обитавший в нем Логос, как бы отдаляясь от него на время. Наконец, тело Христа, хотя по попущению Слова могло умереть, но не могло остаться мертвым, потому что соделалось «храмом Жизни» (1: 231).

2) Обожение человечества во Христе сопровождалось уничтожением наклонности плоти ко греху, вследствие этого Спасителю принадлежала полная безгрешность.

3) Наконец, обожение человечества в лице Христа выразилось в обилии духовных дарований, полученных им. В крещении Сын Божий излил Духа Святого на собственное тело, поэтому Христос есть помазующий и помазуемый в одно и то же время. С этого момента Христос творил многочисленные чудеса. Сила творить чудеса исходила от Слова, тело же было только «богодвижно в Слове». Но по единству личности Христа сама плоть Его принимала участие в совершении чудес. «По-человечески Христос простер руку теще Петра, а по-Божески — прекратил болезнь» (2: 410).

Тело Христа подлежало естественному закону развития, поэтому оно постепенно достигало обожения. Сначала Христос, как младенец, был носим на руках, в двенадцатилетнем возрасте Он уже изумляет священников Своими вопросами о законе. Еще позднее ап. Петр исповедует Его Сыном Божиим: но сначала только Петр; наконец, в этом убеждаются все. Окончательного обожения человечество Христа достигает лишь по воскресении. Оно получает всякую власть на небе и на земле, и само уже может творить чудеса. Оно знает время кончины мира, и становится предметом поклонения для ангелов (2: 433–435).

5. Сотериология. Дело спасения человека, естественно, приняло на Себя Слово, как Творец мира. «Ему, Который есть Зиждитель дел, подобало восприять на Себя и обновление дел, чтобы Ему же, ради нас созидающему, все воссоздать в Себе» (2: 331). Бог, по Своему всемогуществу, мог бы разрешить клятву, и человек стал бы таким же, каким был до грехопадения, но он скоро мог бы сделаться и худшим, потому что уже научился преступать закон. Снова настала бы нужда изрекать повеление, и разрешать клятву, потребность в этом продолжалась бы в бесконечность, а люди все еще были бы виновны, раболепствуя греху (2: 350–353). Так как растление было не вне тела, но началось в нем самом, то нужно было вместо тления привить к нему жизнь; чтобы как смерть произошла в теле, так в нем же произошла жизнь. Поэтому, если бы Слово было вне тела, а не в самом теле, то, хотя смерть естественным образом была бы побеждена Словом, потому что смерть не может противиться Жизни, тем не менее в теле оставалось бы тление. Слово в лице Иисуса Христа вошло в самое тесное соприкосновение с человеческой природой, проникло все ее члены и составы и истребило в теле самое начало тления: «Спаситель облекся в тело, чтобы по привитии тела к жизни не оставалось оно долее в смерти, но, как облекшееся в бессмертие, по воскресении пребывало уже бессмертным». Солому можно предохранить от огня, но солома остается соломой, и огонь не перестает угрожать ей; но если солому обложить большим количеством «каменного льна», то солома уже не боится огня, будучи предохранена несгораемой оболочкой. Так и тело Христа было облечено в бесплотное Божие Слово и, таким образом, «не боится уже ни смерти, ни тления, потому что имеет ризой жизнь, и уничтожено в нем тление» (1: 247–249). Искупление и спасение совершилось не только в воплощении. Искупление и спасение совершилось не только в воплощении. Оно продолжалось во всей земной жизни Господа. Господь двояко явил Свое человеколюбие: уничтожил смерть, обновил естество и — явил Себя в делах, показал, что Он есть Отчее Слово, Вождь и Царь вселенной. Своим видимым явлением Господь показал людям, отпавшим от мысленного созерцания, невидимого Отца. Исполнением закона Он снял с нас клятву и осуждение закона. Но «тление» не могло быть прекращено в людях иначе, как только «смертью», и потому, собственно, в смерти надлежит видеть «последнюю цель» спасительного воплощения… Господь умер не по немощи естества, но по воле, ради общего воскресения. Тело Господа не видало тления и воскресло всецелым, ибо было телом самой Жизни (1: 231). Смерть Господа была действительной смертью, но недолгою: Тело Свое «не надолго оставил (Он) в таком состоянии, но, показав только мертвым от приражения к нему смерти, немедленно и воскресил (его) в третий же день, вознося с Собою и знамение победы над смертью, т. е. явленное в теле нетление и непричастность страданию» (1: 224). И во Христе воскресло и вознеслось и все человечество — «через смерть распространилось на всех бессмертие» (1: 260). Восстал от гроба Господь в плоти обоженной и отложившей мертвенность, прославленной до конца, — и «нам принадлежит сия благодать и наше это превознесение» (2: 231); и вводимся мы уже в небесную область, как сотелесники Христа… Учение св. Афанасия об искуплении есть в целом учение о воскресении, о воскрешении человека Христом и во Христе.

Искупление есть завершение и восстановление творения и потому есть дело Слова. Но в нем дается больше, «большая благодать», чем простое возвращение к первозданному состоянию, чем простое восстановление утраченного в грехопадении. Ибо Слово плоть бысть… И человек непреложно стал «сожителем Бога». Тление упразднено. Тварь получила окончательную устойчивость чрез «тело Бога». Создалась новая тварь. И об этом было открыто в Писании в именовании Его «Перворожденным» и «Началом путей». «Прежде холмов рожденная» Премудрость Божия создается в начало путей» (Притч. 8, 22, 25). (См. 2: 346–347 и др.).

6. Обожение искупленных. Слово вочеловечилось, чтобы мы «обожились», «чтобы обожить нас в Себе». Обожение есть усыновление Богу, «чтобы сыны человеческие соделались сынами Божиими». И мы, «восприятые Словом, обожаемся ради плоти Его», т. е. в силу Его воплощения. Ибо не с одним каким-либо человеком соединилось Слово, в рождении от Девы, но с человеческим естеством. И потому все совершающееся в человечестве Христом непосредственно (но не принудительно) распространяется на всех людей, как «сродников» и «сотелесников Его», в силу не только подобия, но и действительного сопричастия всех людей в человечестве Слова. Ибо Он есть лоза, а мы — ветви, «соединенные с Ним по человечеству». Как ветви единосущны с виноградной лозой и от нее происходят, так и мы, имея тела, однородные с телом Господним, от исполнения Его приемлем; и тело Его есть для нас «корень воскресения и спасения». Общее обновление, помазание, исцеление, вознесение уже совершилось во Христе, ибо все понесены Им на Себе. Это не простое «сходство» или замещение, но подлинное единство. И потому во Христе все человечество помазуется Духом на Иордане, умирает на кресте и совоскресает в нетлении, — в Нем, «потому что носит Он на Себе наше тело». (См. 2: 227; 3: 257; 2: 413; 1: 454; 2: 358 и др.).

Христос таинственной связью соединен со всеми верующими в Него. Вследствие этого благодатные дары, полученные человечеством Его, становятся достоянием всех искупленных: последние достигнут подобной же славы.

Связь Искупителя с искупленными св. Афанасий понимает в смысле взаимного проникновения: мы находимся в теле Христа, человеческая природа Христа находится в нас, поэтому Христос понес всех нас на Себе. Это проникновение человечеством Христа природы всех людей у св. Афанасия обыкновенно называется платоническим термином причастие. Основой такого причастия служит не идея возглавления, не повторение в жизни Христа частных моментов жизни Адама и всего человечества, как у св. Иринея, но, как и у Платона, — подобие, сходство, однородность тел, т. е. подобие генерическое, родовое. Тело Христа присуще человеческим телам, как общее понятие входит в содержание каждого частного понятия того же класса — тело каждого человека носит в себе тело Христа, как в частном понятии родовое, общее понятие. Тело Христа, соединяясь в личном единстве с Логосом, как бы приобрело свойственные Божественному Слову черты универсальности и всеобщности. Отсюда перемены в теле Христа при известных условиях влекут соответствующие перемены в природе искупленных.