В апофатическом богословии св. Григорий выражает общие идеи каппадокийцев. Но, сделав утверждения в терминах отрицания, каппадокийцы на этом не останавливались. Необходимо было ответить на другой вставший вопрос: есть ли возможность положительного познания Бога? На этот вопрос каппадокийцы отвечали утвердительно. Существо Божие превосходит наше понимание, но встреча с Богом не только возможна, но и реализуется, ибо Он есть Личность, и Его личное присутствие в мире, в нашей жизни мы ощущаем и признаем. Евангельским примером такого опыта служит беседа Христа Спасителя с апостолами в Кесарии Филипповой. На вопрос Господа: «А вы за кого почитаете Меня?» — ап. Петр ответил: «Ты — Христос, Сын Бога Живого» (Мф. 16, 13–26). Ап. Петр вдруг понял, что он стоит перед Богом, беседует с Ним, что этот Человек — Иисус — и есть Бог. А ведь св. Петр был простым рыбаком, не знавшим классической философии, его опыт был вне ее категорий, но, разговаривая с Сыном Божиим, он опытно познал Божественную Реальность, и настолько, что доказательства для него не требовались.

В богопознании есть ступени. Есть они и в самом богооткровении. Это — два пути, один снизу, другой сверху. «Ветхий Завет ясно проповедал Отца, а не с такой ясностью — Сына. Новый открыл Сына и дал указания о Божестве Духа. Ныне пребывает с нами Дух, даруя нам яснейшее о Нем познание» (3: 103). Откровение совершилось, Троическая тайна явлена и открыта человеку, но — еще не вмещается в него. «Чтобы достаточно и соответственно достоинству предмета уразуметь и изложить сие, — для того потребно слово более продолжительное, нежели каково настоящее время, и даже думаю, — говорит Святитель, — какова настоящая жизнь. Особенно же, как ныне, так и всегда, потребен для сего Дух, при одном содействии Которого и можно только о Боге и мыслить, и говорить, и слушать. Ибо к чистому должно прикасаться одно чистое и ему подобное» (1: 31). Трисолнечное сияние Божества узрят только чистые.

4. Учение о Святой Троице. Церковная память усвоила св. Григорию имя «троического богослова». И это характерно для него не только потому, что всю жизнь он богословствовал о Святой Троице в борьбе с лжеучениями и лжеучителями, но еще и потому, что для него созерцание Пресвятой Троицы было пределом и средоточием всей духовной жизни. Вся молитвенная лирика св. Григория есть лирика троическая. «Бог мой, — восклицает он, — Бог — тройственная Единица… Моя Троица» (6: 62), «О проповедуемая мной Троица!» (6: 80). И описание своей жизни Святитель заканчивает молитвой о том, чтобы придти в «непоколебимую обитель», туда, «где моя Троица и Ее сочетанное сияние, Троица, Которой и неясные тени приводят меня в восторг» (6:60).

Сущность учения св. Григория Богослова о Святой Троице точно сформулирована в слове «На святое Крещение» (сл. 40), в котором он излагает исповедание веры, как «добрый залог», спутника и защитника на всю жизнь крещаемому: «Храни исповедание веры в Отца, Сына и Святого Духа… единое Божество и единую Силу, Которая обретается в Трех единично и объемлет Трех раздельно, без различия в сущностях или естествах, не возрастает и не умаляется через прибавления или убавления, повсюду равна, повсюду та же, как единая красота и величие неба. Оно есть Трех Бесконечных бесконечная соестественность, где и Каждый, умосозерцаемый Сам по Себе, есть Бог, Сын как Отец и Дух Святый как Сын, с сохранением в Каждом личного свойства, и Три, умопредставляемые вместе, — также Бог; первое по причине единосущия, последнее — по причине единоначалия. Не успею помыслить об Едином, как озаряюсь Тремя. Не успеваю разделить Трех, как возношусь к Единому. Когда представляется мне Единое из Трех, почитаю сие целым. Оно наполняет мое зрение, а большее убегает от взора. Не могу объять Его величия, чтобы к оставшемуся придать большее. Когда совокупляю в умосозерцании Трех, вижу единое светило, не умея разделить или измерить соединенного света» (3: 259–260). При этом в Троическом богословии св. Григория чувствуется особая интимность опыта и прозрения. «Троица воистину есть Троица», — это основная мысль св. Григория «Воистину», т. е. реально… Троица в Единице и Единица в Троице, — больше того: Тройственная Единица. Троичность есть некое круговращение Божественного единства, некое движение внутрибожественной жизни. С дерзновением св. Григорий повторяет мысль Плотина: «Божество выступило из единичности по причине богатства, преступило двойственность, потому, что Оно выше материи и формы, и определилось тройственностью по причине совершенства, чтобы и не быть скудным и не залиться до бесконечности, — первое показывало бы нелюбообщительность, последнее — беспорядок» (2: 180–181). — Это почти прямо из Плотина. И св. Григорий отождествляет: «И сие у нас» — и у нас так. Но сразу же делает оговорку: «Не дерзаем» назвать этот процесс преизлиянием Доброты, как назвал один из философов, который, говоря о первом и втором начале, выразился так: «Как чаша льется через край» (Энн. V, 2,1) (3: 43–44). Св. Григорий отклоняет такое толкование внутрибожественного бытия, как некоего безличного движения. Для него Троичность есть выражение Божественной Любви: Бог есть Любовь, и Триединство есть совершенное выражение «единомыслия и внутреннего мира».

Совершенное единство внутрибожественной жизни выражается, прежде всего, в безусловной вневременности Божественного бытия. Бог вечен по природе и выше всякой последовательности и разделения. И мало сказать: «Бог всегда был, есть и будет», — лучше сказать: «Он есть». Но в единстве Божества не исчезает различие Ипостасей. «Мы чтим единоначалие, — говорит св. Григорий, — Не то единоначалие, которое определяется единством Лица (против Савеллия), но то, которое составляет равночестность единства, единодушие воли, тождество движения и направление к Единому Тех, Которые из Единого, — что невозможно в естестве сотворенном» (3: 43), т. е. возникшем, сложном и производном… Во исповедании Святой Троицы исполняется полнота богопознания. Св. Григорий напоминает Крещальный символ и спрашивает: «В кого ты крестился? Во Отца! — Хорошо. Однако, это иудейское… В Сына! — Хорошо. Это уже не иудейское, но еще не совершенное. В Духа Святого! — Прекрасно! Это совершенное. Но просто ли в Них ты крестился или в общее Их имя? — Да, и в общее имя. Какое же это имя? — Без сомнения имя Бога… В сие же имя веруй, — успевай и царствуй (Пс. 44.5)» (3: 148–149).

Учение св. Григория о Святой Троице представляет собой дальнейшее развитие учения св. Василия Великого и содержит в себе некоторые поправки к нему. Под словом «усиа» св. Григорий Богослов так же, как и св. Василий Великий, понимает свойства, общие Отцу, Сыну и Святому Духу, как бы родовое понятие. Слово «ипостасис» — наоборот, обозначает личные особенности Отца, Сына и Святого Духа и понимается как индивидуум в противоположность роду. Под словом «омоусиос» и св. Григорий понимал полное подобие Лиц Святой Троицы по существу.

К числу особенностей терминологии св. Григория Богослова нужно отнести следующие:

1. Ее последовательность и законченность. Св. Василий Великий ипостасные особенности указывает частью в образе бытия Каждого из Лиц Святой Троицы (отчество, сыновство, исхождение), частью в особой деятельности Каждой из Ипостасей (святыня, освящающая сила). Св. Григорий ипостасные особенности указывает только в образе бытия (агэннисиа, гэннисис, экпорэусис — нерожденность, рожденность, исхождение).

2. В учении св. Василия Великого «ипостасис» обозначает резко отграниченное, особенное, индивидуальное бытие, он избегает приравнивать его к понятию «просопон». Св. Григорий сближает «ипостасис» с «просопон», этим он смягчает идею различия Лиц и резче выдвигает Их единство.

Возражая арианам, которые обвиняли православных в трибожии, св. Григорий говорит, что единство Лиц Святой Троицы нельзя представлять численным.

Неприложимость численной категории к единству Божественного бытия явствует из того, что: 1) источник Божества один, и он заключается в Боге Отце, от Которого происходят Сын и Святой Дух; 2) между Лицами Святой Троицы нет ничего Их разделяющего. Они вечно существуют совместно, Они едины по существу и по Божественным свойствам, у Них единая воля и единое хотение и полное согласие в деятельности.

В человеческой жизни единый индивидуум может обнаружить множественность, когда в нем имеет место борьба между различными побуждениями, и многие индивидуумы могут достигнуть единства, когда между ними устанавливается полное согласие.

5. Учение о Святом Духе. С особенной силой св. Григорий останавливается на раскрытии Божества Духа. Это был спорный вопрос в 70-х гг. IV века и на самом Втором Вселенском Соборе. «Теперь спрашивают, — говорил св. Григорий, — что же скажешь о Святом Духе? Откуда вводишь к нам чуждого и не знаемого по писаниям Бога? И это говорят даже те, кто умеренно рассуждает о Сыне» (3: 84). «Одни почитали Духа действованием, другие — тварью, иные — Богом, а иные не решались сказать ни того, ни иного, — из уважения, как говорили они, к Писанию, которое будто бы не выразило об этом ничего ясно. А потому они не чтут, но и не лишают чести Духа, оставаясь к Нему в каком-то среднем, вернее же, весьма жалком расположении. Даже из признавших Его Божеством одни благочестивы только в сердце, другие же осмеливаются благочествовать и устами» (3: 87). Среди этой смуты св. Григорий решительно исповедует: «С трепетом чтим Великого Духа: Он мой Бог, Им познал я Бога, Он Сам есть Бог, и меня в той жизни творит богом» (4: 182). В раскрытии единосущной божественности Святого Духа св. Григорий следует за св. Афанасием и опирается на крещальную формулу: крещение совершается во имя Святой Троицы, неизменной и нераздельной, единородной и равночестной…

Против учения о Божестве Духа Святого последователи Македония возражали, что в Свящ. Писании Дух Святой нигде не называется Богом. На это возражение духоборцев св. Григорий отвечает двумя доводами: а) В Священном Писании отсутствуют многие догматические понятия, например, нерожденный, безначальный, бессмертный, однако, мы имеем право их употреблять, потому, что они представляют собой простой вывод из некоторых прямых выражений Писания, например, «Прежде Мене не бысть ин Бог и по Мне не будет». — «Если ты, — говорит св. Григорий, — скажешь 2х5, а я выведу отсюда десять, то слова эти принадлежат не столько мне, сколько тебе» (3: 100–101). Так и в Писании, хотя Дух Святой и не называется Богом, но это название постоянно подразумевается в Нем.