Преодоление земного притяжения (рассказы)
— Я и без рентгена вижу. Скажите, что Вам в России делать, если у Вас есть своя Родина?
— Кому — мне? — удивился Игорь. — Да я здесь родился, здесь моя Родина. И родители мои здесь родились, и деды, и прадеды.
— Нет, Ваша родина Израиль, вот и ехали бы туда.
— Не могу согласиться с Вами, Михаил Юрьевич, иудейская культура для меня совершенно чужда. Я воспитан в традициях русской культуры, как, между прочим, и тысячи других евреев. Эта культура для меня — родная. Скажите мне, почему художника Левитана называют русским художником, если он по национальности еврей? Да потому, что он писал в манере русской живописи, и душа у Левитана была русская. Так же, как у армянского еврея Айвазяна, который вошел в историю как русский художник Айвазовский.
— Может, Вы, Игорь Львович, и «Квадрат» Малевича тоже посчитаете русским искусством? — все больше распалялся Михаил.
— Нет, не посчитаю, я вообще это искусством назвать затрудняюсь.
— А я не затрудняюсь назвать это искусством, но только искусством сионистским, а между прочим, Малевич родился и вырос в России, что Вы на это скажете? — торжествовал Михаил.
— Скажу только одно: значит, родители Малевича не привили ему любви к стране, где он родился и вырос.
— Нет, уважаемый Игорь Львович, ему привили, но только обратное — ненависть к России. Все эти Малевичи, Бруневичи, Бронштейны и прочие до сих пор ненавидят Россию и желают ее погибели.
Видя, что спор приобретает все более окраску ссоры, Игорь решил смягчить тон.
— А мы давайте с Вами, наоборот, любить Россию и всею душою желать ей процветания, — предложил Игорь, — и тогда посмотрим, что сильнее — любовь или ненависть.
Но именно это оказалось последней каплей, переполнившей чашу.
— Нет, — вскричал Михаил, вскакивая с места так, что посыпались шахматные фигуры, — только не с Вами! — И выбежал из дома.
После этого случая, он неделю не появлялся в доме отца Аркадия, но через неделю, когда друзья сидели за ужином, Михаил без стука вошел в дом, сразу же у порога привалился к косяку, весь какой-то потерянный, бледный, с лихорадочно бегающим взглядом.
— Что случилось? — встревожился отец Аркадий.
— У сына моего температура под сорок, не знаем, что делать.
Игорь встал и, пошарив под кроватью, достал свой саквояж с медицинскими инструментами, доставшимися ему по наследству от отца, коротко бросил:
— Пойдемте, посмотрим.
Придя в дом, Игорь, осмотрев и ощупав мальчика, жестко заявил:
— Положение серьезное, острый аппендицит с перитонитом, надо срочно в больницу на операцию, иначе летальный исход.
— Паром не работает, по такой погоде не меньше двух часов на машине в обход трястись, — сделал подсчеты отец Аркадий.