Отец Никита понурил голову и тяжко вздохнул.

— Что такое, Никита Александрович, чем Вы так расстроены?

— Прочитал сегодняшние газеты и, действительно, сильно расстроился, — делая еще более мрачным лицо, ответил отец Никита.

— Что же Вас так могло расстроить? — забеспокоился Гришулин.

— Да американцы, империалисты проклятые, опять нагнетают международную обстановку, крылатые ракеты в Западной Европе устанавливают.

— А-а, — облегченно вздохнул Гришулин. — Так вот Вас что беспокоит, — а про себя подумал: «Ненормальный какой-то, не знаешь, что ему и ответить».

«Еще посмотрим, кто из нас ненормальный», — отгадывая мысли Гришулина, решил про себя отец Никита, а в слух произнес:

— Расстраиваюсь я оттого, что мы боремся за мир, как можем, сдаем деньги в Фонд мира, а они пытаются все усилия прогрессивного человечества свести на нет.

— Ну, это им не удастся, — улыбнулся Гришулин. — Я думаю, нашим военным специалистам есть чем ответить на этот вызов.

— Есть-то оно есть, так ведь такой ответ и средств потребует немалых, я думаю, нам надо увеличить взносы в Фонд мира.

— Интересно, интересно, — действительно с неподдельным интересом произнес Гришулин. — Да где же их взять? Ваша церковь и так отдает все в Фонд мира, остается только на самые необходимые текущие расходы. Мы уж с Клавдией Никифоровной кумекали и так, и сяк.

— Дополнительные средства изыскать можно, если обратиться к мудрой руководящей линии партии, поставленной как основная задача на последнем съезде, — серьезно произнес эту абракадабру отец Никита, и ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя внутри все содрогалось от неудержимого веселья, от этой сумасбродной игры в несусветную глупость.

Последняя фраза отца Никиты смутила и озадачила Гришулина, он даже растерялся от того, что, во-первых, не ожидал такого от священника, во-вторых, никак не мог сообразить, о какой линии партии говорит этот ненормальный. Но самое главное, что это нельзя объявить галиматьей и прогнать батюшку. В принципе он говорит правильно и логично, с точки зрения парадно-лозунгового языка съездов и газетных передовиц. Поэтому он только растерянно произнес:

— Уточните, пожалуйста, Никита Александрович, что Вы имеете в виду?

— То, что «экономика должна быть экономной», вот что я имею в виду.

— Но какое это имеет отношение к нашей теме?

— А то, что у нас есть люди среди работников церкви, которые не согласны с этим, идут, так сказать, вразрез с генеральной линией.

— Кто это не согласен? — совсем удивился Гришулин.

— Наша бухгалтер, Клавдия Никифоровна.

— Поясните, поясните, пожалуйста, Никита Александрович.

— У нас в церкви топятся три огромных печки, в бухгалтерии одна, одна в крестильне и еще одна в сторожке. За отопительный сезон в трубу улетают немалые народные денежки. Достаточно убрать эти шесть печей и поставить маленькую котельную с одним котлом. Сэкономленные таким образом средства можно пустить для борьбы за мир. Но Клавдия Никифоровна категорично против того, чтобы экономика была экономной. Это еще полбеды, но в своем сопротивлении генеральной и руководящей линии она ссылается, страшно подумать, на Вас, Андрей Николаевич. Но, конечно, мы этому не верим, что Вы, советский ответственный работник, не согласны с линией партии.