Во многих наших духовных школах не изучают систематически мировые религии — ислам, иудаизм, буддизм. Если же изучают, то, опять же, с той точки зрения, насколько и в чем они «заблуждаются», то есть отличаются от христианства.Возьмем, к примеру, ислам. Когда эта религия появилась и стала распространяться в VII веке, христиане восприняли ее как одну из многочисленных новых ересей, периодически появлявшихся на окраинах Византийской империи. Преподобный Иоанн Дамаскин в начале VIII века обозвал ислам «обманчивым заблуждением измаильтян» и «предвестием антихриста», включив его в список христианских ересей под номером 101 [1]. К концу XX столетия ислам превратился в одну из ведущих мировых религий, насчитывающую около миллиарда последователей. Диалог с исламом станет одним из приоритетных направлений в христианском богословии третьего тысячелетия. Можно ли в этих условиях ограничиваться лишь самым поверхностным знакомством с исламом, которое получают студенты наших духовных школ? Не следует ли подумать о более основательном изучении Корана и исламской богословской традиции, мусульманской этики и мистики, молитвенной и аскетической практики? О ересях 101 (PG 94, 764-773). ^

11) Древние и новые языки

В духовных академиях и семинариях изучение древних и новых языков должно вестись на высоком уровне. Преподавание языков — один из тех случаев, когда полезно обратиться к опыту русских духовных школ XIX века. Напомню, что греческий и латынь в прошлом столетии изучали в гимназиях. В духовных семинариях и академиях студенты уже читали сочинения классических авторов и Отцов Церкви в оригинале. Под руководством профессоров они переводили тексты Святых Отцов на русский язык. Многотомные русские собрания творений Святых Отцов в значительной степени являются плодом переводческой деятельности студентов Московской, Санкт–Петербургской, Киевской и Казанской духовных академий.Во многих современных духовных семинариях греческий и латынь преподаются в течение одного года, причем одновременно. В результате студенты, как правило, не идут дальше алфавита и самых элементарных основ грамматики. В академиях на изучение древних языков отводится больше времени, но опыт показывает, что только те студенты выходят из академий с более или менее приличным знанием языков, которые работают самостоятельно. Что же касается учебных программ, то они рассчитаны на такой минимум филологических знаний, который не позволяет выпускнику академии даже свободно читать Евангелие на оригинальном языке, не говоря уже о сочинениях Святых Отцов.По моему убеждению, интенсивное преподавание древних языков должно начинаться с 1–го класса духовных семинарий и продолжаться в течение всего периода обучения без перерыва. Выпускники семинарий должны как минимум уметь читать Евангелие по–гречески и знать основы латыни. Выпускники академии должны хорошо знать по крайней мере один из древних языков в такой степени, чтобы быть в состоянии работать с текстами Отцов Церкви в оригинале.В наших духовных академиях лишь немногие студенты изучают древнееврейский. Что касается других древних языков, таких как сирийский, арабский, эфиопский, коптский, армянский, грузинский, то они вообще не изучаются.Я не призываю к тому, чтобы превратить духовные учебные заведения в лингвистические университеты; но нельзя также допустить, чтобы они оставались на уровне «ликбезов». Надо дать хотя бы тем студентам, которые интересуются церковными науками, возможность основательно изучать древние языки.Преподавание новых языков у нас тоже поставлено плохо. Лишь немногие выпускники семинарий и академий (как правило, те, которые до того учились в специальных языковых школах) способны свободно изъясняться на иностранном языке. В наше время, когда рушатся границы и мир становится столь тесным, знание хотя бы одного европейского языка необходимо для всякого выпускника духовной семинарии. Что же касается выпускника академии, кандидата (магистра) богословия, то он должен, свободно владея хотя бы одним трех европейских языков (английским, французским или немецким), читать на двух других. Это — тот языковой минимум, без которого не может обойтись ни один современный православный богослов.

12) Некоторые другие учебные дисциплины

Есть некоторые дисциплины, которые, как мне кажется, необходимо ввести в куррикулум духовных учебных заведений. Например, пастырская психиатрия. Многие наши священники совершенно не разбираются в вопросах, связанных с областью психической жизни человека, не умеют отличать феноменов духовной жизни от психических заболеваний. То, что принимается за грех уныния, нередко является тяжелым психическим состоянием, требующим не прещений и епитимий, а тонкого и углубленного врачевания.С точки зрения Православия и церковного предания, — писал еще 50 лет назад архимандрит Киприан (Керн), — нет основания видеть какого–либо препятствия для применения психиатрических и психоаналитических данных в деятельности пастыря. Психиатрия нисколько принципиально не противоречит пастырству, не должна ему мешать... Берясь за нелегкое дело душепопечения, пастырь должен... не ограничивать своей подготовки к душепопечению одними учебниками пастырского богословия, нравственного богословия и аскетики, но познакомиться хотя бы в некоторой мере с требованиями психологии и пастырской психиатрии. Это нисколько не повредит его «духовности» и православности [1].Еще одним предметом, который следовало бы ввести в обиход духовных школ, является агиология. В духовных семинариях и академиях жития святых читаются ежедневно за обедом, однако не делается никакой попытки научного осмысления этого рода духовной литературы. В чем особенности жития как литературного жанра? Насколько житийный канон соответствует исторической действительности? Что известно о тех или иных святых древней Церкви? На эти и другие подобные вопросы должен отвечать курс агиологии.Есть, с другой стороны, такие учебные дисциплины, которые, как мне кажется, можно было бы без ущерба упразднить в духовных школах. К числу таковых относится, например, «библейская история», которую преподают в 1–м классе семинарии: она, по сути, представляет собой краткий пересказ библейских сюжетов, которые потом повторно изучаются в курсах «Священного Писания Ветхого Завета» и «Священного Писания Нового Завета» во 2–4 классах семинарии. Если уж читать курс «библейской истории», то речь в нем должна идти об историческом контексте библейских книг, с привлечением современного научного материала. Но такой предмет — не для 1–го класса семинарии.Следовало бы отказаться от преподавания катехизиса в духовных семинариях. Эта учебная дисциплина сводится к заучиванию наизусть цитат на славянском языке из «Пространного христианского катехизиса», составленного святителем Филаретом Московским в прошлом столетии. Не говоря уже о том, что филаретовский катехизис сам по себе устарел, метод его изучения, употребляющийся в наших духовных семинариях, абсолютно неприемлем. Православное пастырское служение. Париж, 1957. С. 234-238. ^

II. Учебный процесс

Есть некоторые дисциплины, которые, как мне кажется, необходимо ввести в куррикулум духовных учебных заведений. Например, пастырская психиатрия. Многие наши священники совершенно не разбираются в вопросах, связанных с областью психической жизни человека, не умеют отличать феноменов духовной жизни от психических заболеваний. То, что принимается за грех уныния, нередко является тяжелым психическим состоянием, требующим не прещений и епитимий, а тонкого и углубленного врачевания.С точки зрения Православия и церковного предания, — писал еще 50 лет назад архимандрит Киприан (Керн), — нет основания видеть какого–либо препятствия для применения психиатрических и психоаналитических данных в деятельности пастыря. Психиатрия нисколько принципиально не противоречит пастырству, не должна ему мешать... Берясь за нелегкое дело душепопечения, пастырь должен... не ограничивать своей подготовки к душепопечению одними учебниками пастырского богословия, нравственного богословия и аскетики, но познакомиться хотя бы в некоторой мере с требованиями психологии и пастырской психиатрии. Это нисколько не повредит его «духовности» и православности [1].Еще одним предметом, который следовало бы ввести в обиход духовных школ, является агиология. В духовных семинариях и академиях жития святых читаются ежедневно за обедом, однако не делается никакой попытки научного осмысления этого рода духовной литературы. В чем особенности жития как литературного жанра? Насколько житийный канон соответствует исторической действительности? Что известно о тех или иных святых древней Церкви? На эти и другие подобные вопросы должен отвечать курс агиологии.Есть, с другой стороны, такие учебные дисциплины, которые, как мне кажется, можно было бы без ущерба упразднить в духовных школах. К числу таковых относится, например, «библейская история», которую преподают в 1–м классе семинарии: она, по сути, представляет собой краткий пересказ библейских сюжетов, которые потом повторно изучаются в курсах «Священного Писания Ветхого Завета» и «Священного Писания Нового Завета» во 2–4 классах семинарии. Если уж читать курс «библейской истории», то речь в нем должна идти об историческом контексте библейских книг, с привлечением современного научного материала. Но такой предмет — не для 1–го класса семинарии.Следовало бы отказаться от преподавания катехизиса в духовных семинариях. Эта учебная дисциплина сводится к заучиванию наизусть цитат на славянском языке из «Пространного христианского катехизиса», составленного святителем Филаретом Московским в прошлом столетии. Не говоря уже о том, что филаретовский катехизис сам по себе устарел, метод его изучения, употребляющийся в наших духовных семинариях, абсолютно неприемлем. Православное пастырское служение. Париж, 1957. С. 234-238. ^

1) Lecture, seminar, special course, exam

I will now turn to remarks concerning some aspects of the educational process in Russian theological seminaries and academies.In many of our theological schools, the educational process is built according to the following scheme. During the lesson, the teacher gives a lecture on his subject, and the students take notes. In the next lesson, the teacher asks several students about the content of the previous lecture. The best answer is considered to be by a student who, if possible, has memorized the lecture and repeated it close to the text. At the end of the academic year, an exam is held, during which each student draws a "ticket" and verbally answers one, two or three questions on the course read. If he is lucky enough to know the question on his ticket, he gets a good grade; What is the main disadvantage of such a system? In the fact that during the academic year the student acquires only a certain amount of information on each academic discipline, but he is not required to work independently. A student is only a passive listener, deprived of the opportunity to creatively approach the subject being studied. With this approach, the efficiency of assimilation of the material is minimal, and the benefit of the course is negligible. The teacher should not try to exhaust his topic in the course of the lecture: he should only introduce the students to the problems of this topic, put questions to them, and they should look for answers to the questions themselves. After each lecture, students should be given a list of literature on the topic. They should be questioned not on the content of the lecture, but on the content of what they themselves have read.This method, firstly, contributes to the development of the student's creative potential, since it involves independent mastering of the material. Secondly, it allows the student, having studied the material on his own, to come to his own conclusions, perhaps different from those offered to him by the teacher. In this case, the student's answer should be evaluated not on the basis of how accurately he reproduced the conclusions of his teacher, but on the basis of how fully he studied the recommended literature. The teacher is obliged to respect the student's own opinion, if the latter is able to justify it. Seminars provide an opportunity for students not only to work independently, but also to exchange opinions among themselves, discuss the issues raised with the teacher. Another form of teaching that is ignored in many Russian theological schools is a special course, a cycle of five, eight, or ten lectures and seminars that allows for a more detailed and detailed study of a particular aspect of a particular theological discipline. A common feature of many academic disciplines is the huge amount of material studied, which does not allow either the teacher or the students to delve into details. Special courses are designed to at least partially solve this problem. If, for example, a course of patrology is structured in such a way that it is not possible to devote more than two hours of study to one ecclesiastical author, but at the same time special courses are taught throughout the year on individual authors or certain aspects of their teaching (Origen's Triadology, Anthropology of the Ante-Nicene Fathers, Blessed Augustine's Teaching on the Holy Trinity, Defense of the Veneration of Icons in the Works of St. John of Damascus and Theodore the Studite, etc.), This will undoubtedly help students to better navigate the rich material of patristic writing.The exam at the end of the year should be serious, detailed, and lengthy. An oral inquiry of three to five minutes is not enough, as is the practice in some theological schools. Students are required to answer questions in writing for one, two, or more hours.This is the system of exam surveys that exists in many Western universities, such as Oxford. There, no one monitors the "attendance": whether or not to go to the lecture depends only on the student. But, as a rule, no one misses lectures, because they know that without listening to the lecture, it is impossible to navigate through the extensive bibliographic material on this topic, and without this, it is impossible to prepare well for the exam. In some of our theological schools, it happens that a teacher who dislikes a particular student deliberately lowers his grades. Of course, the opposite also happens, when the grades are artificially inflated. In this regard, it is appropriate to recall that in many secular educational institutions there is a system in which students do not put their surname on their examination papers, but a digital code unknown to the examiner: thus the possibility of an unfair assessment is practically eliminated. Shouldn't we adopt this system?

2) Independent work

The teacher is mistaken who thinks that his task is to give his pupils only a certain amount of information on the subject being studied. The teacher's job is to help students maximize their creativity. The main purpose of lectures and seminars, as it seems to me, should be to interest students in the topics studied, to inspire them to work independently. It is in independent work that the center of gravity of the educational process in theological schools lies.The future pastor must be taught to think independently, to work independently, to answer questions independently. Unfortunately, we have to admit that in some of our spiritual schools everything is done to wean a person from thinking, working, asking questions and looking for answers to them. Other students are systematically persecuted simply because they go beyond the curriculum in their research; for standing out from the rest, not content with memorizing certain things taught to them, but striving to go further and work independently; for studying foreign languages more in-depth than the teacher requires. There is no better way to wean a person from independent work, and in general to discourage him from learning, than to force him to memorize his lessons, to swallow food that he has chewed beforehand. This "Bursat" method of teaching has long been out of use in Western secular educational institutions, but it is still preserved in some places in our Orthodox theological schools. The best description of it was given by Pomyalovsky, already quoted above: "The main feature of the pedagogical system in the bursa is hammering, terrifying and deadening. It seeped into the student's blood and bones. To miss a word, to rearrange a letter was considered a crime... Is it any wonder that such a science only instilled disgust in the student?.. A pupil, entering the school from under his parents' roof, soon felt that something new was happening to him, something that he had never experienced, as if nets were falling before his eyes, one after another, in an endless row, and preventing him from seeing objects clearly; that his head had ceased to act inquisitively and boldly... And in words, it's amazing! "I don't think as I used to. At the end of the lesson, the diligent student's head is exhausted; You can't hear a single thought in it... The picture of the class is not cheerful... Everyone's faces are dull and apathetic, and the last half hour is quiet and it seems that there will be no end to the activity. Happy is he who has managed to fall asleep sitting at his desk: he will not even notice how the moment that heralds dinner approaches.[1] Some students of modern theological schools will probably sadly recognize their educational institution in these words, written almost a century and a half ago.The Russian writer very correctly noted the characteristic feature of the "Bursatsky" type of education: it is as if a net is thrown over the eyes of the student. It would seem that the curriculum should be built in such a way that more and more new horizons open up for the student, but instead he seems to be more and more restricted, in every possible way preventing him from thinking independently. As a result, a person leaves a theological seminary blinkered, intimidated, and intimidated.A friend of mine, a priest, shared with me his memories of liturgical lessons in theological seminary. The main method of teaching, he says, was intimidation. "You can't do this or that during the Liturgy"; "At Vespers it is not permissible to make a mistake in such and such a thing"; "A certain sexton could not bear the candle at the Great Entrance, and behold, such and such a thing happened to him." "After these lessons," says my friend, "I cannot serve the liturgy; I'm always afraid of doing something wrong." In other words, the teacher, instead of instilling in future priests a love for the liturgy, revealing to them the riches and depths of Orthodox worship, taught them one thing: the panicky fear of making a mistake. Students should not be afraid of making mistakes. Any person who works independently, who approaches business creatively, makes mistakes. But, as another proverb says, "you learn from mistakes." If a student has done a lot of work and come to erroneous conclusions, it is still much better than if he did not make a mistake just because he did not work independently, but only memorized what he heard from the teacher. Lacking the conditions for independent work, they try to create them for themselves. A priest I know studied for four years in a seminary, then four years in an academy. He answered: "In the last five years of my studies, starting from the fourth grade of seminary, I plugged my ears with cotton wool during lectures and read books, the works of the Holy Fathers, philosophical literature. Another friend of mine, while studying at a theological seminary, developed his own parallel program, which he studied on his own. "In the autumn I will study Plato," he told me, "in the winter I will study Aristotle, in the spring I will go over to the Stoics. Every day I read the Fathers of the Church for an hour, Greek for half an hour, and Latin for half an hour." One may ask: Where did this seminarian get so much free time? The answer is that he worked at night as a watchman on a poultry farm. Essays on Bursa. P. 273-275. ^

3) Specialization. Master's and Doctoral Studies

One of the major drawbacks of our system of theological education is the lack of specialization and selection of students in accordance with their scientific interests. Such selection is primarily necessary in theological academies, which are called upon to train theologians and specialists in various fields of ecclesiastical scholarship. Under the current system, the course of study in Russian theological seminaries lasts 4 years and then in academies for 4 years. The curriculum is structured in such a way that the academy largely duplicates the seminary. Such a system is ineffective, and it seems that the leadership of theological educational institutions understands this. Therefore, a reform of theological education is being prepared. My question is how far-reaching and radical this reform will be. If we confine ourselves to "cosmetic repairs" to the edifice of our theological education, I am afraid that no significant progress will be achieved.In my opinion, the idea of specialization should be the key to the proposed reform. Already in a theological seminary that prepares pastors of the Church, there should be opportunities for in-depth study of those areas of church scholarship in which the student will work in the master's and doctoral programs of the theological academy. In a magistracy (academy) that prepares theologians and teachers of theological schools, the student concentrates on his subject, whether it is biblical studies, patristics, church history, etc. During the first year, he must attend lectures on disciplines directly related to the topic he has chosen, and during the second year, he must write a master's thesis. In doctoral (postgraduate studies), which prepares high-class specialists in various fields of theological science, the student is engaged only in independent work and writing a dissertation on a selected topic. Dissertations, both master's and doctoral, should be evaluated on the basis of their quality, not the number of pages. In our theological academies, an eight-volume work on the theology of an ecclesiastical author is sometimes submitted for a master's degree; At the same time, the first four volumes are a retelling of the main works of this author, and the last four are a "symphony" based on his works (that is, the same material, only organized thematically). The scientific value of such a dissertation, in fact, is zero, but a lot of work has been put into it. It is also not so easy for an opponent to find time to read eight volumes; In my opinion, the volume of dissertations should not exceed a certain maximum number of pages: for example, 50-60 thousand words (200-250 pages) for a master's thesis; 100-120 thousand words (400-500 pages) for a doctoral thesis. If the author has original ideas, he will be able to keep within this volume; Of course, when preparing a dissertation, the author should take into account not only the works on the topic in his native language, but also the entire Western literature. To do this, you need to know European languages. It is time for our theological scholarship to emerge from the ghetto and enter the field in which other scholars of the world are already working; It is time for us to learn to work hand in hand with Western scientists. Only in this way will we be able to educate a generation of highly qualified theologians and radically raise the level of our theological scholarship.

4) Student exchange. Study Abroad