Вот видите, братие, как велика сила смиренномудрия; видите, какое действие имеет слово «прости»! Почему же диавол называется не только врагом, но и противником? Врагом называется потому, что он человеконенавистник, ненавистник добра и клеветник; противником же называется потому, что он старается препятствовать доброму делу: хочет ли кто помолиться - он противится ему злыми воспоминаниями, пленением ума и унынием. Хочет ли кто подать милостыню - он препятствует леностью и нерадением, и так-то он сопротивляется нам во всяком деле, когда хотим сделать доброе. Поэтому он и называется не только врагом, но и противником. Смиренномудрием же сокрушаются все оружия врага и противника. Ибо поистине велико смиренномудрие, и каждый из святых шествовал его путем, а трудом сокращал путь свой, как говорит Псалмопевец: «Виждь смирение мое, и труд мой, и остави вся грехи моя» (Пс. 24, 18) и «смирихся, и спасе мя Господь» (Пс. 114, 5). Впрочем, смирение, и одно смирение, может ввести нас в Царствие, как сказал старец авва Иоанн, но только медленно. Итак, смиримся немного и мы - и спасемся. Если мы как немощные не можем трудиться, то постараемся смириться и веровать в милость Божию, что и за малое, совершаемое нами со смирением, будем и мы в местах святых, много потрудившихся, работавши Богу. Пусть мы немощны и не можем трудиться, но неужели мы не можем смириться? Блажен, кто имеет смирение,- велико смирение! Хорошо также означил один святой имеющего истинное смирение: «Смирение ни на кого не гневается и никого не прогневляет и считает это совершенно чуждым себе». Велико, как мы сказали, смирение, ибо оно одно сопротивляется тщеславию и хранит от него человека. А разве не гневаются также за имения или за брашна? Как же старец говорит, что смирение ни на кого не гневается и никого не прогневляет? Смирение велико, как мы сказали, и сильно привлечь на душу благодать Божию, благодать же Божия, пришедши, покрывает душу от двух тяжких вышеупомянутых страстей. Ибо что может быть более тяжким, как гневаться и прогневлять ближнего? Как некто и сказал: «Монахам вовсе не свойственно гневаться, равно и прогневлять других». Ибо поистине, если такой (т. е. гневающийся или прогневляющий других) вскоре не покроется смиренномудрием, он мало-помалу приходит в состояние бесовское, смущая других и смущаясь сам. «Посему-то,- сказал старец,- смирение не гневается и не прогневляет. Но что я говорю, будто смирение покрывает только от двух страстей? Оно покрывает душу и от всякой страсти и от всякого искушения». Поистине нет ничего крепче смиренномудрия, ничто не побеждает его. Если со смиренным случится что-либо скорбное, он тотчас обращается к себе, тотчас осуждает себя, что он достоин того, и не станет укорять никого, не будет на другого возлагать вину и таким образом переносит случившееся без смущения, без скорби, с совершенным спокойствием, а потому и не гневается и никого не прогневляет. Смирения же два, так же как и две гордости.

Гордость же бывает еще мирская и монашеская. Мирская гордость есть та, когда кто гордится пред братом своим, что он богаче и красивее его, или что носит лучшую, нежели тот, одежду, или что он благороднее его. Итак, когда мы видим, что тщеславимся сими преимуществами, или тем, что монастырь наш больше или богаче других, или что в нем много братии,- то мы должны знать, что находимся еще в мирской гордости. Случается также, что тщеславимся какими-либо природными дарованиями: иной, например, тщеславится тем, что у него хороший голос и что он хорошо поет или что он скромен, усердно работает и добросовестен в служении. Сии преимущества лучше первых, однако и это мирская гордость. Монашеская же гордость есть та, когда кто тщеславится, что он упражняется в бдении, в посте, что он благоговеен, хорошо живет и тщателен. Случается также, что иной смиряется для славы, - все это относится к монашеской гордости. Вот мы сказали, что такое первая гордость, и что вторая, сказали также,- что такое мирская гордость и что монашеская. Рассмотрим теперь, в чем состоят и два смирения. Первое смирение состоит в том, чтобы почитать брата своего разумнее себя и по всему превосходнее и, одним словом, как сказали святые отцы, чтобы почитать себя ниже всех. Второе же смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги,- сие есть совершенное смирение святых. Оно естественно рождается в душе от исполнения заповедей.

Так и святые, чем больше приближаются к Богу, тем более видят себя грешными. …Один из знатных (граждан) города Газы, слыша слова, что, чем более кто приближается к Богу, тем более видит себя грешным, удивился и говорит: «Как это может быть?» И, не понимая, хотел узнать, что значат эти слова. Старец сказал ему: «Именитый господин, скажи мне, за кого ты считаешь себя в своем городе?» Он отвечал: «Считаю себя за великого и первого в городе». Говорит ему: «Если же ты поедешь в Кесарию, за кого будешь считать себя там?» Он отвечал: «За последнего из тамошних вельмож». «Если же,- говорит ему опять,- ты отправишься в Антиохию, за кого ты будешь там себя считать?» «Там,- отвечал он,- буду считать себя за одного из простолюдинов». «Если же,- говорит,- поедешь в Константинополь и приблизишься к царю, там за кого ты станешь считать себя?» И он отвечал: «Почти за нищего». Тогда старец сказал ему: «Вот так и святые: чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными. Ибо Авраам, когда увидел Господа, назвал себя землею и пеплом (Быт. 18, 27). Исаия же сказал: «Окаянный и нечистый есмь аз» (Ис. 6, 5); также и Даниил, когда был во рву со львами, Аввакуму, принесшему ему хлеб и сказавшему: «Приими обед, который послал тебе Бог»,- отвечал: «Итак, вспомнил обо мне Бог» (Дан. 14, 36-37). Какое смирение имело сердце его! Он находился во рву посреди львов и был невредим от них, и притом не один раз, но дважды, и после всего этого он удивился и сказал: «Итак, вспомнил обо мне Бог». Видите ли смирение святых и каковы их сердца! Даже и посылаемые от Бога на помощь людям, они отказывались, по смирению избегая славы. Как облеченный в шелковую одежду, если набросить на нее нечистое рубище, отбегает, чтобы не замарать своего драгоценного одеяния, так и святые, будучи облечены в добродетели, убегают от человеческой славы, чтобы не оскверниться ею. А ищущие славы подобны нагому, который желает найти хотя малое рубище или иное что-либо, дабы покрыть свой стыд: так и не облеченный в добродетели ищет славы человеческой. Итак, святые, будучи посылаемы Богом на помощь людям, по смирению отказывались от всего. Моисей говорил: «Молитися поставити иного могуща, аз бо есмь гугнив и косноязычен» (Исх. 4, 10), Иеремия же говорил: «Юнейший есмь аз» (Иер. 1, 6). И, одним словом, каждый из святых приобрел сие смирение, как мы сказали, чрез исполнение заповедей. Но что такое сие смирение и как оно рождается в душе, никто не может выразить словами, если человек не научится сему из опыта. Из одних же слов нельзя сему научиться.

Софист настаивал на своем, желая узнать, как сие может быть. Тогда старец, не находя, как ему это объяснить, начал говорить ему со своею святою простотою: «Не смущай меня, подлинно считаю себя таким».

Так и в смирении: от исполнения заповедей бывает некоторая привычка к смирению, и нельзя выразить этого словом». Когда авва Зосима услышал его, он обрадовался, тотчас обнял говорившего и сказал: «Ты постиг дело, оно точно так бывает, как ты сказал». И софист, услышав эти слова, остался доволен и согласен с ними. И старцы сказали нам нечто, помогающее нам уразуметь смирение. Самое же состояние, в которое душа приходит от смирения, никто не мог объяснить. Так, когда авва Агафон приближался к кончине и братия сказали ему: «И ты ли боишься, отче?» - он отвечал: «Сколько мог, я понуждал себя сохранять заповеди, но я человек, и почему могу знать, угодно ли дело мое Богу? Ибо иной суд Божий, и иной человеческий». Вот, он открыл нам глаза, чтобы уразуметь смирение и указать путь, как его достигнуть, а как оно бывает в душе, никто не мог ни сказать, ни постигнуть чрез одни слова; разве только от дел душа может научиться сему несколько. А что приводит нас к смирению, о том сказали отцы. Ибо в Отечнике написано: один брат спросил старца: «Что есть смирение?» Старец отвечал: «Смирение есть дело великое и Божественное; путем же к смирению служат телесные труды, совершаемые разумно; также чтобы считать себя ниже всех и постоянно молиться Богу - это путь к смирению; самое же смирение Божественно и непостижимо».

Итак, он со смирением молится и молитвою смиряется, и чем более преуспевает всегда в добродетели, тем более всегда смиряется, а по мере того, как смиряется, получает помощь и преуспевает чрез смиренномудрие. Но почему старец говорит, что телесные труды приводят к смирению? Какое отношение имеют телесные труды к расположению души? Так как душа по преступлению заповеди предалась, как говорит св. Григорий, прелести сластолюбия и беззакония, и возлюбила телесное, и, некоторым образом, стала как бы нечто единое с телом, и вся сделалась плотию, как сказано: «Не имать Дух Мой пребывати в человецех сих вовек, зане суть плоть» (Быт. 6, 3), и бедная душа как бы страждет телу и сочувствует во всем, что делается с телом. Посему-то и сказал старец, что телесный труд приводит душу к смирению. Ибо иноe расположение души у человека здорового и иное у больного, иное у алчущего и иное у насытившегося. Также опять иное расположение души у человека, едущего на коне, иное у сидящего на престоле и иное у сидящего на земле, иное у носящего красивую одежду и иное у носящего худую. Итак, труд смиряет тело, а когда тело смиряется, то вместе с ним смиряется душа. Следовательно, хорошо сказал старец, что телесный труд приводит к смирению. Посему, когда Евагрий подвергся брани от хульных помыслов, то он, как муж разумный, зная, что хула происходит от гордости и что когда смиряется тело, то вместе с ним смиряется и душа, провел 40 дней на открытом воздухе, так что тело его, как говорит его жизнеописатель, стало производить червей, подобно тому как случается у диких животных, и такой труд он подъял не ради хулы, но ради смирения. Итак, хорошо сказал старец, что и телесные труды приводят к смирению. Благий Бог да подаст нам смирение, ибо оно избавляет человека от многих зол и покрывает его от великих искушений. Богу слава и держава вовеки. Аминь.

Только веруй

«Аз есмь Алфа и Омега, начало и конец»,- говорит Христос. Доказательством веры в бытие Божие является неоспоримый внутренний закон, данный нам Богом, показывающий нам добро и зло - награждающий за добро ощущением духовной радости и карающий за зло угрызениями совести. В Бога мы можем только верить, а не доказывать Его бытие. Кто верит, тот не требует доказательства, а если хочешь доказывать, тогда где же вера?! Ты скажешь: но ведь учение - свет. Да, свет! Большой свет! Но скажи, разве ты зажигаешь лампу днем? Или если ты пришел ночью любоваться на звездное небо, разве ты принесешь свечу? Она только тебе мешать будет, а ведь лампа и свеча - свет. О Троице не испытуй, но только веруй и поклоняйся, ибо кто испытует, тот не верует. Когда дело идет о тайнах Божиих, не спрашивай внутренно: как это бывает? Ты не знаешь, как Бог сотворил весь мир, не можешь, да и не должен, знать и здесь, как что-либо Бог делает тайно. Тайна Божия тайной и должна для тебя остаться, потому что ты не Бог, не можешь знать всего, что Бесконечному Премудрому Богу известно. После Иисуса Христа нам не о чем любопытствовать, после Евангелия нечего изыскивать. Когда им веруем, тогда не хотим веровать никому и ничему другому. Если верим тому, что видим, слышим или осязаем, то это уже не есть вера. Совершенная вера состоит в полной преданности воле Божией. Вера - это небесный луч, просвещающий тьму нашей жизни, руководящий нас к нашему Небесному Отечеству. Должно не только право веровать, но и знать, какая именно вера богоприятнейшая. Апостол Фома уверовал в Воскресение Христово тогда только, когда осязал язвы Спасителя, но Господь Иисус Христос сказал ему: ты поверил, потому что увидел Меня, но более достойны похвалы те, которые не видевши веруют: «Блаже ны не видевшие и уверовавшие» (Ин. 20, 29). Такая вера есть дар Божий, укрепляющийся и укореняющийся в нас от исполнения заповедей Божиих, от постоянного стремления к добру. Дар веры ниспосылает Бог преимущественно людям простым, незлобивым, добрым и обитает в любящих сердцах - «утаил еси сия от премудрых и разумных и открыл еси та младенцем» (Мф. 11, 25-26). Нечем гордиться христианину, совершающему дела правды, ибо он спасен и постоянно спасается от всякого зла только через одну веру, равно как и творит дела правды тою же верою. «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» - взывает св. апостол Павел (Рим. 11, 33), научая нас не высокомудрствовать о Божественных предметах, недоступных понятиям ограниченного ума нашего, а более руководиться смирением, ибо дела Божии непостижимы. Будем веровать в простоте сердца, как веровали свв. апостолы, благоразумный разбойник, сотник, и спасемся. Кто имеет такую живую веру, тот ни в чем не имеет недостатка, ибо, что попросит у Бога, все получит. Так обещал Сам Господь: «Просите, и дастся вам; стучите, и отверзется». Вера производит в сердце верующего радость и веселие о Господе, о Его благости и человеколюбии: она смягчает злострадания и скорби, побуждает презирать все суетное, временное и стремиться к вечному блаженству, она таинственно соединяет душу верующего со Христом. Древо, утвержденное корнями в земле, растет и приносит плоды. Душа человеческая, утвержденная верою и любовию к Богу, как корнями духовными, также живет, возрастает духовно и приносит плоды добродетелей богоугодных, коими душа живет и будет жить в будущем веке. Как огню свойственно согревать, воде орошать, свету оссвещать, так живой вере свойственно показывать добрые дела. Ничто так Богу не любезно, как полезная для всех жизнь. Вера без дел мертва - веруют и бесы. Вера в деле спасения то же, что основание здания: подкопано основание - неизбежно рушится здание. Где нет веры, там необузданность страстей, увлекающая человека в бездну зол; за безверие постигает гнев Божий. Вера, как и всякая добродетель, по попущению Божию подвергается искушению от врага нашего спасения. Ни о чем так не тщится диавол, как о том, чтобы ввергнуть нас в бездну безверия, но будем твердо противостоять ему, по слову апостольскому: «Над всеми же восприимше щит веры, в немже возможете вся стрелы лукаваго разжженныя угасити» (Еф. 6, 16). Для веры страшна не отрицательная полемика, не испытание ее умом - это испытание она выдержит. Ей страшна в нас слабость духа, «сердечное отступничество». Если не возгревать в сердце теплоты веры, то может от нерадения совсем погаснуть в нас вера.

Верующим все возможно,- уверяет св. апостол Павел, сказав о себе: «Вся могу о укрепляющем мя (Иисусе) Христе». Вот почему дух злобы с самого рождения христианской веры и до сего времени так усиленно старается ослабить православную веру - подорвать ее в самой основе разными ересями и расколами, затмить истину, но православная христианская Церковь сияет во всей чистоте с апостольских времен и пребудет таковою до скончания мира, по слову Господню: «На сем камени созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей» (Мф. 16,18).

Надежды без терпения быть не может

«Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в нихже несть спасения» (Пс. 145, 3). Не надейся ни на друзей, ни на богатство, ни на здоровье свое и ни на что - все это суетно, исчезает, как сон, рассеивается, как дым. Надейся на одного Спасителя и Создателя твоего. Он лучше тебя знает все твои нужды душевные и телесные и печется о тебе: по Его велению ангелы небесные хранят тебя во всех путях твоих. Враг наш постоянно отвлекает нас от надежды на Него, на Богa, но мы, зная его бесовскую хитрость, постоянно должны отражать его злые наветы. Надежды без терпения быть не может. Надежда, как и вера, подвержена многим искушениям. В несчастии потребно терпение, чтоб непозволенным образом не искать от бед избавления, но предаваться на волю Божию и ожидать от Него милости - или помогающей в терпении, или избавляющей от бед. Нет большего искушения надежде, как когда помыслы, восстающие в совести, говорят: «Несть спасения ему в Бозе его» (Пс. 3, 3). В таком тяжком искушении больше всего потребно терпение, молчание, из глубины сердца воздыхание, пока эта сильная непогода пройдет или облегчится. Научись сносить с терпением недостатки и все слабости других, ибо и ты имеешь их множество. Мы требуем, чтоб другие были совершенны, а собственные недостатки не исправляем. Если ты желаешь стяжать навык в терпении, то не следует тебе избегать тех лиц и обстоятельств, которые наиболее выводят тебя из терпения. Кто истинно и нелицемерно в сердце своем называет себя грешником, тот всякое поносное слово удобно претерпит и знака гнева не покажет, яко смирен. Надо считать себя хуже всех и на обиду говорить: «Простите меня Христа ради»,- тогда и обиду не почувствуешь, и обижать тебя никто не станет, а то тебе слово, а ты в ответ десять.

Благо есть терпеть иногда от других противоречие и встречать худое и неправильное мнение, даже и о добрых наших делах и намерениях. Сие часто приводит нас к смирению и остерегает от тщеславия. Нужно надеяться не на свои добродетели, а на Божие милосердие и на Крестную Жертву Сына Божия. Имей всегда пример величавшего Праведника - Иисуса Христа, Сына Божия, Который при праведности Своей претерпел всякую неправду над Ним людей, вознесен на Крест и умерщвлен позорнейшею смертию. Из всех этих злостраданий славнее те, которые терпим ради Бога. Терпеть ради Бога есть дарование, достойное большего удивления, нежели воскрешать мертвых и творить великие знамения. В последнем случае человек, приемля дар от Бога, есть Его должник, а в первом он как бы соделывает Самого Бога своим должником. Итак, должно лобызать и с благодарением нести крест, ибо он есть знамение милосердия, оставления грехов и того, что Бог не забывает тебя. Претерпи, Господа ради, поношения, гонения и ложные злословия, чтобы возвеселиться в радости, получив многую мзду на небесах. По отношению ко всемогущей и святой воле Божией не может быть иных соответствующих чувств в человеке, кроме неограниченного благоговения и столь же неограниченной покорности. Из этих чувств, когда они сделаются постоянным достоянием человека, составляется терпение. Терпение есть как бы камень, неподвижно стоящий против ветров и волн житейских, и достигший его не изнемогает и и не возвращается назад, но и, найдя покой, не увлекается самомнением, а всегда пребывает одинаковым - и в благоденствии, и в злополучии. Славить Господа может кто чем: иной трудом, иной пением, иной терпением. Христос приемлет и это, так же как ангельское хваление. Великая добродетель - терпение и упование на милосердие Божие, а отчаяние - тяжкий грех. Милосердная любовь и верность Христова заблуждающихся прощает, изменников восставляет и укрепляет колеблющихся и падающих. Будем же возлагать твердое и непоколебимое упование на любовь и верность нашего Спасителя! Если волны искушений и смущений дойдут до нашей души и нам неоткуда будет ожидать любви, утешения и помощи,- тогда воззовет к нам верный глас Христа: «Не бойся! Я искупил тебя. Я призвал тебя к Себе, ты - Мой!».

Жизнь сердца есть любовь

Любовь есть величайшее и высшее из всех благ. Она одна облегчает все для нас тягостное и дает силу переносить все превратности жизни. Бог есть Любовь Неизреченная! Любовь не знает границ, она все объемлет. Нет ничего сладостнее любви, нет ничего ее сильнее, возвышеннее, обширнее и приятнее, нет ничего совершеннее и лучше ее ни на небе, ни на земле, ибо любовь рождена от Бога и может найти покой только в Боге. Наибольшая заповедь в Законе есть любовь к Богу: «Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем умом твоим, и всею крепостию твоею» (Мк. 12, 30). «Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет, и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидема и обитель у него сотворима» (Ин. 14, 23). Любовь к Богу возвышает душу, и душа, возлюбившая Бога, стремится к высшему, совершеннейшему и ничем не удерживается земным. Любовь искренна, благоговейна, приятна и радостна, терпелива, верна, благоразумна, великодушна, мужественна, никогда не ищет самой себя, ибо кто начинает искать самого себя, тот перестает любить. Любовь осмотрительна, смиренна, прямодушна, не изнеженна, не легкомысленна, не гоняется за суетою, трезвенна, целомудренна, спокойна, бдительна над своими чувствами. Любовь послушна и покорна, предана Богу и благодарна Ему; не перестает уповать на Него и надеяться даже и тогда, когда бывает оставлена, ибо любовь подвергается испытаниям. Кто любит, тот для Возлюбленного должен переносить с радостью все напасти и огорчения и ни в каких бедствиях не отвращаться от Него. А кто не готов терпеть и предавать себя совершенно воле Возлюбленного, тот недостоин называться любимцем Его. Кто любит Бога, тот непрестанно о Нем помышляет: «Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше» (Мф. 6, 21). Любовь к Богу возгорается в сердце человека при размышлении о Его благодеяниях, излитых на род человеческий в целом и в частности лично каждому, а кто же не любит своих благодетелей? Человеку свойственно любить все прекрасное в созданиях Божиих, так как же не любить Самого Создателя? Нужно усердно молиться Всесвятому Духу о даровании нам небеснаго дара - Божественной любви, изливающейся в сердца наши только Духом Святым (Рим. 5, 5). Кто увлекается грехами, не сопротивляется им, в том нет признаков любви к Богу. А кто любит Бога всем сердцем своим, тот, предпочитая всему на свете Бога, из любви к Нему оставляет и богатство, и славу, и удовольствия, и все прелести мира и удаляется даже от ближних своих, если только они препятствуют спасению души его: «Иже любит отца или матерь паче Мене,- говорит Господь,- несть Мене достоин» (Мф. 10, 37). Кто истинно любит Бога, тот старается во всем исполнить волю Его, страшась оскорбить Бога не только законопреступным делом, но даже греховным словом или помышлением. Любовь Божия есть как бы вино, веселящее сердце человекa (Пс. 103, 15); вкусили этого Божественного пития невоздержники - и стали праведниками; вкусили богатые - и возделали нищеты; вкусили блудники - и стали целомудренными; вкусили немощные - и стали непобедимы; вкусили невежды - и умудрились; вкусили скорбящие - и возвеселились. Дары Духа Святаго, изливающиеся на любящих Бога, бесчисленны, и удостоенные их именуются не только чадами Божиими, но даже друзьями Его. Из всех наших добродетелей любовь ко Господу - приятнейшая, потому что в ней исполнение всего закона. «Любы долготерпит,- говорит св. апостол Павел,- милосердствует, любы не завидит, любы не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своих си, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине: вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит. Любы николиже отпадает». Пока человек не возлюбит Бога от всей крепости своей, пока не прилепится к Богу всем сердцем своим, до тех пор не даруется ему покой от Бога. Любовь есть Сам Бог! Кто из смертных сподобился величайшего дара любви Божией, тот только телом пребывает на земле, а блаженная душа его уже воспарила в горняя селения и наслаждается блаженнейшим общением с Небесным Утешителем, как невеста с Женихом. Вторая, подобная первой заповеди о любви к Богу, есть заповедь о любви к ближним: «Возлюбиши искренняго твоего яко сам себе» (Мф. 22, 39). На сих двух заповедях основан весь закон Божий и все пророчества. Любовь, оказанную ближним, Господь вменяет Себе Самому и за оную сподобит вечного блаженства, в чем уверяет св. Иоанн Богослов: «Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть; ибо не любяй брата своего, егоже виде, Бога, Егоже не виде, како может любити?». Сколь приятна Богу взаимная наша любовь! «О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Ин. 13, 25). В ком любовь, тот никем никогда не гнушается. «Любяй брата своего во свете пребывает, и соблазна в нем несть; а ненавидяй брата своего во тме есть и во тме ходит, и не весть, камо идет, яко тма ослепи очи ему» (1 Ин. 10-11). А о человеконенавистниках св. евангелист произнес сии страшные слова: «Всяк ненавидяй брата своего челове убийца есть» (1 Ин. 3, 15). Любовь покоит и приятно расширяет сердце, оживотворяет его, а ненависть мучительно стесняет и тревожит его. Кто ненавидит других, тот мучит и тиранит сам себя, тот глупее всех глупцов. Люби всякого человека, несмотря на его грехопадения. Все повинны мы пред Богом и все нуждаемся в Божием милосердии. Потому, любя друг друга; надо терпеть друг друга и прощать погрешности против нас. В ближнем твоем - спасение твое. «Чадца моя, не любим словом ниже языком, но делом и истиною» (1 Ин. 3, 18). Береги всемерно свое сердце, или искренность сердечную, способность сочувствия ближним и их радостям и скорбям и, как смертельного яда, беги холодности и равнодушия к разным бедам, напастям, болезням, нуждам людским, ибо в сочувствии выражается любовь и доброта христианина, а в любви - весь закон. Жизнь сердца есть любовь, смерть его - злоба и вражда на брата. Господь для того нас держит на земле, чтобы любовь к Богу и ближнему всецело заполнила наше сердце; этого и ждет Он от всех - это цель и стояние мира. Иногда должно, по любви о Христе, и огорчать того, кого любишь, если это служит к его же пользе (Ин. 16, 5-7). Не оставайтесь должниками никому ничем, кроме взаимной любви, ибо любящий другого исполнил закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не желай чужого и все другие - заключаются в следующем слове: люби ближнего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла, следовательно, любовь есть исполнение закона. Любовь к ближнему есть стезя, ведущая к Богу. Имейте христианское благоискусство - от сердца благословлять проклинающих вас, да угодите тем Христу, рекшему: «Благословляйте клянущия вы». Люби врагов своих искренно, не обращая внимания на их вражду, но люби образ Божий, коему они сотворены, видя в них себя самого. Молись за творящих тебе напасти (прот. Иоанн). Если мы, как немощные, не можем долго поститься, молиться и совершать другие подвиги добродетелей, то восполним это любовию. «Бог любы есть, и пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем» (1 Ин. 4, 16). Совершенная любовь изгоняет страх, вся уповает, вся терпит. Истинная любовь состоит в делах милосердия. Помоги нуждающемуся, чем можешь. Господь многого не требует, а чтобы было от искреннего сердца. Накорми алчущего, напои жаждущего, не осуди согрешающего, а помолись за него, утешь скорбящего, помогай кому чем хочешь и можешь. Кто обратит грешника на путь спасения с пути беззакония, тому простит Господь согрешения его. Но кто совратит кого-либо на путь нечестия, того ожидает геенна. Выше всего в духовной жизни - научиться смирению и любви Христовой, чтобы никого не осуждать, но молиться за всех, как за самого себя. Никакие чудотворения, ни прозорливость, ни даже воскрешение мертвых не может сравниться с этим даром. В христианской науке важно только одно: смирять себя, ибо гордость мешает любить. Последователи Христа неизъяснимым образом уподобляются Ему через принятие на себя тягот или немощей других. Любовь только тогда есть любовь, когда она ко всем без исключения. Пока это любовь только к тем, кого «я» люблю, это не любовь, а эгоизм. Каждодневный опыт убеждает нас, что даже люди, приемлющие душой заповедь Христа о любви к врагам, в жизни не не осуществляют. Почему? Прежде всего потому, что любить врагов без благодати мы не можем; но если бы люди, понимая, что это превосходит их естественные силы, искали от Бог благодатной помощи, то, несомненно, получили бы этот дар. Вся наша внутренняя жизнь движется любовию к Богу. Н откуда взять эту любовь? Всякая наша любовь питается впечатлением от любимого объекта - к миру, родным… Наша любовь как может удержаться и не завянуть, а также и наша вера, если она не питается никакими впечатлениями? Но какие же впечатления от Бога, Которого «никто не виде нигдеже»? Мы имеем Христа. Размышления о Нем, молитва, чтение Евангелия - вот пища, питающая нашу к Нему любовь. Но бывает, и очень часто, что для этого сердце наше оказывается слишком грубым, невосприимчивым… Тогда надо пытаться обратиться к чтению житий святых, к писаниям отцов - у них тот же свет Христов, но в умягченном, ослабленном виде, уже прошедший сквозь призму хотя и святой, но человеческой души. Все трудности - от недостатка любви к Богу, и все трудности среди людей - от недостатка любви между ними. Если есть любовь - трудностей быть не может. Опыт любви - единственный путь, верный и самоочевидный. До этого движения сердца человек глух и слеп ко всему, даже к чуду. После же ощущения Бога в себе ему не нужны и чудеса - чудо уже совершилось в нем самом. О, несравненная сила любви! Нет ничего драгоценнее любви ни на небе, ни на земле!