«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
Мое заявление довольно обширно. В нем не мало подробностей, которые могут показаться не стоящими внимания, мелочными. Но из мелочей слагается жизнь, и те мелкие детали, о которых я упоминаю, являются характерными штрихами, без которых не будет ясна и правдива картина моего злосчастного положения.
Мое заявление — это крик наболевшего сердца. Я обращаюсь к Вам прежде всего как к человеку и прошу Вас сердцем откликнуться на боль
* Ксерокопия с подлинника. Автограф еп. Афанасия. В конце письма помета еп. Афанасия позднейшего времени: «Освобожден из инвалидного дома 7 марта 1955 года». Опубликовано: Богословский сборник. Вып. 4. М.: Изд-во ПСТБИ, 1999. С. 238-248.
- 361 -
многих сердец, так как кроме меня в еще большей степени страдают мои близкие, повинные разве только в том, что в течение многих лет заботятся и беспокоятся обо мне.
Вместе с тем я обращаюсь к Вам и как к главе Сов[етского] Правительства с просьбой оградить меня от посягательств на мою свободу и на мои права, как гражданина Сов[етского] Государства].
7-Х1-43 г. я был арестован и по ст. 58,10-11 заочно вынесенным приговором ОСО при бывшем МГБ был осужден на 8 лет заключения, считая начало срока с 9-ХI-43 г. Никакого последующего поражения в правах никакого последующего ограничения в приговоре не было указано.
Незадолго до окончания срока мне было предложено указать лиц, которые могли бы взять меня как инвалида на их иждивение. У меня нет личной семьи, у меня нет родных братьев или сестер. Но в жизни часто бывает, что чужие становятся ближе и роднее родных. На сделанный мне запрос я указал таких не родных, но близких мне лиц, которые в течение всего времени моего заключения заботились обо мне и теперь, в связи с окончанием моего срока, сделали соответствующие заявления и продолжают хлопотать о разрешении мне поселиться у них.
Однако 9-ХI-51 г., когда я должен бы быть освобожденным и когда по здравой логике мне должны бы быть возвращены все гражданские права, я не был освобожден и до сих пор уже 33-й месяц не имею свободы. За эти месяцы сверхсрочного заключения я пережил, перестрадал, переволновался, расстроил нервы и потерял здоровья больше, чем за все годы моих предшествовавших заключений.
Чтобы Вы могли составить хоть некоторое приблизительное представление, в какой тяжелой, угнетающей, нервной обстановке я находился, я укажу лишь немногие факты, иногда как будто не имевшие непосредственного отношения ко мне, но создававшие ту нездоровую атмосферу, в которой мне приходилось дышать.
Что стоило одно то обстоятельство, что, несмотря на точно указанный в приговоре срок заключения, меня продолжали держать в заключении без указания каких-либо законных мотивов, в полной неизвестности187 о том, долго ли продлится такое состояние, какие перспективы ожидают меня в дальнейшем, какие еще произвольные меры могут быть применены ко мне?
Правда, мне говорили, что меня задерживают в лагере в ожидании помещения в инвалидный дом, ибо правительство в гуманной заботе о том, чтобы я, старик-инвалид, по выходе из лагеря не оказался бесприютным и беспризорным, берет меня на свое полное обеспечение и помещает в дом инвалидов, который для меня и мне подобных будет построен на территории Мордов[ской] АССР. Но могло ли такое объясне-