Читаю написанные воспоминания и ощущаю бессвязность, повторы, перечитываю и перечитываю, но по-другому написать не могу, пусть все останется так, как есть. Происшедшее в 1943 г. оставило неизгладимый след в моей душе и никогда не исчезнет.

Дети наши, Катя и Сергей, тоже находились под духовным руководством нашего батюшки, хотя в последние годы своей жизни он все больше и больше направлял их к о. Алексею (Алеша студент) в Калужскую область.

Почти все годы, когда о. Арсений изредка приезжал в Москву или его принудительно увозили в клинику или больницу, после этого, выходя из лечебных учреждений, он жил у нас (квартира была трехкомнатная, Сергей и Катя имели свою квартиру недалеко от нас) или у Наташи, Люды, Ирины, и москвичи шли к тем, у кого он находился, для исповеди, совета, бесед, и тогда творилось нечто невообразимое. Кухня наша заваливалась десятками килограммов кураги, ядрами грецкого ореха, витаминами, мандаринами, клубникой, всем, что можно было достать, купить в это время года. Помню: Сергей Семенович (Сережа) притащил десять бутылок прекрасного кагора с медом и алоэ и убедительно доказывал, что это средство поможет о. Арсению. Наш батюшка смеялся, но постепенно, за десять дней, к моей радости, приходящие выпили настойку. Дни пребывания о. Арсения в Москве были праздником для всех, но особенно для тех, у кого он жил.

Бывали дни, когда о. Арсений хотел поехать на какое-нибудь кладбище или просто проехаться по улицам, которые когда-то знал и любил. Тогда обыкновенно Юрий или Василий Иванович брали такси и полдня путешествовали с одного конца Москвы до другого.

Добавлю к написанному, что не один раз порывалась рассказать о содеянном Юрию, но он всегда говорил: Не надо, все прошло, я по-прежнему люблю тебя и поднимать это прошлое не хочу. Только о. Арсений и Елена Александровна с Надей знали все обо мне.

Удивительные люди были Елена Александровна и Надя, их слова ты наша дочь, заботы обо мне и Кате в голодные трудные годы войны согревали мою грешную душу, помогали переносить тяжесть совершенного и давали уверенность, надежду на то, что Юрий простит меня. Никогда ни одного слова осуждения или намека не слышала я в семье Юрия за то, что совершила. Вся семья Юрия и я постоянно молились вполголоса, потому что жили в коммунальной квартире, читала всегда Надя.

Закончу о себе. Катя родилась в клинике, которой заведовала Ольга, продержавшая меня лишний месяц. Роды были тяжелыми, мне был 41 год, врачи опасались за мою жизнь, но Господь был милостив и, перенеся все трудности, я возвратилась к Елене Александровне, где в общей сложности прожила три года и десять месяцев. Моя мама и отец до глубины души были возмущены моим падением и рождением Кати, они любили Юрия и понимали, какой унижающий удар я нанесла ему своим поступком. Только после его приезда отношения наладились. Мое ожидание ребенка, рождение Кати вначале удивило моих друзей, но когда все увидели, что я живу у родителей мужа, возникла легенда, что в 1942 г. Юрий приезжал из армии на несколько дней и Катя его дочь. Хотя Юрий вскользь подтверждал этот слух, я всегда молчала, и это еще более убеждало окружающих в его достоверности. Иногда я задумывалась, как бы я отнеслась, если бы Юрий привел в дом ребенка от другой женщины? Человеческая любовь бывает крайне жестокой, и возникает часто желание мстить. Только любовь подлинного христианина, в душе которого глубоко укоренилась вера в Господа, способна простить то, что человек без веры или с малой верой никогда не простит.

Сейчас, когда я пишу воспоминания, Кате 24 года, Сергею 25 лет, я уже бабушка и помогаю воспитывать Лену трех лет и Надю двух лет. В 1964 г. произошло невероятное. Катя и Сергей дружили с самого раннего детства, но оказалось, что полюбили друг друга давно, и когда Кате исполнился 21 год, а Сергею 22 года, поехали в день преподобного Сергия, 18 июля, к о. Арсению просить благословения на брак, ничего не сказав ни отцу, ни мне. 20 июля возвратились радостные, но смущенные, и объявили: Отец Арсений благословил нас на брак, венчать будет о. Алексей в церкви в августе месяце. В душу Юрия и мою легла обида: как же первыми не сказать отцу и матери? Смущаясь, объяснили, что еще год тому назад говорили с о. Арсением о браке, и он сказал: Проверьте, проверьте себя, подождите и приезжайте, когда Кате будет 21 год. Они так и сделали.

После сказанного наша обида почти прошла. Благословили детей иконой Казанской Божией Матери, выкупленной Юрием в 1929 г. у рабочих, разрушавших храм. Икона в той местности глубоко чтилась и считалась чудотворной (церковь была в селе под Ярославлем).

Сергей знал, что он наш приемный сын, но любил Юрия и меня не менее, чем Катя. В 1957 г. мы сделали запрос в НКВД и получили ответ: Александра Викторовна Шилова умерла в 1950 г. от воспаления легких. На повторный запрос в 1966 г. ответили: Расстреляна в 19481949 гг. (?), захоронение неизвестно, реабилитирована .

Вот так сложилась наша жизнь, Юрия и моя. Господь был милостив к нам, особенно ко мне, многогрешной и виновной перед мужем. Отчетливо сознаю, что все мной написанное в основном относится только к моей жизни, Юрия и детей, почти ничего не сказано о жизни общины, ее людях, и духовный облик старца иеромонаха Арсения, руководившего нами, совершенно не обрисован.

Объясняется это тем, что мною написаны воспоминания об общине, озаглавленные: Несколько кратких воспоминаний об о. Арсении и его духовных детях, сделана запись Воспоминания о. Арсения 9 января 1975 г., а также совместно с Наталией Петровной и Людмилой по поручению батюшки мы написали Повесть временных лет общины начиная с 1921 г. по 1976 г., в которой упомянули имена всех братьев, сестер, иереев, в том числе и тайно посвященных, важнейшие события, происходившие в описываемый период, даты смерти, приход к о. Арсению новых духовных детей, лагерников и других. По крупицам путем расспросов, как могли, собрали биографии многих духовных детей, ныне живущих или уже давно умерших. Биографии крайне кратки, но получилось три большие тетради, и, конечно, главным в воспоминаниях является наш батюшка старец о. Арсений.

Отец Арсений был доброжелателен, мягок и ровен по отношению ко всем людям, он любил их, но мне пришлось быть свидетельницей его непримиримости и твердости, когда это касалось исправления допущенных его духовными детьми ошибок, несправедливостей, грехов. В двадцатые годы Аня К. была деятельным участником общины, помогала многим, и батюшка даже отмечал ее. Кончалась литургия, о. Арсений вышел с крестом, и молящиеся подходили и прикладывались, некоторых он благословлял. Подошла Аня, но он давал окружающим прикладываться к кресту, а ее словно не замечал. Батюшка! послышался голос Ани, Благословите меня! и о. Арсений громко сказал: Я удивлен, как Вы могли появиться в храме после совершенного, не приходите, пока не исправите содеянного. Вся в слезах ушла Аня, но в следующее воскресенье была в храме, исповедовалась и причащалась. Все встало на свои места. Впоследствии Аня рассказывала, что дома оскорбила мать и отца в такой сильной степени, что маму положили в больницу. Сразу после ухода из церкви она поехала и испросила прощения, и то, что батюшка так поступил, на всю жизнь стало ей уроком.

В 1965 г. мы сняли летом комнату и жили в Ростове. Помню, приехавшие собрались за столом к обеду, в комнату вошел батюшка, прочел молитвы, и мы стали подходить под благословение. Подошла Любовь Ивановна, пришедшая к батюшке в 1961 г., человек очень приятный, добрый и любимый нами. Подошла Любовь Ивановна, а о. Арсений сказал: Благословлять не буду, немедленно уезжайте, исправьте сделанное и только тогда приезжайте. Любовь Ивановна заплакала, батюшка ушел в свою комнату и вышел, когда она ушла из дома. Через неделю Любовь Ивановна приехала, долго исповедовалась и потом приезжала постоянно. Причину, побудившую о. Арсения не благословлять ее, не знаю.