И подумал: Вишь, какой убогой,

Знать, от голода качается, болезный.

Подошел Господь, скрывая скорбь и муку:

Видно, мол, сердца их не разбудишь...

И сказал старик, протягивая руку:

На, пожуй... маленько крепче будешь [17].

Но своей поэмой Инония он полностью отрекся от религии, от Господа Иисуса Христа.

Андрей Белый (Бугаев) был антропософом, его отношение к Богу основывалось на антропософских воззрениях, противоположных восприятию Бога в нашем православном понимании. Он мог зайти в церковь и поставить свечу, заказать об умершем знакомом панихиду, но это был обычай, традиция, а не вера. Конечно, многое он внес в свои произведения из антропософских мыслей и идей, проникавших и в сознание читателей, но поэт он большой, умный, знающий, обогащенный многими идеями, со своей собственной философией. Считая себя гением и великим поэтом, мечтал о постройке храма антропософов и был враждебен вере, православию.

Соллогуба я не любил, мне он всегда казался мрачным и неприятным человеком, и его поэзия не вселяла в меня радости. По натуре был пессимист, увлекался философом Шопенгауэром. Восставал против Бога, отвергая Его, считая человека центром вселенной.

Я приведу отрывки только из двух стихотворений Соллогуба, которые полностью характеризуют его отношение к Богу и противопоставление Его (Бога) Сатане.

Начало стихотворения:

Когда я в бурном море плавал

И мой корабль пошел ко дну,

Я так воззвал: Отец мой, диавол,

Спаси, помилуй я тону.

Конец стихотворения:

Тебя, отец мой, я прославлю

В укор неправедному дню,

Хулу над миром я восставлю

И соблазняя, соблазню.

И в другом стихотворении продолжает:

Что мы служим молебны

И пред Господом ладан кадим!

Все равно непотребны,

Позабытые Богом своим.

В миротканной порфире,

Осененный покровами сил,

Позабыл Он о мире

И от творческих дел опочил.

После приведенных отрывков из стихотворений Соллогуба, думаю, ничего не надо говорить об отношении его к Богу, православию, ничего не надо разъяснять. Следует сказать, что Соллогуб пользовался меньшей популярностью у молодежи, чем Блок, Андрей Белый, Гумилев, Бальмонт и даже Брюсов.

Бальмонт я много раз встречался с ним, когда он приезжал в Петербург, но никогда не мог понять его внутреннее я, был он верующим или нет, не знаю. Поэтический талант имел огромный, считал себя гением, в начале века все читающее общество России увлекалось его стихами. Во всяком случае атеистического или антиправославного начала в его произведениях я не видел, но если говорить откровенно, поэзия его была нежна и благозвучна, но духовно пуста и довольно скоро забылась. Осталась только фамилия Бальмонт как историческая веха в созвездии поэтов серебряного века. Однако его творчество в свое время увлекало людей, уводя красивыми изысканными фразами от православия, Церкви, Бога.

Перечислять всех поэтов того периода не буду, главное сказано: упоминание святых имен, церковных слов и цитат использовалось ими для создания кощунственной атрибутики, рифм, сопоставлений тем более что эти слова были близки русскому человеку, постоянно упоминались в богослужении и в разговорной речи и поэтому были понятны читателю. Это давало возможность поэтам, имевшим собственного Бога, искусно вставлять их в свои творения, придавая издевательский смысл, опорочивая православие. Влияние этих поэтов на русскую читающую интеллигенцию было отрицательным, разлагающим и отравляющим душу и часто вело к потере духовности и веры, к нигилизму. Разрушалось духовное сознание общества, нарочитыми сопоставлениями святых понятий с темными осквернялись религиозные чувства людей, во многие сердца поселялись сомнения в вере.

Была особая группа поэтов, куда входили Николай Гумилев, Анна Ахматова, Чулковы, мужи жена, впоследствии Надежда Павлович и в какой-то степени Марина Цветаева.

Несмотря на утверждение советских биографов Гумилева, что он не был верующим, утверждаю, что он был человеком верующим и православным.

Анна Ахматова и дружившая с ней Надежда Павлович были верующими и в своих произведениях никогда не обмолвились ни одним словом в оскорбление Бога. Надежда Павлович была духовной дочерью Оптинского старца о. Нектария и написала прекрасную поэму Оптина пустынь, ходящую сейчас в самиздате, одно время была духовной дочерью московского священника о. Сергия Мечева, так же как Чулковы.