Father Arseny
Поддержали в воздухе и невредимым
На землю поставили.
* * *
Богородица сама избрала место
На Руси меж Сатисом и Сарой
Для подвижничества Серафима.
* * *
Болен был помещик Мотовилов
На руках был принесен он в Саров.
Старец строго вопросил больного:
Веруете ль вы в Христа, что Он
Богочеловек, а Богоматерь
Истинно есть Приснодева? Верю.
Полностью поэму я не читал и думаю, что уже не прочту, все наследие Волошина было изъято и находится в архивах.
Прежде чем по памяти прочесть вам стихотворение Владимирская Богоматерь, скажу, что такое произведение мог написать человек, глубоко чувствующий Бога, Пресвятую Богородицу и имеющий в себе веру, даже если своим гениальным поэтическим восприятием что-то осмысливал и воспринимал не так, как все. За написанное стихотворение Максимилиану Волошину многое можно простить, оно входит в душу православного человека великой любовью ко Пресвятой Богородице. Оно радостно, и мы воочию видим историю Родины и то великое Божественное заступничество России, о котором русский народ восклицал: Матерь Божия, спаси Землю Русскую.
Любил я стихотворение, называемое Дом поэта характеризующее его гостеприимство и любовь к человеку и природе, оно печаталось, найдите и прочтите. Начинается оно словами:
Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.
В прохладных кельях, беленных известкой,
Вздыхает ветр, живет глухой раскат
Волны...
Войди, мой гость, стряхни житейский прах
И плесень дум у моего порога...
Со дна веков тебя приветит строго
Огромный лик царицы Таиах.
Мой кров убог. И времена суровы...
Волошин нес людям добро, многих принимал в своем доме и сам постоянно находился на грани ареста, лагеря, расстрела. Конечно, поэзия Волошина противоречива, но осудить его за это нельзя. Он был большой поэт, сын своего века и окружения, но был верующим и православным.
В то время когда Илья Сергеевич рассказывал о поэтах серебряного века, а о. Арсений о Максимилиане Волошине, в столовой собралось десять человек, двух женщин я видел впервые. Обе были, вероятно, одних лет, 5560, одна из них была молчалива, другая, порывистая и подвижная, все время что-то порывалась сказать. Молчаливую женщину, имя которой я узнал, звали Елизаветой Александровной, вторую Людмилой Александровной. Во время наступившей паузы Елизавета Александровна, обратившись к о. Арсению, сказала: Батюшка! Я много слышала от своих друзей, сестер нашей общины, о Максимилиане Волошине, а у мужа он один из любимых поэтов.