Матушки Владимирской, тебе

Два ключа: златой в Ее обитель,

Ржавый к нашей горестной судьбе.

19251929 гг.

Коктебель.

Приписка о. Арсения (1961 г.): Предполагаю, что последние четыре строки относились к А. И. Анисимову, реставрировавшему икону Владимирской Богоматери и охранявшему ее от посягательств на дальнейшее раскрытие красочных слоев. Александр Иванович Анисимов был расстрелян в 1937 г..

ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТЦЕ АРСЕНИИ И ЕГО ДУХОВНЫХ ДЕТЯХ, БЕСЕДЫ ОТЦА АРСЕНИЯ, ЗАПИСАННЫЕ КИРОЙ БАХМАТ

Эти воспоминания писались в течение двадцати лет начиная с 1958 г., и представляют отдельные, подчас не связанные друг с другом фрагменты, записанные мною по мере возникновения в памяти.

ВОСПОМИНАНИЯ А. Ф. БЕРГ 1980 г.

С момента основания общины мы познакомились и подружились на всю жизнь с Александрой Федоровной Берг, удивительным человеком, добрым, верующим и большой молитвенницей. Мое отношение к ней всегда было почтительным. Хотя разница в возрасте была только четыре года и в общину мы вошли одновременно, но не могу объяснить, почему всегда звала ее по имени и отчеству, а она меня Кира. Александра Федоровна сердилась на меня, что не зову ее просто Александрой, но что-то никогда не давало называть ее на ты и произнести имя без отчества. Мы любили друг друга, дружили, помогали и вместе молились: Юрий, Саша (я так называла ее за глаза) и я. В последние годы, когда Александра Федоровна почти перестала видеть, она продиктовала мне несколько отрывочных воспоминаний об о. Арсении и о своей жизни:

Я происхожу из древнего дворянского рода, верой и правдой служившего своему Отечеству. В конце XVI столетия Петр I пригласил моего прапрадеда служить в Россию, и он остался здесь навсегда. Немецкое дворянство перешло в русское, император дал чины и звания. Женился прапрадед на русской, в конце концов забылись немецкие корни, и только одна фамилия напоминала о далеком прошлом.

Отец мой Федор Игнатьевич хорошо знал родословную семьи и в большую кожаную тетрадь вписывал все основные события: кто родился, когда венчался, когда умер, награды, сведения о больших приобретениях и продажах. Первая запись была сделана в 1743 г. Толстые пожелтевшие листы тетради невольно вызывали к ней уважение. Уже несколько десятилетий прошло с тех пор, как ее при моем первом аресте занесли в протокол изъятия, и сейчас тетрадь, возможно, лежит в архиве КГБ или НКВД, а может быть, и уничтожена. Прошла реабилитация, и я попросила органы возвратить мне тетрадь. Ответ был расплывчатым и странным: тетрадь признавалась исторической ценностью, имеющей государственное значение, была передана на хранение в архивы Госфонда. Запросила, куда передали, но ответа не получила.

Вспоминаются рассказы моего отца. Маленькой девочкой сажал он меня к себе на колени, приходили сестры Надя и Вера, и он говорил: Пойду в страну забвения и сказок, возьму оттуда что-нибудь интересное и поведу рассказ. Некоторое время папа молчал, видимо собираясь с мыслями, начинал повествование, и мы, сидящие вокруг него, погружались в мир волшебных русских сказок, переосмысленных отцом с обязательным введением в них христианских поступков и понятий. Стала старше, папа читал апокрифические сказания или брал толстую кожаную тетрадь с твердыми желтыми страницами и говорил о предках, совершавших героические поступки, вспоминал родословную семьи Берг или читал короткие рассказы ряда писателей. Особенно осталась в памяти повесть Гаршина Сигнал.

Маленькой девочкой я просила папу отвести меня в страну забвения, он улыбался и говорил: И у тебя будет своя страна забвения. Став старше, я поняла, что это за страна. Сейчас мне 82 года, и моя страна забвения прошлое огромна, но постараюсь говорить только о добром и хорошем, озаренном верой, духовным руководством о. Арсения, и о том, что показало великую милость Господа ко мне, много грешившей в жизни. Воспоминания буду говорить так, как это позволяет моя стариковская память. Ты, Кира, знаешь, что в моем возрасте прошлое проявляется отдельными пятнами, возможно, в зависимости от настроения, самочувствия и даже от хорошей или плохой погоды. Сейчас я почти слепая и сидя в кресле или лежа, просматривая прошедшее и совершенное мной ранее, оцениваю многое совершенно по-другому. Вижу свои ошибки, совершенные несправедливости, обиды, нанесенные людям, множество совершенных грехов, малую устремленность к Богу, но исправить уже ничего не могу, все осталось в прошлом, и единственный путь это молитва ко Господу и постоянное покаяние на исповеди, испрашивание прощения за когда-то содеянное. Ох, как тяжело вспоминать сделанное мной греховное и плохое.