Молодые, старые, служащие, пенсионеры, домохозяйки побывали здесь. Сколько горя, переживаний, слез вошло в комнату о. Арсения, и сколько вышло людей обновленных, полных надежд и обогащенных верой и любовью. Иногда внезапно на один день приезжали правящие владыки, одетые в гражданскую одежду, а владыки, находившиеся на покое, жили неделями. Приезжали священники, встреченные в лагерях и на всю жизнь ставшие друзьями о. Арсения, конечно, приезжали и братья общины, ставшие в 19351940 гг. тайными иереями, а теперь служившие в церквях разных епархий. Кто-то так и остался тайным иереем одновременно был членом-корреспондентом Академии Наук или доктором наук, конструктором самолетов, моторов. Церковных служб дома теперь уже не совершали, ходили в церкви. Приезжая к о. Арсению, сослужили вместе с ним. Воля Господня и время расставили все по своим местам. Но были и потери: приблизительно семь сестер общины в годы гонений и преследований отошли, и только три или четыре из них по возвращении о. Арсения из лагеря снова пришли к нему.

По-прежнему собирались средства для помощи неимущим, ухаживали по очереди за лежачими больными, посещали лежавших в больницах и домах престарелых. Приезжали духовные дети не только из Москвы, а из самых разных городов Союза: из Магадана, Норильска, Ленинграда, Алма-Аты, Ярославля, Горького, Харькова всех не перечислишь.

Приходилось встречаться с замечательными людьми, полными такой внутренней духовности, что я чувствовала себя недостойной общения с ними. Вспоминаются: иеросхимонах Серафим, о. Евгений Богородский, о. Кирилл, монахини Иоанна и Евдокия, Александра Федоровна Берг, Елизавета Александровна, схимонахиня Ирина, иеромонах Филипп, о. Алексий. Каждая встреча с этими людьми всегда была радостью и наполняла душу духовным теплом.

1958 год явился переломным моментом в жизни многих из нас вернулся о. Арсений, но, конечно, община в ее прежнем виде возродиться не могла, ибо не было храма, время было другое. Отец Арсений стал для нас старцем, как бы живущим в скиту, к которому приезжали получить совет, наставление, сложить груз грехов своих, тяготевших на душе, очиститься, чтобы потом вернуться в мир и постепенно расходовать полученную благодать, затем снова приехать для очищения, когда наступит твой срок. Для всех приезжавших было установлено: приезжать один раз в три месяца, только Люде, Юрию, Наташе, Ирине, мне, о. Герману, о. Алексею и нескольким другим можно было приезжать в любое время, но и мы избранные старались приезжать нечасто. Многие из нас приезжали в Ростов на время отпуска, снимали комнаты, жили и часто общались с о. Арсением, совершая с ним, когда он бывал здоров, прогулки по городу и окрестностям. Юрий и я почти каждый год приезжали на месяц и много времени проводили с батюшкой, последние годы мы даже брали с собой внуков. Отец Арсений рекомендовал всем нам обращаться к о. Александру Толгскому [23], о. Всеволоду Шпиллеру, о. Сергию Орлову [24], служившему под Москвой в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Одинцовском районе, и иерею имя его не назову, он живет и здравствует, служившему в церкви Петра и Павла на Солдатской ул. В церкви к этому иерею относились неодобрительно, был он молчалив и вел себя не так, как вели остальные священники, настоятель его не любил, но это был иерей глубокой веры, духовности и доброты. Сейчас он настоятель большого храма и пользуется большим влиянием [25]. Откуда знал этих священников о. Арсений, не знаю, но всегда говорил о них с большим уважением. Направляя к ним своих духовных детей, просил не упоминать, что это он, о. Арсений, их направил. Кроме того, москвичам батюшка советовал ходить для наставления к монахине Афанасии (Ирине Николаевне).

Арсения. Иногда, подчеркиваю, это было положительное влияние, но случалось, что высокая интеллектуальность мешала, создавала препятствия к познанию Бога, веры, любви к людям, к духовному пониманию мира и души человека. Особенно это проявлялось на беседах, проводимых о. Арсением, в задаваемых вопросах и даже в возникавших горячих спорах. Чувствовалось, что некоторые веру воспринимали не душой и сердцем, а рассудком, сопоставляя с багажом приобретенных знаний. Вопросы и споры продолжались и после бесед, когда все расходились и шли домой.

Но чем дольше жила община, тем меньше становилось споров и приходили взаимопонимание и любовь между нами. Напрасно было бы думать, что высокий интеллект многих членов общины делал их более обогащенными по сравнению с людьми, вышедшими из среды рабочих или крестьян. Часто человек с невысоким уровнем образования или почти без образования был на несколько голов духовно выше, лучше, чем интеллектуал, имеющий диплом инженера, врача, учителя. В общине сначала было много людей, которых тогда называли бывшие дворяне, богатые промышленники, купцы, даже князья из высшего общества со звонкими фамилиями, известными всему миру, их дети, но никто и никогда не выставлял превосходства своего происхождения, все были равны и могли выделяться только степенью духовного воспитания, послушания, углубленностью в молитву, добротой и любовью.

Я уже писала, что о. Арсений не признавал двойного духовного руководства, считая его вредным, и если о. Сергий, о. Всеволод, о. Александр или иерей из церкви Петра и Павла что-то советовали, наставляли, никогда не Отменяя, а говорил: поступайте так, как они сказали. С особенно глубоким уважением относился к о. Всеволоду Шпиллеру, с которым имел редкую переписку через своих духовных детей, и к о. Сергию Орлову, которого хорошо знал через владыку Афанасия (Сахарова) и любил.

К о. Арсению после 1958 г. люди стремились в тяжелые и трудные, подчас труднейшие дни земной жизни, когда оказывались на развилке дорог и не знали, куда повернуть, и он указывал ту дорогу, по которой следовало идти. В горе, духовном пожаре, в случае смерти близких или других тяжелых утрат он утешал, наставлял и общей с пришедшим молитвой возрождал его к жизни. Если кто-либо совершал тяжкий грех, о. Арсений молился о грешнике, взывая ко Господу, умоляя простить, но свое слово пастыря-духовника говорил так, что человек на всю жизнь запоминал сказанное и старался никогда больше не совершать ранее соделанного.

Как уже говорилось, в доме Надежды Петровны постоянно находилось не менее четырех-пяти человек, приезжавших на один-два дня, иногда в выходные дни приезжало до двенадцати человек. Отцу Арсению было необходимо переговорить с приехавшими, побеседовать, поисповедовать и причастить, а на это требовались время и силы. Он очень уставал, сердце часто сдавало, и он вынужден был ложиться на диван и принимать приехавших лежа. В некоторые дни, когда приезжающих было много, положение в доме Надежды Петровны осложнялось тем, что ранее прибывшим следовало уезжать, так как на их место уже ехали другие духовные чада. Уставший и больной батюшка вынужден был принимать даже ночью. Разницы между большими и малыми делами, грехами, помыслами, с которыми шли к нему духовные дети, о. Арсений не делал, он все внимательно выслушивал и давал советы, исповедовал. Однажды попытались подсчитать: сколько человек приезжало в Ростов каждый год, получилось более 350380 человек. Приезжало 2025 иереев (это тех, кого я видела) из разных городов Союза это были священники, встреченные в лагерях, братья общины, ставшие иереями и теперь служившие в церквях, приезжали несколько десятков лагерников и примерно столько же сестер и братьев общины. Очень многие не дожили до встречи с о. Арсением, скончались своей смертью, погибли в ссылках, лагерях, трое были расстреляны: о. Игорь, диакон о. Евгений и Валентина Петровна. Много, очень много пришло новых людей, это были родственники, дети (уже в возрасте от двадцати до сорока лет) знакомых и друзей членов общины, лагерников и просто неизвестные для нас люди, какими-то путями пришедшие к о. Арсению. Знавшие о. Арсения священники направляли к нему своих духовных детей. Уставал о. Арсений безмерно и только увозимый в больницы и клиники изолировался от своих подопечных, но болел за них душой и переживал, как они там без него. Начиная с 1966 г. при отъезде о. Арсения в Москву всегда оставался за него древний-предревний о. Филипп, давно живший на покое под Ярославлем и привозимый кем-нибудь из нас в Ростов. Отец Филипп был поразительно духовно образован, мудр и к каждому человеку подходил соответственно его внутреннему устроению, образованию, взглядам. Был он иеромонахом, в начале века десять лет провел в Афонских монастырях, в 1912г. вернулся в Россию, жил в Псково-Печерском монастыре, и по воле Господней аресты, лагеря и ссылки прошли для него стороной. В 1922 г. он уехал под Ярославль и жил на покое у верующих родных, где никто не знал, что он иеромонах. К нему так же, как к о. Арсению, приезжали его духовные дети, руководимые им, но он говорил: У меня семья маленькая человек тридцать, вот поэтому и миновали нас аресты и лагеря. В 1966 г. о. Филиппу исполнился 91 год, но был он деятелен, быстр, подвижен и беспрестанно творил Иисусову молитву; служил благостно, строго, но вдохновенно. Мы все любили его, и когда о. Арсений болел, охотно шли к нему батюшка и о. Филипп были одного духа.

Редко, но выпадали дни, когда собирались около о. Арсения несколько близких ему людей, знаемых несколько десятилетий, и тогда он рассказывал нам о своей жизни, о приходе к Богу, о создании общины, о встреченных людях, о сомнениях и ошибках. Мы знали батюшку с 1920 г., практически все время были с ним и шли за ним, и нам думалось, что весь его жизненный путь известен нам. Но когда он начинал рассказывать, понимали, что, находясь с ним рядом, были слепы, воспринимая происходящее через свое я и не видя основного.

Память о. Арсения удивляла многих. Бывало, что человек исповедовался у него десять, пятнадцать лет тому назад и, конечно, полностью забыл, что тогда говорил, и вдруг он вспоминал большой отрывок из той исповеди. Становилось просто страшно. В воспоминаниях духовных детей о. Арсения, написанных о себе или о нем, часто упоминались слова или фразы: привел к вере, духовно спас, вложил веру и другие сходные выражения. Отец Арсений не любил слушать эти слова, считая себя недостойным, расстраивался, просил не делать его праведником, считая себя только простым иеромонахом. Зная об этом, мы просили, предупреждали рассказывавшего не упоминать при нем этих слов, но когда воспоминания записывались, то эти слова и фразы вписывали, так как это соответствовало действительности. Поэтому часто записанный на магнитофонную ленту рассказ несколько отличался от текста, написанного впоследствии рассказчиком, но только в части слов, фразы и действий о. Арсения это необходимо знать, чтобы понять причину разночтения. Замечу, что некоторые воспоминания близки по содержанию, хотя писались людьми, разными по духу и не знакомыми, видимо, так складывались жизненные обстоятельства.

Видела неоднократно, что мужчины и девушки, женщины, встречаясь у о. Арсения, впоследствии вступали в брак и, как правило, в созданных семьях пребывал высокий дух веры, поэтому некоторые воспоминания носят как бы семейный характер.

Помимо длительных разговоров с приезжавшими духовными детьми, о. Арсений вел обширную переписку с теми, кто не мог приезжать к нему. Письма присылались духовными чадами в Москву на разные адреса и переправлялись к батюшке. Он их прочитывал и диктовал ответы, записывались они Аней, мной или Ниной (написавшей когда-то замечательные воспоминания о своем спасении, названные Матерь Божия, помоги). В день батюшка диктовал от семи до двенадцати писем. Написанные нами письма о. Арсений внимательно прочитывал, редко правил, потом мы вкладывали их в конверты, надписывали адреса и кто-нибудь из уезжающих бросал письма в разные почтовые ящики. Особые, неизвестные нам ответы писал сам о. Арсений, но таких писем было мало, батюшка так уставал, что старался диктовать даже ответы владыкам и иереям.

Часто он говорил многим из нас: В Москве обязательно зайдите к такому-то, и называл имя, у них все сейчас плохо. Иногда, встав рано утром, срочно диктовал письмо своей духовной дочери или сыну, жившим в Рязани, Торжке, Ленинграде или Новгороде, говоря: У них сейчас большие неприятности. Мы садились, записывали и срочно бросали письма в почтовый ящик. Два или три раза я давала телеграмму только с одним словом: Приезжайте! вероятно, и другие духовные дети о. Арсения тоже посылали подобные телеграммы по его указанию.