Империя, окруженная врагами, лишилась своих лучших провинций в Малой Азии, где прочно утвердились сельджуки. На Балканах, в Сербии и Далматии, восстали славяне. Печенеги постоянно совершали набеги через Дунай. Норманнский правитель Южной Италии Робер Гвискар начал вторжение с Запада, надеясь захватить Империю. В общем, гибель Империи казалась неминуемой: вокруг нее сжималось кольцо врагов, а помощи ждать было неоткуда.

И в этой ситуации Алексий совершил небывалое: он обновил армию, реорганизовал администрацию Империи, отвоевал у турок значительные территории в Малой Азии. В течение 100 лет правления основанной им династии Византия продолжала быть ведущей державой мира, а Константинополь - его общепризнанной столицей.

Спаситель своего отечества был недюжинным полководцем и гениальным дипломатом. Он замечательно умел играть на противоречиях своих врагов, натравливая их друг на друга. Его военные способности позволяли ему переживать поражения и дожидаться лучших времен, а когда наконец создавались оптимальные условия, разбивать своих противников по всем правилам военного искусства.

Алексий допустил лишь два серьезных просчета. Первый из них состоял в том, что в обмен на немедленную помощь он предоставил коммерческие преимущества иностранным купцам в ущерб собственным гражданам. Именно эти договоры положили начало расцвету таких торговых городов, как Пиза, Генуя, Амальфи, и небольшого молодого городка, расположенного на островах в лагуне в северо-западном углу Адриатики, - Венеции. Через сто двадцать лет венецианцы, организовав четвертый крестовый поход, от души "отблагодарят" за это переживавший трудности Константинополь.

Второй тяжелой ошибкой Алексия Комнена было то, что в критический момент он девальвировал имперскую золотую монету (она называлась номисма, или безант), подмешав туда дешевых сплавов. Это серьезно подорвало доверие к имперским деньгам, и, следовательно, пострадала кредитоспособность Империи - ведь до этого времени еще с эпохи Константина Великого безант был единственной стабильной валютой в нестабильном мире: его цена оставалась неизменной в течение более чем семи веков.

Однако выбора у императора не существовало - альтернативой была просто гибель Империи.

Прежде всего Алексию требовалось справиться с норманнским правителем Робером Гвискаром, вторгшимся на имперские земли со своим сыном Боэмундом. Алексий заключил перемирие с турками и привлек в союзники Венецию и западного императора Генриха IV. Для отражения норманнского вторжения ему пришлось даже конфисковать церковные сокровища. Все же византийская армия несла поражения. Норманны взяли Диррахий и вплотную подошли к Салоникам. Отбить их удалось лишь в 1085 г. после смерти Гвискара.

Затем император занялся печенегами. Он подговорил половцев напасть на них с тыла. Но в это время восстали богомилы во Фракии, что осложнило обстановку. Пришлось срочно перебрасывать армию на борьбу с ними. Лишь в 1091 г. Алексий наголову разбил печенегов: больше никогда они не тревожили Империю. Правда, начались набеги половцев, которых Империя разгромила в 1096-м, и вновь - в 1114 г.

В 1084 г. скончался султан Сулейман и начались гражданские войны между турецкими эмирами. В 1091 г. Алексий отвоевал Никомидию. Ситуация для контрнаступления в Малой Азии была чрезвычайно благоприятной. Однако императору катастрофически не хватало солдат...

В то время, во многом благодаря дипломатическим способностям Алексия, отношения между Империей и папством складывались весьма благополучно. Шли переговоры о восстановлении общения. Пользуясь этим, Алексий в 1094 г. направил послов к папе Урбану II с просьбой послать ему военные подкрепления. Император надеялся получить новые отряды наемников. Однако все вышло совсем по-другому...

4. Многие века перед Церковью стоял фундаментальнейший вопрос: насколько возможно для христиан воевать? Св. Василий Великий в своем 13-м каноне хотя и оговаривает, что убиение на поле брани не может приравниваться к умышленному убийству, все же рекомендует воинам, вернувшимся домой, воздерживаться от причастия в течение трех лет, как виновным в невольном пролитии крови.

Канон этот, хотя и входил во все православные сборники канонического права, вряд ли когда-либо применялся на практике. Византийцы не относились к своим воинам как к убийцам. Однако в Византии военная профессия не была окружена романтикой и славой, а смерть на поле боя против неверных не считалась мученичеством: мученик умирал, вооруженный лишь своей верой. Война против неверных рассматривалась как печальная необходимость, сражаться против христиан было вдвойне плохо и греховно. Во всей тысячелетней византийской истории не было ни одной агрессивной, экспансионистской войны: войны были либо оборонительные, либо направленные на отвоевание своей территории, утраченной ранее.

При прочих равных условиях византийцы всегда предпочитали мирные методы. Для западного человека, привыкшего восторгаться ратной доблестью, действия многих византийских государственных деятелей казались трусостью или изворотливостью. На самом же деле действиями ромеев всегда руководило искреннее желание избежать пролития человеческой крови. Византийцы считали войну крайней мерой. Применение военной силы было для них позором, на который можно пойти, лишь когда все остальные меры провалились. Любая война была для них, по существу, признанием своего бессилия, поэтому византийцы часто предпочитали выплачивать субсидии соседним племенам. Пусть их князьки, если им этого так хочется, называют это данью: для византийских императоров это было разумное капиталовложение - самый дешевый и эффективный путь без кровопролития обеспечить спокойствие своих подданных. В любом случае война все равно обошлась бы дороже.

Западная точка зрения была куда менее просвещенной. Общество, сформировавшееся на Западе в результате варварских вторжений, искало способы для оправдания любимого времяпрепровождения: снесения голов своим ближним и отнятия их имущества. Постепенно создавался рыцарский кодекс поведения. Военный героизм был весьма романтичен, пацифистские убеждения не пользовались особенным почетом.