Учение Христа было в полном смысле переворотом привычного мышления как иудеев, так и всего Древнего мира. Это относится прежде всего к пониманию ценности. Главная ценность теперь — не обладание чем-либо как своим, будь то вещи этого мира и даже люди. Главная ценность — личностное общение. "Я ищу не вашего, а вас" (2 Кор 12:14) — так кратко выразил это новое понимание ценности апостол Павел. Ценность — не то, что можно потрогать или пересчитать, но неуловимая реальность, наполняющая душу при встрече и общении с иной личностью, с Личностью Бога и в Нем с личностью человека.Переворот коснулся и того, что считать аморальным. Ветхозаветное сознание не признавало опыт душевных переживаний и помыслов равнозначным опыту внешних воздействий на человека и его поступков. Но Благую весть невозможно воспринять, если не относиться ко всему переживаемому психически так же серьезно, как и к внешней практике.Благая весть несет прежде всего новый опыт переживания всеохватывающей радости. И наоборот, вопреки ветхозаветному мышлению, всякий негативный опыт — неважно, имел ли он место только в душе или связан с совершаемыми деяниями — одинаково разрушителен. "Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй, — учит Христос. — А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем" (Мф 5:27–28).Иудейские учителя-талмудисты представляли себе границы греха совсем по-другому, чем учил Христос. Например, в Талмуде снижена ответственность за похоть. Здесь можно встретить такое предупреждение: "Кто взирает на женщину не целомудренно, тот не избежит греха"[1]. Речь идет только об опасности греха, а не о реальном грехе. В Талмуде приведен эпизод из жизни почитаемого раввина: "Рабби Иоханан имел обыкновение сидеть близ купальни, где мылись женщины. Когда некоторые предупреждали его об опасности греха, то Иоханан отвечал: "Я из семени Иосифова, в котором не могла господствовать злая страсть""[2]. Согласно раввинистическим речениям Талмуда, греховные пожелания не могут быть вменяемы человеку в грех, если они не относятся к делам идолослужения. Злые помыслы Господь не вменяет в дела.Христианство, напротив, с самого начала в основе всякого опыта усматривало прежде всего опыт психический, независимо от того, остался ли он "внутри" человека или проявился в поступках. Таково Христово учение: "из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления — это оскверняет человека; а есть неумытыми руками — не оскверняет человека" (Мф 15:19–20).Изначальный приоритет внутреннего опыта над внешним, присущий христианской традиции, естественно, получил свое развитие в практике повседневной жизни. В аскетической литературе святых Отцов сопротивление внешним и внутренним соблазнам чаще всего называется духовным деланием. Уже одно то, что слово πράξις ("делание"), обозначающее активность человека во взаимоотношении с внешним миром, было перенесено на активность духовную, внутреннюю, говорит само за себя. Внутренняя борьба всегда напряженнее внешних усилий; внутренний опыт всегда богаче и обширнее опыта внешних ощущений.В IV в. как ответ на процессы секуляризации христианской жизни появилось монашество, в котором коллизии между внутренним и внешним разрешались устранением внешних препятствий. Появилась литература, фиксирующая как монашеский аскетический опыт, так и мистический опыт созерцания Бога. Уже один из основателей монашества, преподобный Макарий Великий, согласно церковной традиции, был автором цикла аскетических бесед. С тех пор не иссякает литература, посвященная практике духовной жизни. Патристическая аскетика — настоящая эмпирическая наука, описывающая опыт возникновения в душе греховных помыслов и желаний, внешние и внутренние причины их зарождения, а также пути борьбы с ними.Однако рационализм Нового времени выдвинул свое представление о том, какой должна быть наука. В соответствии с этим представлением наука — это, во-первых, сбор и накопление данных; во-вторых, построение модели изучаемой реальности; и в-третьих, проверка теоретической модели путем методичной постановки опытов. Разумеется, под опытом здесь имеется в виду то, как его понимал основатель критического эмпиризма Дж. Локк, а теория признается, только если она описана языком математики и основана на достоверной статистике.Понятно, что христианская традиция, знание которой коренится в Божественном Откровении, а опыт выражен не в математических выкладках, а в церковном Предании, оказалась за пределами позитивистского понимания науки. Например, после Галилея сотни миллионов школьников во всем мире уже не нуждаются в повторении его опытов, они принимают величину ускорения свободного падения как установленный факт. Не так в духовной сфере. Аскетический опыт Святых Отцов, собранный и описанный в их трудах, невозможно усвоить только по описаниям. Он может быть воспринят лишь в том случае, если человек лично приобщится к нему.Только на рубеже XIX и XX вв. психологическая наука в лице венского ученого Зигмунда Фрейда, основателя психоанализа, обратилась к опыту, до того составлявшему предмет науки святоотеческой. Правда, с точки зрения христианской аскетики этот опыт по большей части расценивается как отрицательный опыт греха.Цит. по: . Отношение евангельского нравоучения к закону Моисееву по Нагорной проповеди Иисуса Христа. Казань, 1893. С. 36. ^

Там же. ^

Психоанализ и наука

Успех фрейдизма нельзя объяснить его собственно научной обоснованностью. "Объект" психоаналитических исследований не представлен ни убедительной статистикой, ни широким охватом референтных групп, поскольку психологи имеют беспрепятственный доступ лишь в психиатрические клиники да в психологические консультации, то есть имеют дело либо с патологией, либо с очень специфическим контингентом, страдающим повышенной тревожностью[1].Секрет успеха фрейдизма в том, что он обращен к личному опыту того, кто знакомится с концепциями психоанализа. Прочтя описание стадий сексуальности или фрейдистских комплексов, любой человек в своем воображении невольно уже "получил" опыт такой сексуальности, даже если не имел его раньше[2]. Такое усваивание внешнего по отношению к человеку опыта через прилоги и помыслы описано во многих памятниках патристической аскетики.Это происходит потому, что Фрейд к бессознательному, которое он пытался исследовать, относился как патологоанатом к мертвому телу. Фрейд пытался описывать явления психики, не учитывая, что исследователь вступает во взаимоотношение с объектом, что он делает описание уже не прежнего объекта, а новой психической реальности, которую породил своим вмешательством. В действительности фрейдистские комплексы не выявляются из глубины бессознательного, но провоцируются самим психоанализом — возникает опыт, которого ранее просто не имелось. Однако бессознательное воспринималось Фрейдом как некая объективная реальность. При этом выведение его на уровень сознания принимается в качестве описательной модели, хотя на деле и то, и другое — феномены одного порядка, это опыт душевных переживаний. Но один воспринимается во фрейдизме как объективная данность (бессознательное), а другой такой же психический опыт (осознание бессознательного) — как ее научное описание. Как мышление, в своей основе принадлежащее XIX в., фрейдизм принимает равнозначные психические явления за принципиально различные.Главный тезис Фрейда о господстве сознания над чувствами и о той роли, какую играет интеллектуальное истолкование бессознательного в излечении больного был подвергнут сомнению уже его первыми последователями. Сейчас большая часть ученых стоит на том, что "бессознательное вообще не может быть объектом научного познания, коль скоро оно, по сути своей, никогда не дано нам в форме представления. А раз у нас нет надежных знаний о бессознательном, значит, у нас не может быть и практики, основанной на знании о бессознательном"[3].Так что же такое психоанализ? Это, безусловно, явление, относящееся к опыту межличностного общения. Один из российских последователей Фрейда говорит даже о "своеобразном триединстве отношений терапевтического, этико-педагогического и просто дружеского плана" в психоанализе. Поэтому и сегодня, хотя оказалось, что эта "новая наука", отнюдь не научна, огромная масса последователей Фрейда продолжает практиковать психоанализ как психотерапию. Но в связи с терапевтической переориентацией психоанализа, от него больше не ожидается то, что именуется "созданием научной картины мира".Помимо "тревожности" клиент психоаналитика должен обладать и еще некоторыми чертами. Так, в статье о перспективах фрейдизма в России его сторонник сетует на то, что тысячелетие Православия даром не прошло: русские девушки целомудренны и не желают разговаривать на темы, которые считают недостойными. Опыт православного отношения к фрейдизму описывается в работе: . Ortodoxy and Modern Depth Psychology // Living Ortodoxy in the modern world / Ed. by . London, 1996. — . ^

См., например, . Введение в психоанализ. Лекции. М., 1991. С. 199–201. ^

Вступительная статья // . Рождение психоаналитика. От Месмеpа до Фpейда. М., 1991. С. 14–15. ^

Научна ли психотерапия?

Однако критерии научности к психоанализу как методу лечения также неприменимы. Дело в том, что психоанализ основывается на том типе взаимоотношения-взаимовлияния врача и пациента, который чаще всего именуют гипнозом[1], а гипноз не поддается изучению позитивистской науки по той же причине, по какой психоанализ не может на самом деле выявить содержание "бессознательного"; ведь гипноз — неформализуемая реальность опыта личностных отношений.Многие ученые признают, что научность фрейдовского метода терапии — типичный миф, а Фрейда считают гениальным мифотворцем. Но терапию, то есть практику лечения людей, современное сознание, подчиненное "научной идеологии", не может отдать на откуп ненаучным методам. Именно этим, по-видимому, мотивировано неугасающее стремление адептов психоанализа все-таки подвести под него хоть какую-то, пусть и туманную, но "теорию". В частности, делаются попытки определить психотерапевтическое лечение как некое структурное "соотнесение словесных и несловесных, дискурсивных и недискурсивных форм воздействия". Однако важнейшим условием психотерапевтических изменений все же признается "эмоциональный контакт на дословесном уровне, в чем-то родственный гипнозу и внушению"[2], то есть личностное общение, не описываемое логически.Там же. С.16. ^

Там же. С. 27–27. ^

Модель психики по Фрейду

Объективная реальность, на которой основывается психоанализ З. Фрейда, — это существование в человеческой психике бессознательного. Идея бессознательного вытекает из элементарного опыта сновидений и болезненного бреда. Уже в XVIII в. была зафиксирована бессознательная деятельность психики в трех основных формах: "1) сновидения; 2) состояния сомнамбулизма, естественно или же искусственно вызванные; 3) некоторые проявления психических болезней"[1]. Этим по сути дела и кончается позитивистская основа фрейдизма. Остальное — построения "отца психоанализа", которые не могут быть проверены методами традиционной науки.Фрейд отверг позитивистское понимание бессознательного как совокупности рефлексов и инстинктов. Он разработал модель бессознательного в виде структуры комплексов и фантазмов, которые нанизываются друг на друга в процессе вытеснения более сильными более слабых. Вызваны они, по его мнению, одним-единственным универсальным влечением — половым.Позже, в 1920–1939 гг. Фрейд, правда, пересмотрел структуру инстинктов[2]. От панэротизма он перешел к дуалистической схеме. Эрос теперь стал у него выражать волю к жизни и любви, это — конструктивная энергия психики. Отрицательный деструктивный психический импульс он назвал именем древнегреческого мифологического персонажа, олицетворяющего смерть, Танатос[3]. Это два "первичных позыва" — Жизнь и Смерть.По Фрейду психика имеет трехслойную структуру[4]. Во-первых, бессознательное (или Оно (das Es), термин, позаимствованный у Ницше), универсальный импульс которого — libido, или эрос — аморальное эгоистическое начало. Во-вторых, Я, то есть сознание, светлое пятно в амёбовидном бессознательном, своего рода вершина айсберга, который бессознательное собой представляет. Наконец, сверх-Я, которое возникает к пятому году жизни как чувство вины и формируется как интериоризация авторитета родителей, воспитателей, преподавателей и пр. То есть это социальные ограничения, самоотождествляемые с Я. Взаимодействуют эти слои психики по Фрейду следующим образом: с одной стороны на индивидуум давят либидозные силы, требующие немедленного удовлетворения желаний, с другой стороны действует сверх-Я, переплавляющее половую энергию в безопасный цивилизованный сплав.Чтобы объяснить, как это происходит, Фрейд обращается к понятию сублимации (возвышения) деструктивной энергии в культурообразующую энергию индивидуума. Однако если сублимация не удается вполне, происходит вытеснение нереализованных желаний в периферийные слои бессознательного, а это влечет за собой конфликты между Оно и сверх-Я и неизбежные невротические эксцессы[5]. Глубины психики по Фрейду — это бессознательное, куда сознание вытесняет импульсы, не совместимые с его моральной формацией.Цель психоанализа — лечение неврозов, причину которых Фрейд видит в конфликте между энергией бессознательного и сознанием, которое ее подавляет и вытесняет, руководствуясь этическими ценностями общества. Психоаналитик — тот, кто вполне справляется со своим бессознательным. В конфликте между Оно и сверх-Я он сумел разобраться в "условностях" требований последнего и разрешил своему "бессознательному" естественные, хотя и постыдные импульсы.. Рождение психоаналитика. От Месмеpа до Фpейда. С. 191–193. ^

См. Фрейд // Современная западная философия. Словарь. М., 1991. С. 358–359. ^

Западная философия от истоков до наших дней. Т. 4. От романтизма до наших дней / Пер. с итал. . СПб., 1997. С. 621. ^

Такую схему Фрейд разработал в сочинении "Я и Оно" (1923 г.). ^