Согласно главному принципу психотерапии Фрейда, больной в конечном итоге сможет излечиться, лишь сам сделавшись психоаналитиком, то есть сняв в себе причины неврозов разрешением социально запретного. Распространение психоанализа необратимо должно было привести к радикальному изменению этических ценностей, формирующих сверх-Я. Понятие о постыдном в половой, да и всякой другой сфере должно было исчезнуть из массового сознания. Тогда, собственно, для неврозов не останется причин: сознанию не придется заниматься вытеснением и подавлением естественных инстинктов.Весь вопрос в том, однако, что это будет за общество, в котором каждый ради избежания неврозов будет разрешать себе все, что потребует его "бессознательное". Правда, избежать ограничений, накладываемых социальным сверх-Я, все равно не удастся, ведь ради социальной безопасности придется где-то устанавливать черту дозволенного. Нельзя, чтобы все вдруг стали психоаналитиками, разрешающими себе всё.Зато психоаналитики прекрасно чувствуют себя в обществе, где еще сохранились какие-то нравственные устои, то есть еще существуют социальные гарантии. При этом сами они во избежание неврозов могут спокойно переступать нравственные ограничения.Однако равновесие между дозволенным и недозволенным в такой ситуации будет шатким: все большая часть нравственно недозволенного будет дозволяться. И тогда в обществе возможна борьба между теми, кто укрепляет общественную мораль, и теми, кто ее расшатывает, причем борьба в сфере общественной институциональности: законодательства, системы образования и пр.Но "революция" в сфере половых отношений, подготовленная идеями Фрейда, все же произошла, правда, не при жизни отца психоанализа, а через три десятилетия после его смерти.Современный американский специалист по христианской этике, профессор Калифорнийского университета Роберт Брюс МакЛарен, исследуя ее истоки, относит ее начало к 1960-м гг. Его свидетельство особенно впечатляет, поскольку МакЛарен опирается на статистику и данные социологических опросов (сделанные, правда, в основном в США). Он подчеркивает, что революционные изменения общественной морали произошли за одно поколение. "Последствия их зашли так далеко, что они несравнимы ни с чем наблюдаемым прежде во многих поколениях. Мы можем задуматься, например, над тем, что до 1915 года 75 процентов впервые вступающих в брак невест были девственницами; в 1982 эта цифра снизилась до 43 процентов. Более того, 57 процентов незамужних женщин стали жить внебрачной половой жизнью. Из них почти треть беременеют, и только 35 процентов из них выходят замуж прежде, чем будет рожден младенец. Начиная с 1969 г., число внебрачных родов среди американских подростков увеличилось на 139 процентов, это вдвое больше, чем в Англии и в семь раз выше, чем в Нидерландах"[1]. "Между 1938 г. и серединой 1960-х, — продолжает раскрывать динамику произошедших изменений МакЛарен, — сфера распространения добрачного общения была довольно устойчивой для молодых людей, учащихся в колледже: около 55 процентов для мужского состава и 25 процентов для женского. Девять из четырнадцати исследований, проведенных после 1955 г., показали сферу распространения сексуальной жизни для представительниц женского пола до 40 процентов и у мужчин до 60 процентов. Опрос 1989 года в университете Джорджии повысил последнюю цифру до 77 процентов. Исследование в колледже Ivy League[2] показало, что большинство студентов рассматривают девственность как девиацию (отклонение от нормы) скорее, чем как норму, и публикация 1992 года обнаруживает, что приблизительно 95 процентов молодых людей и 80 процентов женщин участвует в сексуальном общении до брака"[3].Безусловно, революция невозможна без революционеров. "Марксом" этой революции, разумеется, стал Фрейд. Были у этой, собственно, американской революции и ее "рыцари без страха и упрека", например, Маргарет Сэнджер (Зангер, 1879–1968). "Вся ее долгая жизнь была посвящена защите права матери убивать своих детей, бешеной пропаганде абортов, свободного секса, контрацепции и стерилизации"[4]. В 1921 г. М. Сэнджер основала Национальную лигу контроля рождаемости, переросшую затем в Международную федерацию планирования семьи (МФПС). До войны Сэнджер в основанных ею изданиях предоставляла трибуну А. Гитлеру и ведущим специалистам в области расовой теории. Собственно М. Сэнджер имеет бесспорный приоритет перед национал-социалистами в расовой евгенике: "Больше детей от полноценных, меньше от неполноценных — это главная цель контроля рождаемости … Контроль над рождаемостью — это не более чем процесс уничтожения сорняков человечества". К неполноценным Сэнджер и возглавляемая ею лига относили негров, славян, итальянцев, евреев[5].Сегодня детище Сэнджер, МФПС — главный в мире поборник абортов. Доходы от абортариев в основном и формируют ее бюджет. Среди ее филиалов в 134 странах мира есть русский филиал — Российская ассоциация планирования семьи, созданная в 1992 г. РАПС, сама будучи филиалом МФПС, имеет уже 52 внутренних филиала и 200 центров контроля над рождаемостью. Эта неправительственная организация выступила инициатором проекта "Половое воспитание школьников", за реализацию которого с начала 1996 г. принялись Министерство общего и профессионального образования и Министерство здравоохранения РФ. Авторы программ, на которые отводится 374 часа с 1‑го по 11‑й класс, предусматривают подробное изучение всех существующих видов половых извращений, а также всех методов контрацепции. Онанизм преподносится как средство, позволяющее снять или смягчить психологический дискомфорт. Учебное пособие под названием "Ваш друг презерватив" и учебник по сексологии для первого класса в картинках изображают половые акты и научают детей заниматься "безопасным сексом" без "ложной стыдливости"[6].Между тем главная цель, ради которой якобы введена программа, только за два года "съевшая" 66775 миллиардов рублей российских налогоплательщиков[7], как уже хорошо показал мировой опыт, абсолютно недостижима подобными средствами! Эти цели: "Предотвратить ранние аборты, эпидемию венерических заболеваний и сексуальное насилие"[8]. Уже цитировавшийся американский профессор констатирует, что несмотря на ожидания, спектр сексуально передаваемых болезней не уменьшился со свободным доступом к профилактическим средствам, а фактически увеличился на 100000 новых случаев сифилиса, фиксируемых ежегодно в Соединенных Штатах, на миллион новых случаев гонореи и 20 миллионов случаев неизлечимого герпеса. "Наиболее разрушительным последствием новой половой активности, — продолжает он, — стало появление Синдрома приобретенного иммунодефицита (СПИД). Случаи смерти от СПИДа в Соединенных Штатах повысились с 644 в 1983 г. до 11713 в 1986 г. и, как ожидалось, достигнут 179000 к 1992 г. Однако к сентябрю 1992 их число уже приблизилось к 300000-м. Всемирная организация здравоохранения ожидает 40 миллионов случаев во всем мире к 2000 г."[9].Надо сказать, что специалисты по христианской этике на Западе находятся в очень трудном положении. Сегодня там никто не посмеет даже поставить под сомнение, что "единственно верной, подлинно научной" антропологической теорией является психоанализ, как когда-то в странах социалистического лагеря подобной теорией был марксизм. А поскольку любой искренний христианин органически не приемлет фрейдизм и его ответвления, тем, кто занимается христианской этикой, приходится перемещать свое внимание с антропологических вопросов на социологические, поскольку сегодня и в Америке, и во всем западном мире сторонники новой этики контролируют сознание масс благодаря средствам массовой информации и гигантской индустрии развлечений.В России, активно интегрирующейся в мировое сообщество, все понимают, что главная цель — это контроль над законодательством и моралью, которой руководствуется система образования и институты масс-медиа. Это понимают и "рыцари" новой революции, и та оставшаяся здоровой часть общества, которая им противостоит и борется за право защиты детей от разврата. Однако во всем мире и, разумеется, в России тенденция сделать дозволенным то, что еще вчера было недозволенным, пока что преобладает.. Christian Ethics: foundations and practice. Engewood Cliffs, New Jersey, 1994. Р. 123. ^

Ivy League (англ. "лига плюща") — традиционное название, объединяющее группу наиболее престижных учебных заведений восточных штатов США. — . ^

. Christian Ethics… Р. 123–124. ^

. Далеко ли до Содома? // Православная беседа. 1997. № 4. С. 29. ^

Там же. ^

Там же. С. 27. ^

Там же. С. 30. ^

Там же. С. 28. ^

. Указ. соч. Р. 124. ^

Фрейдистские мифы в свете Восточной патристики

Главный фрейдистский миф, которого мы уже касались выше, — научная объективность психоанализа. Как это ни удивительно, несмотря на то, что вся девяностолетняя история этого учения — это история разоблачения мифа, он необычайно живуч в сознании обывателя.Подчеркнем, что даже по мнению авторов, считающих себя продолжателями Фрейда, его основные открытия — трансфер и эдипов комплекс — произошли в результате ошибки или чрезмерной доверчивости врача к истеричным пациенткам. Получается, что самих явлений, подтолкнувших к открытию основных концепций фрейдизма, на самом деле не было. На пустом месте создан фрейдистский миф, но он слишком хорош, чтобы от него отказываться по причине его необоснованности!Это происходит потому, что созданная Фрейдом концепция тpансфеpа, предполагающая актуализацию прошлого опыта и пеpенесение его на иной объект, снимает с человека ответственность за "оживление" бессознательного. Хpистианская же аскетика объясняет то же явление совсем иной антpопологической моделью и постpоенным на ее основе pазвитием стpасти. Стpасть — это непpавильное использование личностью сил души, котоpое пpоисходит именно здесь и сейчас. Пpедыдущий опыт только подает искусительные пpилоги, но личность несет полную ответственность за пpинятие pешения — согласие или несогласие на искушение, возникшее в связи с пpилогом.Другой фрейдистский миф — панэротизм. В психоанализе эротическим влечением считается не только половое чувство в привычном понимании, но всякое взаимоотношение людей, основанное на природном инстинкте, например, отношение грудного младенца к матери[1]. Безусловно, в действии всех инстинктов, в их рефлекторной структуре можно найти определенное сходство, и даже вполне корректно было бы подыскать обобщающее название для всех типов взаимоотношений между людьми, источник которых — психосоматические инстинкты. Однако, если инстинкт продолжения рода и сосательный рефлекс младенца объединить под общим наименованием "половое влечение", которое на самом деле безоговорочно относится только к первому из двух явлений, то второе явление неизбежно станет восприниматься окрашенным теми качествами первого, которых оно вовсе не имеет.Тем не менее категории психоанализа Фрейда слишком прочно вошли в современное мышление, и к ним прибегают даже некоторые вполне благонамеренные православные богословы[2]. Надо сказать, что Святые Отцы, чтобы продемонстрировать характер любви Бога к человеку и человека к Богу, действительно употребляли иногда образ плотской любви, но они выделяли в плотском инстинкте прежде всего силу желания, которая пригодна для сравнения с силой любви к Богу, и не возводили это желание в стержневой принцип тварного мира, как это делал З. Фрейд. Собственно, для патристической антропологии (особенно для преподобного Максима Исповедника) характерно понимание желания, воли как универсальной силы души. Половое влечение — частный случай "желательной силы", а не наоборот! Последняя вместе с "раздражительной силой", или эмоциональной стороной жизни человека, составляет низшую психическую сферу человеческой природы; высшую составляет его ум, или дух, то есть способность сознавать себя.Поэтому в половом инстинкте Отцы видят не более чем одну из форм, в которой проявляется способность желать, вожделеть. Другая форма проявления этой силы души — телесные жажда и голод — гораздо чаще оказываются в традиционной христианской литературе метафорой "алчбы и жажды правды" (см. Мф 5:6). "Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!" (Пс 41:2). В Новом Завете именно эта сфера природной жизни человека — сфера питания, а не продолжения рода — напрямую связывается с взаимоотношениями человека и Бога. Вернее не сама она, а волевое начало в ней, проявляющееся как ничем неутолимое желание. Поэтому Сам Христос говорит: "Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда" (Ин 6:35). Таинство, объединяющее людей в Церковь Христову, Таинство Евхаристии, основано как совместная трапеза, совместное утоление голода, вкушение Пищи и Пития.Желание, волевая энергия — универсальный принцип функционирования психо-соматической и духовной сущности человека. Мир, приведенный однажды в движение, находится в непрерывном энергетическом обмене. То, что заставляет человека заботиться о поддержании жизни своего тела, о продолжении рода, о преобразовании окружающей его природной среды, это — сила желания, энергия воли. Жажда любви, желание встречи с личностью, которая внимает, понимает и в ответ открывает себя, приводит человека к соприкосновению с другими личностями, личностями людей и Бога. Для Святых Отцов запечатленный в человеке образ Божий проявляется в самой силе желания, которое может быть обращено как на тщетное, так и на истинную ценность — Бога.. Указ. соч. С. 199. ^

См. . Указ. соч. С. 116–118. ^

Природа гипноза

В свое время Фрейд отказался от практики прямого гипноза, заменив его методом "свободных ассоциаций". Как соглашаются его последователи-психоаналитики, это было своеобразным политическим ходом. Признать гипнотическое "внушение в психоанализе — значит опрокинуть его рациональную конструкцию, ввести в него почти неизвестный элемент — неустранимую аффективность; это значит коренным образом изменить образ психоаналитика в глазах публики: он превращается в исследователя, окруженного неведомым". А тогда труднее будет привлекать пациентов и проводить бесконечные курсы лечения, результаты которых "несовершенны, ненадежны и недолговременны"[1].Тем не менее особый интерес к гипнозу у Фрейда остался на всю жизнь. А в самом деле, что же это за таинственный феномен — гипноз? Психоаналитики стремятся всячески развеять в своих пациентах подозрения в его применении и в то же время признают, что он — главная основа всякой психотерапии.Гипноз приводит к стpанному мистическому наpушению контpоля сознания над пpочими энеpгиями, котоpыми владеет личность. Он сопровождается поразительным эффектом потери гипнотизируемым контроля над своими действиями, пpичем это состояние вызывается искусственно по воле гипнотизеpа и с пассивного согласия гипнотизиpуемого. Гипноз — явление исключительно межличностного взаимодействия.Хотя в патристике и христианской аскетике вопрос о внушении специально не рассматривается, христианская пастырская практика знает множество аналогичных явлений. Например, по аналогии со схемой гипноза, где обязательно присутствуют активная и пассивная стороны, можно рассматривать многие случаи психических отклонений, которые объясняются одержимостью злыми духами, только здесь насилие над пассивной стороной исходит не от личности гипнотизера, а от демонической силы.Как признают многие психотерапевты, "Фрейд ввел гипноз в психотерапию, но растворил его в смутном понятии трансфера"[2]. Однако не он был первым, кто стремился замаскировать явления, вызывающие мистические опасения, за наукообразной формой. По мнению современного автора Маннони[3], концепция трансфера, объясняющая психопрактику, — это конечная стадия определенно направленной эволюции объяснительных моделей, в исходном пункте которой находилось представление об одержимости злой силой. Эволюция эта происходила по линии последовательного отказа от понятий, которые прежде воспринимались как основополагающие. Сначала было устранено христианское учение о злых духах, и лечение таких таинственых явлений, как психическая болезнь, стало связываться с магическими действиями. Затем упраздняется понятие о магии, остается "магнетизм" как некое природное явление. Из "магнетизма" вычленяется лечение гипнозом. А упразднив гипноз, Фрейд получил трансфер. Для всех очевидно, что это была лишь эволюция объяснительной модели, а не самого явления. Явление остается одним и тем же как в случаях, воспринимаемых в качестве одержимости, так и в психопратике фрейдизма.Итак, позитивизм в процессе последовательных подмен снял-таки естественный человеческий страх перед демонической духовностью! Хотя явление ни на йоту не стало понятней, оно уже не пугает отрицательным в нравственом отношении опытом. Но самое поразительное то, что, по мнению Шертока, теперь уже пришла пора возвращать вещам их имена. "Пора обратиться к проблеме внушения, сняв табу, которым до сих пор отмечено это понятие"[4], — пишет он. Действительно, почему бы и нет, кого теперь испугаешь гипнозом? На рубеже 90-х гг. уходящего века миллионы советских телезрителей жадно впитывали в себя "исцеляющий" гипноз телемагов. Дело осталось за малым — размотать обратно всю цепочку подмен до конца, — да так, чтобы люди не боялись получать исцеляющую энергию от самого диавола."По плодам их узнаете их" (Мф 7:16).Главный пафос позитивизма заключался в том, чтобы освободить научное мышление от нравственных оценок. Если нет абсолютного Блага, которое может быть только Божественным, то нет и единых нравственных мерок. Если так, то мерило всего — это критерий пользы.Психоанализ возник и развивался именно внутри этого нравственного сознания. Однако если все же взглянуть на этот процесс с позиций абсолютной христианской нравственности, то не может не обратить на себя внимания атмосфера духовного мрака, окружавшая отца психоанализа. С самого начала распространению его учения сопутствовали такие трагичные события, как самоубийство ближайших учеников.Надо отдать должное последователям З. Фрейда, они не преминули опробовать свой "универсальный" метод и на его основателе. В частности, Шерток и Соссюр достаточно подробно анализируют черты характера и мотивы, приведшие Фрейда к его открытиям. Например, из его личных писем встает облик необычайно честолюбивого человека, хотя сам Фрейд склонен был видеть в этой своей черте признак героизма. Его честолюбие проявлялось даже в "мелочах", например в вопросе о приоритете научных идей. Биографы Фрейда подмечают, что хотя термин "вытеснение" был введен Тэном еще в 1870 г., и Фрейд не мог об этом не знать, он приписывает себе приоритет создания этого термина[5]. Так что честолюбие отца психоанализа "вытеснило" из его сознания порядочность честного ученого, оставив склонность к мелкому плагиату.Честолюбие и эгоизм неразделимы. Для эгоиста типично воспринимать людей не как подобные ему личности, но в качестве неких овеществленных схем, которыми можно оперировать наподобие бездушных вещей. В этом отношении необычайно показательно, что Фрейду пришла в голову идея, которую он назвал трансфером. Как врачу-психиатру, проводившему частную практику, Фрейду приходилось иметь дело с пациентами, в которых он был заинтересован материально. Поэтому естественно, что его отношение с пациентками, обычно весьма состоятельными женщинами, было самым обходительным. Когда же на этой почве возникло некоторое осложнение, Фрейд достаточно легко вышел из положения, объяснив для себя, что страсть, возникающая к нему у пациенток, на самом деле направлена на третье лицо[6]. Это и есть трансфер.Однако стоит задуматься над тем, какая почва была нужна, чтобы такая идея могла появиться. Она могла возникнуть только при полном игнорировании такой важнейшей жизненной реальности, как личность другого человека и межличностное общение. Нужна была глубочайшая уверенность, что люди настолько замкнуты на себя, на мир собственного бессознательного, что не способны видеть в другом человеке личность. При таком крайне индивидуалистическом внутреннем устроении другой, действительно, — всего лишь знак для пробуждения забытых фантазмов, а не человек.Конечная цель психоанализа, как теперь общепризнано, не построение объясняющей модели, а лечение психических и нервных расстройств. Поэтому с точки зрения современных психоаналитиков нет оснований лишать права на обсуждение вопрос о терапевтических свойствах половой связи врача и пациентки. Было бы наивно ожидать от фрейдистов заботы о нравственности, в которой они видят не более чем сверх-Я человека, сформированное в результате преодоления эдипова комплекса. Для психоаналитиков-последователей Фрейда не существует никаких нравственных запретов. Например, авторы, будучи поклонниками родоначальника психоанализа, с определенной научной гордостью показывают свои достижения в выяснении внутренних мотивов Фрейда, послуживших толчком к его открытию бессознательного. С точки зрения христианского сознания их выводы звучат как курьезное саморазоблачение.То, что психоанализ не наука, а миф, сегодня уже мало кого смущает. Время, когда наука определяла массовое сознание, прошло. Теперь люди, совершая нравственный выбор, руководствуются не критериями истинности, даже пусть относительной. Теперь люди руководствуются тем, какой опыт принесет им тот или иной выбор. Те, кто вполне разделяет современное гедонистическое сознание (а таких большинство), разумеется, всегда выберут опыт удовольствия и наслаждения. Гедонистический опыт ближе и понятнее падшему, неизбежно эгоистическому сознанию человека, чем опыт встречи с другим, наполненный радостным самопожертвованием.Трагедия в том, что не зная иного опыта, кроме примитивного гедонизма, человек заведомо отбрасывает все, что в той или иной мере сопряжено с трудом и внутренним напряжением. Отметается подлинное личностное общение с людьми, поскольку в нем есть риск быть отвергнутым в своей открытости. Отметается также и сама возможность взаимоотношения с Личностью Бога, поскольку уже один только факт возможности таких отношений ставит человека перед реальностью того, что он не принадлежит себе, что он во власти Бога! Откуда знать гедонисту, что, доверься он Богу, и его жизнь наполнится радостью, бесконечно превышающей удовольствие единоличного владения собой!Поэтому задача тех, кто знает эту радость, сделать так, чтобы гедонисты всегда имели доступ хотя бы к рассудочному знанию об ином опыте. Это необходимо для того, чтобы всеваемые Богом в их души семена иного опыта могли обрести для себя надежную почву. Поэтому необходимо, чтобы сегодня христианское просвещение распространялось главным образом как описание опыта личного знания Бога. А такое описание — главное содержание памятников святоотеческой аскетики, одного из самых богатых по числу шедевров жанров христианской литературы.. La Machine d№formatrice. 1980. Р. 37. Цит. по: . Возрожденное внушение // . Указ. соч. С. 229. ^