Отцы, матери, дети. Православное воспитание и современный мир
Мы знаем, что оно когда-то будет, но надеемся, что нас как-то "пронесет", что все будет позже, не в наше время. А первые христиане его действительно ждали: "ей, гряди, Господи Иисусе", "Маран-афа — Господь наш грядет", даже в литургической молитве первых христиан звучало: "Да прейдет образ мира сего!", — то есть пускай скорее закончится этот мир, поскорее наступит Царство Небесное. Они радостно ждали конца света, так как с концом света приходит Христос; мы-то с вами знаем, что приходит антихрист, а они прежде всего знали, что приходит Христос. Того, что придет антихрист, они не боялись, так как в то время было столько антихристов, столько мучителей, что каждый день они могли поплатиться своей жизнью за веру, поэтому они ждали Христа, а антихриста не боялись. Конечно, надо знать, что в мире существует зло, ереси, лжеучения и всякие богопротивные вещи и те же масоны. Все это так, но тем не менее они бессильны перед Церковью Божией, они ее никогда не победят, и это надо прежде всего внушать нашим детям и учить их этому можно своим примером: пусть мы сами живем радостно, полной христианской жизнью, пусть мы знаем не о тайной силе масонства, а о явном его бессилии.Коснусь еще проблемы дружбы детей. Мы пытаемся оградить ребенка от дурного влияния, и это правильно. Но в этом стремлении мы заходим слишком далеко, — мы ограждаем ребенка вообще от всего, и он остается совершенно один. Мы запрещаем ему дружить во дворе, в школе, и все время стараемся пристроить его в такое место, где он сможет "безопасно" дружить. В конечном итоге мы доходим до православной гимназии, — и оказывается, что и здесь есть такие дети, с которыми ни в коем случае дружить нельзя… А потом мы удивляемся, что наши дети не умеют дружить. Это потому, что мы все время приучали их с кем-то не дружить, а вот с кем-то дружить мы их не приучаем. Это очень большая проблема, так как мир, в котором мы живем, действительно очень дурной, и для того, чтобы противостоять злу, здесь нужно очень сильное доброе влияние, но поместить ребенка в гетто, — это тоже не выход: он выйдет в мир совершенно не готовым. Такой ребенок не приучен защитить ни себя, ни ближнего, к откровенности он тоже не приучен. Здесь надо быть очень осторожным и уважать детскую свободу. Если мы сохраним доверие ребенка, то сможем взять его отношения с другими под свой мягкий контроль, но навязывать детям, с кем им дружить, мы не должны.Почему возникают эти проблемы в воспитании? Мы пытаемся создавать православную систему, а она рассыпается потому, что православие — это не система, это жизнь в любви. Когда мы начинаем совершать воспитание в любви, то оно как раз и получается православным.Как ребенок должен поститься, как он должен готовиться к причастию, — эти вопросы решаются. Господь подсказывает человеку ответы, когда тот пытается знаком своего православия ставить не какие-то формальные вещи, о которых он где-то что-то вычитал, которые он принял умом, а не сердцем, а когда он пытается решать свои проблемы в любви.
Прекрасные формы православия со всей красотой богослужения, красотой традиции, — это, конечно, выражение любви. Но когда мы пытаемся из всей полноты традиции выбрать только то, что якобы поможет нам выработать свою "православную идеологию", свою систему, то мы рискуем остаться и без традиции, и без православия.
"Над пропастю во ржи". Священник Алексий Уминский
В этой заметке речь пойдет не о культуре вообще, а о культуре в жизни православного христианина. Вернее — о месте культуры в христианском воспитании и образовании. Еще раз оговоримся: не о так называемой православной культуре, под которой понимается церковное искусство, православная эстетика и традиции, а о культуре светской, и причем не только русской, но и западной; античной, языческой, — неправославной, которую иногда авторы — культурологи, искусствоведы, педагоги и богословы — привлекают в свои рассуждения только для того, чтобы в невыгодном свете сравнить с культурой православной.И хотя такой ход мысли привычен и в какой-то мере несомненно оправдан, я не вижу никакой необходимости для православного воспитания конфронтационно противопоставлять культуру православную и неправославную; напротив, есть необходимость найти грань между культурой и псевдокультурой, которая может мимикрировать; она любит не только провозглашать себя единственно возможной, но и рядиться "под Православие". Между тем некоторые проявления псевдокультуры заставляют вспомнить, что археологи называют культурой любую форму существования, отличную от чисто природной, поэтому существует словосочетание "культура отбросов": так была названа стоянка древнего человека на севере Европы, при раскопках которой обнаружилось невероятное количество мусора — и больше ничего существенного.Само противопоставление православной и всякой иной культуры может привести верующего человека к боязни скомпрометировать себя в глазах единоверцев любовью к светской литературе, поэзии, живописи, музыке, театру. Поэтому неофитская оценка мировой культуры зачастую бывает похожа на инквизиторскую ревизию, после которой ни одно великое творение не имеет права на существование в жизни православного христианина.Такое отношение к культуре было особенно характерным лет 15 назад, когда в Церковь стали приходить образованные, интеллигентные люди, как раз воспитанные на этой культуре. Может быть, даже естественно, что глубокое обращение ко Христу, связанное с самым серьезным переосмыслением всех прежних ценностей, влечет за собой резкое отвержение прошлого; это характерно для неофитства, более того — временный отказ от светской культуры имеет смысл как аскетическое упражнение, доступное и полезное мирянам (например, постом не ходить в театр, не смотреть кино, не читать развлекательную литературу). Но при этом следует принять во внимание, что суть православной аскетики — в отказе от вещей, которые сами по себе могут быть вполне хороши; мы отказываемся от них не с гримасой отвращения и с неприязнью, переходящей в ненависть, а с радостью, потому что получаем при таком отказе возможность, не сосредоточиваясь на преходящем, серьезнее и глубже устремить свое внимание к вечному.Но, к несчастью, в деле воспитания, при формировании заново семейных традиций излишнее неофитское рвение заставляло обратившихся родителей "сбросить с корабля современности" любимую ими некогда культуру и лихорадочно заняться поиском того, что бы такого духовно-безопасного можно было бы предложить взамен подрастающим детям. Культуру, призванную воспитать в человеке человеческое, православные родители и воспитатели попробовали заменить культурой церковной. И совершилась подмена. То, что Церковь создала как свою культуру, — это прежде всего ее молитва, то есть самое высокое выражение любви Церкви-Тела Христова, каждого из нас, к своему Создателю. Это и икона, это и наше богослужение, церковное пение и литература, — все, что мы называем православной культурой, — но прежде всего это молитва. А молитве научиться очень трудно, и настоящая молитва — это всегда дар Божий, который дается молящемуся за его труды. Но вот место живописи заняла икона, место музыки и пения (пения добрых, хороших лирических песен) — церковные песнопения на магнитофоне, место поэзии и литературы — чудные писания Святых Отцов. Получился огромный разрыв между сферами душевной и духовной, и детям было предложено, минуя несколько ступеней развития души, совершенно необходимых для последовательного развития личности, войти в область духовных отношений и переживаний. Образовалась некая душевная брешь, вакуум, который в человеке обязательно чем-либо заполняется.Сейчас можно наблюдать два процесса, одинаково обусловленных непониманием того, как происходит возрастание души. Великое церковное искусство стало профанироваться. К примеру, православная мама кормит своих детей и ставит на магнитофон кассету с "Херувимской". Это ли не дикость? Правда, скоро нашелся выход: начали петь под гитару грустными лирическими голосами "духовные" романсы, которые, при всем своем катастрофически низком, примитивном музыкально-поэтическом уровне, стали провозглашаться чуть ли не новым словом в православной культуре. По сути, между рок-оперой "Иисус Христос — Суперзвезда" и "православным романсом" большой разницы нет; это явления одного порядка, это — псевдокультура.При этом разрыв между душевным и духовным, этот вакуум, который образуется в человеке, в ребенке, обязательно заполняется. И когда для ребенка на духовном уровне православная культура еще не доступна, современный мир предлагает ему свою сверхдоступную массовую культуру, и мы в воспитании наших детей начинаем проигрывать миру. Получается, что мы пришли к чему-то, что напоминает старообрядчество, когда люди попытались освятить все стороны жизни, довести быт до уровня таинства, а в конечном счете лишились самих таинств. Так может случиться и с нами, и с нашими детьми, если мы разучимся различать священное от профанного. Можно сказать, что те два процесса, о которых я говорил, опираются именно на подобное неразграничение, между тем как давно отмечено, что при правильном понимании этой границы человеку дается драгоценный дар: он ощущает присутствие Бога и в природе, и в творчестве.Культура занимает свое место в жизни человека, и место это строго иерархично в устроении личности. Это место можно было бы определить как некую интеллектуально-душевную сферу, некий покров души. Другими словами, культура способствует правильному душевному устроению и, естественно, душа человека жаждет этой пищи, ищет возможность наполнить эту сферу.Без всякого сомнения, культура как явление — вещь сложная, неоднородная, неоднозначная. Часто даже в том, что мы считаем классикой, таится яд: за высшей эстетикой прекрасной формы скрываются цветы зла, за высоким полетом интеллекта — холодящая сердце дьявольская гордыня. В самой культуре, в самом искусстве много подмен, много опасных лабиринтов — это естественно. Грех вошел в мир, "семя тли", — оно во всем, что не преображено подвигом святости. Но ведь и наша обычная пища — это тоже продукты тления и распада, однако без нее мы жить не можем. Выбирая себе пищу для жизни, мы, естественно, выбираем для себя свежие продукты, стараемся быть умеренными, не впадая ни в чревоугодие, ни в пьянство. Понятно, что и своих детей мы отбросами кормить не будем. Вот бы нам так научиться относиться и к культуре. Ведь если мы сможем научить наших детей, которых мир насильно стремится подчинить своей духовной пище, любить настоящую музыку, настоящую живопись, настоящую литературу, мы на самом деле одержим победу над миром. Культура может стать замечательным инструментом воспитания, являясь одновременно фильтром и иммунитетом по отношению к псевдокультуре. Вспоминается Собакевич, который не стал бы есть лягушку, даже если ее посыпать сахаром, — он привык к осетрине. Конечно, непривычна ссылка на этого персонажа как на носителя положительного свойства, но, рассуждая здраво, верность человека той культуре, которая ему свойственна, способна как минимум уберечь его от последствий опрометчивости и тем самым заслуживает скорее уважения, нежели осуждения.Истинная культура, занимаясь воспитанием чувств, последовательно подводит человека к аскетике, а аскетика переводит душевного человека в мир духовный. В каждом настоящем творении звучат молитва, славословие или покаяние. Размышляя о роли культуры в формировании личности ребенка, я вспомнил об образе книги Дж. Сэлинджера "Над пропастью во ржи" (в буквальном переводе с английского ее название — "Ловец во ржи"; самая заветная мечта ее героя-подростка — не давать свалиться в пропасть малышам, беззаботно играющим на поле). Культура и является в современном мире "ловцом во ржи". Вряд ли кто-нибудь назовет эту книгу имеющей отношение к Православию, тем не менее мне приходилось слышать о ней отзыв одного священника: "Эта книга о том, как подросток хочет стать священником, но только пока об этом не знает". Удивительно, но я действительно знаю священника, обращение в Православие которого в юности произошло после чтения этой книги. Это лишь маленький пример того, как правильно может настроить душу человека настоящее произведение искусства.И совсем не обязательно при изучении литературы в православной гимназии подводить "святоотеческую базу" под изучение Пушкина, Ахматовой, Байрона или Сервантеса. Современное школьное образование, к сожалению, пересушено методикой и очень прагматично; оно прежде всего настроено на подготовку учащегося к поступлению в вуз. Да и в самих наших преподавателях, замечательных, благочестивых людях, недоверие к культуре подменяется напором методики или, лучше сказать, желанием методически оформить православное понимание литературы, например, изучая Пушкина, выбирать религиозные стихи вместо любовной лирики.Наряду с методикой — куда же без нее — в православной гимназии, как, наверное, и в любой школе, совершенно необходимо культурообразующее преподавание. Опыт становления православных школ в России показывает, что именно преподаватели, способные выполнять эту роль, не профессионалы-методисты, а энтузиасты, влюбленные в своей предмет или науку, пришли преподавать в православные гимназии. И несмотря на то, что внешне казалось (а часто и реально было), что эти люди не могли по-школьному научить детей, справиться с прохождением программы, они, однако, смогли дать ученикам нечто иное — вкус и любовь к культуре, интерес к окружающему миру, творческий импульс. Для школы это прорыв, но для образования, конечно, маловато. Для нас сейчас стоит цель — соединить весь наш опыт школьной педагогики с культурообразующим преподаванием, повернуться к культуре как к замечательному и хорошо изученному инструменту воспитания и образования, который сегодня особенно может помочь и родителям, и православным педагогам воспитать наших детей в Православии среди шквального напора ложных ценностей современного мира.Хочу выразить сердечную благодарность протоиерею Сергию Романову за помощь в подготовке этой статьи.
Воспитание в школе через почитание новомученников российских. Священник Алексий Уминский
Прошло уже более пяти лет с тех пор, как начало формироваться такое понятие, как православная гимназия или православная школа. Одной из существенных проблем такой школы является воспитание наших православных детей в Православии. Основным в этой проблеме является то, что мы живем в таких условиях, в которых опыт дореволюционных школ в преподавании Закона Божия практически неприменим. Мы, конечно, можем и должны учить наших детей основам вероучения, Священной истории, истории Церкви, догматике и т. д., но мы также должны понимать, что не это формирует их как православных христиан в современном обществе. Почему?Дело в том, что современное церковное сознание да и церковное общество в целом находится в достаточно тяжелом состоянии. Создается такое впечатление, что образовалась какая-то брешь. В церковном поколении, в духовной традиции, словами Шекспира, порвалась связь времен между нами, живущими ныне, и нашими святыми предками.Советская эпоха совершила в сознании сильный переворот, и коммунистическая формулировка, согласно которой Церковь существует для "отправления религиозных потребностей", прочно вошла в сознание советского и постсоветского человека. Давайте посмотрим, проверим себя, зачем мы ходим в Церковь, зачем мы причащаемся, молимся, исповедуемся. В чем для нас заключается духовная жизнь? И если мы будем честны, то в большинстве случаев окажется, что ходим мы только для себя, то есть, чтобы у Церкви взять, получить, унести, устроить свою жизнь. И чаще всего нам нет серьезного дела до тех, кто молится рядом с нами, так как молитва — это тоже наше частное дело. Мы пришли в Церковь получить, Церковь должна нам дать. Все очень просто — для нас обычно так складывается духовная жизнь, все существует для нас: и община, которая должна нас окормлять, и гимназия, которая должна решать все наши семейные проблемы. А на самом деле, все наоборот. Это мы должны идти в Церковь, чтобы отдать себя Богу и ближним, это в нас нуждается приход, это мы "живые камни", без которых не может строиться здание Церкви.Это очень большая проблема, которую все мы призваны решать, — наш низкий духовный уровень — духовное потребительство, которое прежде всех других проблем тормозит духовное строительство нашей Церкви.И наши дети, учащиеся в православных школах, это сознание уже успели в себе закрепить, уже научились, как можно всем пользоваться, ничего не отдавая.Наше дело их направить в Законе Божием, дать им знания Священной истории и духовных законов. Но дети воспринимают эти духовные дисциплины, не прилагая никакого духовного труда, внешне, минуя душу и сердце. То духовное богатство, которое мы имеем, благодаря крови мучеников и подвигу преподобных, они получают с удивительной легкостью и безответственностью. Именно такое наше состояние является причиной того, что в нашей Церкви до сих пор не сформировалось настоящее, общецерковное почитание наших новомучеников и исповедников.Много говорено о том, что такого грандиозного подвига мученичества и стояния за веру, как в Русской Церкви XX века, не знает история, что количество умученных и пострадавших за веру православную в России превосходит все мартирологи прежних веков вместе взятые. Но тем не менее мы больше знаем и исторически, и своим духовным опытом святых древней Церкви, нам ближе сугубо почитаемые нами великомученики древней Церкви, чем те святые, дети и внуки которых еще живы и известны нам. Однако все мы духовно предчувствуем, что именно подвигом и молитвами наших новых мучеников стоит сейчас наша Церковь, что именно в их "спасительном сеянии" крестного стояния за веру и Церковь лежит надежда на спасение и возрождение нашего православного Отечества.И тем не менее между нами и ними, между нашей церковной жизнью и их жизнью во Христе лежит брешь, некий провал, разрыв в духовной преемственности. Мистически такая преемственность непрерываема, так как основана на сакральном иерархическом преемстве и единстве Церкви земной и небесной. Но в историческом плане такое может случиться. Сам подвиг новомученичества в России является продолжением всей духовной традиции нашей Церкви и ее естественным результатом. Наша Церковь последовательно, веками готовила себе этих великих святых, хотя до времени подвига мученичества в ее земной истории почти не было. Это естественно именно потому, что Церковь всегда живет подвигом. И в данном случае подвиг монашеского подвижничества, который был особенно очевиден в Русской Церкви, родил небывалый дотоле подвиг мученичества и исповедничества. И наши новые святые явились естественными продолжателями духовных трудов преподобных отцов и святителей. Это особенно видно, когда вспоминаешь о том кощунном изъятии и уничтожении святых мощей. Уже прославленные русские святые как бы изволили пострадать со всею Церковью, отдав свои святые нетленные телеса на поругание (святитель Иоасаф Белгородский, преподобный Сергий Радонежский, преподобный Савва Сторожевой и многие другие). Но наша Церковь была поставлена в такие условия, в которых была не в состоянии заступиться за мощи своих мучеников.Это было трагедией нашей Церкви, когда мы говорили, что нет гонений на Церковь, что в тюрьмах сидят только уголовники, а не мученики. Потом мы боялись поминать их имена в церкви, и несколько поколений выросли с духовным изъяном, не восприняв от наших святых духовной эстафеты. Это очень хорошо чувствовали идеологи коммунизма и атеизма, которые последовательно очерняли и оклеветывали драгоценные имена Царственных страстотерпцев и наших иерархов, запугивая священноначалие, пресекая всякую попытку назидания народа Божия на недавнем подвиге мученичества. Только небольшая группа церковной интеллигенции благоговейно хранила, собирала и через самиздат распространяла драгоценные сведения о жизни святых страдальцев. И великий им за то поклон. Той же Зое Крахмальниковой, несмотря на ее теперешнюю позицию. Церковь молчала, а идеологическая машина работала очень хорошо, создавая своих кумиров, своих героев, свои идеалы для подрастающего поколения, для тех, из кого предполагалось сделать новую формацию, "нового советского человека". Так Богом устроен человек, что он ищет подражания. В нем заложено подобие Божие, и человеческая душа все время ищет подражания, по слову апостола Павла, подобни мне бывайте, якоже аз Христу (1 Кор 4:16; в Синодальном переводе: подражайте мне, как я Христу).В детском и раннем подростковом возрасте особенно выражено стремление к идеалу, героическому, страдальческому, высокому, чистому, тому, что и является идеалом мученичества. И идеологическая машина создает своих "святых", мифологизированных пионеров-героев, павликов морозовых и настоящих героев — воинов, память о которых в школе и в обществе начинает походить на религиозное почитание — Дни памяти, торжественные линейки, клятвы о том, что мы будем достойны их подвигов. Возникают уже такие понятия, как "вечная память", почетный караул и т. д. Не стоит об этом, может, и говорить, если бы не одно обстоятельство: эти вещи, с одной стороны, зомбировали сознание детей, с другой — были несомненным ответом на жажду подвига в детской душе. Я это помню по себе. Более того, даже дети из церковных семей после пребывания в советской школе попадали под это ложное обаяние подвигопочитания.И вот сейчас мы имеем то, что имеем: совершаются официальные канонизации святых новомучеников, составляются тропари и молитвы, пишутся иконы, но так долго ожидаемого общенародного почитания нет. Потому что чтобы почитать мучеников, надо не просто свечи ставить, надо полюбить их подвиг, надо жить подвигом, а такую традицию мы утратили. Поэтому возникает духовная проблема нашего бессилия в почитании святых. Для нас это еще связано с тем, что мы, современные люди, в своем большинстве являемся потомками по кровному родству не мучеников, а наоборот, гонителей и мучителей, в лучшем случае равнодушных, на глазах которых уничтожалась Церковь, а им было — все равно. На нас ложится поэтому особая ответственность перед нашей Родиной и нашей Церковью, так как слова кровь их на нас и на чадах наших к нам тоже относятся. Поэтому проблема перемены сознания является одной из важных в нашей приходской, семейной и школьной жизни. Нам в опыте работы в православной гимназии показалось, что воспитание в детях любви к русским новомученикам, почитание их подвига может стать началом восстановления духовной преемственности и заполнением того вакуума, который существует между внешним знанием о Церкви и духовной жизнью подростка. Приникнув к нашим святым новомученикам, мы, с одной стороны, получим от них духовную помощь, а, с другой — дадим нашим детям реальные, близкие, родные идеалы для подражания.Конечно, сразу может возникнуть проблема формализации этого прекрасного начинания. Совершенно невозможно идти накатанным светским путем, выпуская стенные газеты и присваивая учреждениям имена.Но каким образом возможно преодолеть этот духовный вакуум и восстановить эту связь? Здесь, мне кажется, есть возможные пути, которые доступны многим педагогам, семьям и приходам. Это путь свидетельства. Ведь само слово мученик — μάρτυρος — значит "свидетель". Именно мученичество было наиболее мощным свидетельством о Христе, и мы, слава Богу, еще имеем живых свидетелей о наших новых святых. Кроме того, почти каждый русский храм является свидетельством мученичества, нет в России такого храма, в истории которого не имелось бы своих мучеников и исповедников. И непременной обязанностью каждого прихода является восстановление этой памяти, поиск имен и свидетельств о жизни и страданиях священников и прихожан наших храмов, сугубое молитвенное их почитание.В храме, в котором я служу, одним из последних священников был отец Владимир Амбарцумов[1], на дочери которого, Лидии Владимировне, был женат протоиерей Глеб Каледа, светлое имя которого всегда в наших молитвах. 5 ноября 1937 года отец Владимир среди прочих мучеников был расстрелян на полигоне в Бутово. И вот в нашу православную гимназию были приглашены живые свидетели — внуки отца Владимира Амбарцумова, дети отца Глеба — священники Иоанн и Кирилл Каледа. Они не видели, конечно, своего деда, но то, что они рассказали о нем, о том, как хранится в их семье его память, было для детей самым живым свидетельством. Почти три часа, буквально затаив дыхание, около ста детей и учителей в тесном зале после шестого урока слушали очень простой и совершенно потрясающий рассказ о жизни самого обычного священника. При этом о моменте самого мученичества, страданий и пыток отец Иоанн ничего не говорил. То, что мы знаем обычно из житий святых, для нас так и останется тайной. Он говорил не о смерти, а о жизни своего деда, и это свидетельство о его жизни было самым верным свидетельством его мученической смерти. Мне особенно запомнилось, как отец Иоанн говорил о любви отца Владимира к своей жене, очень рано умершей. Отец Владимир стал православным священником, обратившись из протестантов, уже после смерти своей жены. Его как-то спросили, сильно ли он любил ее, и он ответил: "В самом начале — да, я очень сильно ее любил, а потом случилось так, что я не знал, где кончается она и где начинаюсь я…". Один человек пришел в храм к отцу Владимиру и стал рассказывать, что стал по-настоящему верующим, когда случайно явился свидетелем похорон молодой христианки, за гробом которой шел ее муж, и все окружающие были с сияющими глубокими торжественными лицами и в светлых одеждах. "Это хоронили мою жену…." — сказал отец Владимир.После той встречи мы все, и священники, и ученики, и родители поехали в Бутово в храм новомучеников Российских на Божественную литургию, и после этого появилась надежда на то, что эта связь восстановлена. Надо только понудить себя, как мы понуждаем себя на всякий подвиг, начать работу в приходе, в школе, в семье по поиску таких свидетельств. Это живой путь восстановления памяти и настоящего почитания новомучеников, так как он основан на настоящей встрече с ними.Как может обогатиться приходская жизнь, когда в храме есть сугубое местное почитание своего святого мученика, как это и было в древней Церкви. Как много может получить наше православное воспитание, если мы сможем приникнуть к таким высоким образцам жизни во Христе! Все остальное — только за нами, от нас Господь ждет подвига, движения к нашим святым, еще раз скажу — понуждения, ибо Царство Небесное нудится[2], и через это мы, может быть, окажемся способными вернуть эту утраченную связь.Прославлен Юбилейным Собором 2000 г. как священник. — ^
Эти евангельские слова (Мф 11:12) неоднократно приводились отцом Глебом Каледой в его книгах; им он посвятил слово на Пассии (см. . Полнота жизни во Христе. М., 1996. С. 9–22). — . ^
О воскресной школе при храме "Всех скорбящих Радость" в Тамбове. Н. Торопцева
Наша воскресная школа была создана в 1991 году при Скорбященском храме, построенном 168 лет тому назад. Закрыли храм в 1922, тогда же закрыли и Вознесенский монастырь, на территории которого храм находится. Основан монастырь Екатериной, сестрой святителя Питирима, 300-летие со дня преставления которого в это лето отмечала земля Тамбовская.На храме в момент его возвращения Церкви не висело таблички, что он охраняется государством и является памятником архитектуры. Это было удивительное сооружение: две из четырех наружных стен были оштукатурены, купола не было, на колокольне росла дивная береза, окна и двери заколочены крест накрест грубыми досками и заложены листами ржавого железа. Священник Николай Торопцев, которого Владыка определил в этот храм, утром 6 ноября 1988 года, в день праздника иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость", "влез в окошко", а вслед за ним и мы, несколько человек, старых и малых. Мы увидели мерзость запустения: пола нет, штукатурка с живописным слоем отбита, всюду дикие надписи. Позже этого "культурного слоя" было вывезено 130 КАМазов!Заниматься мы начали, когда сделали пол, окна, отопление. Занятия проводили в храме на лавках по субботам за час до всенощного бдения. Приходили все, кто хотел. У нас до сих пор сохранился принцип вольного посещения. В первые годы мы не составляли списки слушателей, так как это могло отпугнуть людей — еще сохранился страх от подобных переписей.Итак, была одна группа учащихся разного возраста, разного уровня образования, но у всех было одно желание — учиться. И мы учились. Учитель учился вместе со своими слушателями. Если были вопросы на которые матушка (по образованию химик, канд. хим. наук) не могла сразу ответить, она так и говорила, что спросит у батюшки, почитает и на следующем занятии расскажет.На вечернее Богослужение в то время ходили редко. Поэтому мы решили проводить занятия и в воскресенье, после Божественной литургии. Но где? В храме нельзя: после Литургии — молебен, панихида, крещенье, венчание, отпевание. Вот мы и устроились на хорах, не мешая церковной жизни. Группа росла количественно: были и любопытные, и ищущие. Чаще мамы, бабушки с детьми.Подвал храма расчистили, отштукатурили, побелили, выложили пол плиткой, и это было наше первое собственное помещение. На лавках со свечкой (свет еще не провели) мы и занимались по воскресным дням после Божественной литургии. Главным стало изучение Закона Божия. Уровень знаний всех слушателей был почти одинаков. Урок (продолжительностью около часа) делился на три части: история Нового (позже Ветхого) Завета, порядок богослужения, устройство храма, содержание праздников и молитва. Сначала мы учили молитвы по "шпаргалкам", заготовленным заранее матушкой, так как учебника Закона Божия еще не было в продаже.А в это время строилось здание воскресной школы. Для школы был выделен второй этаж (общей площадью 450 кв. м) большого здания, в подвале которого находятся хозяйственные службы, на первом этаже теплый туалет для прихожан и гараж с мастерскими. В нашем храме все (окна, двери, киоты, аналои) делается руками Владимира Николаевича Толмачева — плотника с удивительным отношением к труду и работоспособностью. Подручные и ученики менялись, а он до сих пор трудится, несмотря на почтенный возраст и радикулит.Число слушателей росло и они уже не умещались под сводами подвала. Среди прихожан появились учителя средних школ, они стали преподавателями в детских группах. Пока принимали только школьников. В подвале разделили помещение на 4 класса (три для детей и один для взрослых) и провели освещение.Уже тогда зародились наши традиции: праздники (Рождество Христово и Пасха), паломничества по святым местам нашей епархии, посещения больниц, дома престарелых. Первое Рождество было в храме с елкой, красиво убранной, подарками, стихами, рождественскими песнопениями и выставкой работ нашего иконописного класса.Будущие иконописцы оставались на хорах после Литургии вместе с Сергеем Ивановичем Логиновым, который помогал художникам в росписи центральной части купола. Свод тогда переложили заново, храм оштукатурили, ошпаклевали. Года три иконописцы, как мы называли пятнадцать человек, изучали рисунок. И вот их первые работы: лики святых на грунтованном картоне. Они до сих пор стоят в нашем читальном зале. Сейчас в храме уже много работ наших иконописцев. Стены заполняются киотами с иконами; каждая последующая получается лучше предыдущей.Когда-то Вознесенский монастырь занимал большую территорию при слиянии рек Студенца и Гаврюшки. Со временем река Гаврюшка исчезла, а от Студенца остался грязный ручей. Храм Вознесения разрушен "до основанья", в кельях и в надвратной церкви (в честь преподобного Антония Киево-Печерского) поселились простые советские люди. Они очень недовольны вторжением в их городок (здесь жили в основном амнистированные). До сих пор сохранился адрес "Военный городок".Когда купили колокола, подняли их на восстановленную колокольню и стали звонить в положенные церковным Уставом моменты, это вызвало недовольство современных "насельников" Вознесенского монастыря. Они стали писать жалобы в вышестоящие организации, которые указали настоятелю, что вся территория прихода — это храм и 20 см. за его стенами.Но, как говорили в то время, "процесс пошел". Рядом с храмом стояли два деревянных двухэтажных здания, один бывший игуменский корпус, другой — келейный. В каком они были состоянии! Но там еще жили люди. Постепенно всех переселили в новые квартиры, лишь несколько семей оставалось, надеясь получить больше того, что им выделило государство. В освободившихся отапливаемых печкой комнатах разместились художники-реставраторы, мастерские и один класс, где изготавливались искусственные цветы.Одна из прихожанок, Наталия Ивановна (ей уже 100 лет) умела делать удивительные искусственные цветы, не хуже тех, которыми завален сейчас рынок. И она решила передать свои знания детям. С увлечением творили цветы не только дети, но и их родители. Не раздевались, руки мерзли, так как тепло тут же уходило через щели на улицу (была зима). Позже мы уже сами делали цветы к своим спектаклям.Рядом с деревянным домом у монастырских ворот стояло кирпичное аварийное здание (бывшая просфорня), тоже заселенное жильцами, которым позже дали квартиры, а развалины дома — храму. Почему развалины? Видели бы вы, что осталось от этого недавно жилого дома. Его прежние владельцы унесли с собой все, что можно было унести, если бы можно было унести стены, они бы унесли и их. Началась очередная стройка… Теперь это прекрасное трехэтажное белоснежное здание с красиво оформленными окнами. Внизу, как и прежде, устроилась просфорня с необходимым современным оборудованием и даже русской печкой. Рядом кухня и уютная столовая для сотрудников и нуждающихся прихожан. Здесь же дети после Литургии завтракают (обедают), а потом идут на занятия в воскресную школу. На втором этаже разместилась наша библиотека и читальный зал. В этом зале поселились иконописцы, пока для них строилась специальная мастерская.Отец Николай собирал книги для библиотеки со дня своего назначения настоятелем. В то время пошел поток репринтных изданий. Сейчас в библиотеке около трех тысяч книг, много журналов, газет, видео- и аудиоматериал. Здесь очень уютно; здесь собираются прихожане, студенты университета им. Г.Р. Державина, учащиеся нашей школы. По субботам (перед всенощной) сюда приходят, чтобы делать искусственные цветы, вышивать. Елена Асеновна Крутова — мастер по вышивке болгарским крестом. Девочки вышили крестом омофор в подарок к десятилетию служения на земле тамбовской архиепископу Евгению. Мы сидим за рукоделием и слушаем записи житий святых, песнопения или пение наших певчих.Из детей старших и средних классов создан церковный хор. Купили пианино. Дети поют за Божественной литургией. Сначала пели с Натальей Николаевной Плутенко только "Господи, помилуй" на ектениях. Стоящие внизу прихожане невольно поднимали головы на хоры, с которых неслось это детское "Господи, помилуй". Потом дети разучили другие молитвы, "Тело Христово приимите, источника бессмертного вкусите", а по мере того, как они росли, как крепли их голоса, расширялся и репертуар. С Натальей Александровной Быковой (регент церковного хора) они выучили гласы и пели во время Литургии сами или со взрослым хором.На Рождество и Пасху дети ходили в больницу имени архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), освященную Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, пели больным, угощали их фруктами, сладостями. Летом ездили в пригородный лес в дом престарелых, читали старичкам жития святых, пели, утешая и умиляя их. У нас появилось новое увлечение — вышивание бисером яиц в подарок на Пасху. Лия Борисовна Барнашова — мастерица. Дети и взрослые просиживали за этим занятием часами, брали работу домой, а там не могли себя остановить, засиживаясь за полночь. Сколько выдумки и индивидуальности! У каждого наметился свой почерк и стиль. Батюшка заказывал на заводах болванки яиц. Теперь у нас есть свой станок для изготовления деревянных яиц — его купили на деньги от продажи вышитых и рисованных яиц в Вецларе.К приезду Святейшего Патриарха в Тамбов мы устроили в библиотеке выставку наших работ (яиц, икон). Всех одаривали. У каждого на память осталось их первое яичко. Лия Борисовна работала на Тамбовском телевидении и помогла сделать передачу о нашей школе. Сразу повалил народ; одни пришли ради любви и интереса, другие — как потребители. Узнав, что обязательным условием посещения нашей школы является участие в Божественной литургии, публика схлынула. Остались самые-самые.К тому времени дети наши подросли, но приходили новые. У нас уже было пять детских классов и один класс взрослых. Нам стало тесно в подвале. Владыка шутя называл нас "детьми подземелья". Мы попросились в здание вечерней школы (сейчас она модно называется ЦОМ — центр образования молодежи). Здание ЦОМа когда-то принадлежало Вознесенскому монастырю, это была так называемая Ольгинская школа, в которой воспитывались девочки-сиротки. Высокие потолки, большие классы с огромными окнами, просторные коридоры, широкие лестницы. Мы нашли понимание у директора, и вот, по воскресным дням толпа (нас уже было около 150 человек) детей и их родителей выходила из ворот монастыря и шла к бывшей Ольгинской школе. Нам выделили второй этаж.Какие праздники здесь устраивались! К нам приходил на Пасху и Владыка. Коридор превращался и в сцену, и в зрительный зал, позже нам открыли и двери зала настоящего.Однажды у нас в гостях были дети, больные ДЦП. Они ставили спектакль "Волк и семеро козлят". Вдохновителем и организатором работы с больными детьми был Анатолий Иванович Серков. Он и его жена Любовь Юрьевна делали с детьми чудеса. Мы потом тоже ходили к ним и делали общие телевизионные передачи сначала в серии "Рождественские звезды"; потом эти пятиминутки на телевидении стали почти регулярными. Наши дети рассказывали своим ровесникам о церковных праздниках, евангельских притчах, житиях святых, показывали свои рисунки (их у нас огромные папки). Дети неравнодушны и не могут не самовыражаться: сколько неподдельной радости было потом на уроках, когда они показывали рисунки друг другу. Сейчас те дети уже выросли. Одни отслужили в армии, другие служат, одни учатся в вузах, училищах, другие уже работают. Но им на смену пришло новое поколение, которое проходит через те же открытия и переживания. В этом жизнь и заключается — в преемственности.В 1995 году второй этаж "белого дома" (это здание выложено из белого кирпича) был отделан: шесть классов для занятий детей, две комнаты для иконописцев, большая сцена и зал на 200 мест. Много света, простор, везде натуральное дерево, красиво оформленные окна, доски, в каждом классе икона, большая раздевалка с ящиками для обуви. Теперь у каждого класса своя комната. Для самых маленьких поставили маленькие парты, старшие сидят за столами.После занятий маленькие любители раскрашивать доски собираются в самом большом классе, где Фаина Георгиевна Перегудова ждет их с уже нарисованными карандашом розанчиками, птичками, лошадками. Родители не могут увести детей домой, так хорошо им в этом сказочном мире Городца.Нельзя не рассказать и о нашем театре. Когда появилось впервые это словосочетание — театр воскресной школы — оно было неоднозначно воспринято некоторыми прихожанами. Пришлось обратиться к истории возникновения театра и творениям святителя Димитрия, митрополита Ростовского. Началось все с подготовки к праздникам. Стихи духовные, песнопения духовные… Два праздника — и мы поняли, что нужно расти. Композиция об архиепископе Луке (Войно-Ясенецком) к моменту открытия памятной доски на доме, где он жил, ко дню присвоения его имени городской больнице № 2 стала мостиком к возникновению нашего театра. К этому моменту встретились все те, которые умели петь, читать стихи, не первый год совершали паломничества по святым местам, дружили семьями. И вот наш первый спектакль — "Царь Иудейский" (третье и четвертое действия) по К. Романову. Режиссер — Анатолий Иванович Серков, наш прихожанин, выпускник аспирантуры ГИТИСа. Родители учили длинные монологи (Никодима, Иосифа Аримафейского). Лишь Понтия Пилата играл профессиональный актер. Дети (18 человек) были "голосом совести" и создавали фон спектаклю. Хор (40 человек) под управлением профессора, заслуженного деятеля искусств Владимира Васильевича Козлякова расположился на балконе. Директор областного Драматического театра предоставил нам в свободный день помещение, и мы репетировали до двенадцати ночи с термосами и бутербродами. Дети изучили все закоулки театра и чувствовали там себя как дома. Жалоб на усталость не было. Николай Николаевич Воронков — "художник на крыше"[1] помог нарисовать декорации. Родители, не занятые в спектакле, шили костюмы, делали цветы.Мы показали этот спектакль на Пасху для нашей школы и прихожан, для интеллигенции города, гостям из других храмов и воскресных школ Тамбова и области, инвалидам, сиротам. Все спектакли были благотворительными. Когда в Тамбов приехал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, то этот спектакль показали уже в помещении областной филармонии, после пресс-конференции Святейшего Патриарха, и он высоко оценил постановку.К Рождеству мы поставили "Снежную королеву", причем слова песен и музыку написали сами. До сих пор, собираясь, дети поют те песни. Репетировали напряженно, так как времени было мало. Когда Анатолий Иванович обращался к "актерам" с просьбой "пройти" еще раз спектакль, то усталые родители молчали, а дети хором выражали согласие и снова повторяли трудные места. Конечно, трудно за один год ставить по два спектакля. Мы поставили "Емелино счастье", "Лето Господне" по одноименной книге И. Шмелева, композицию "Восхождение", посвященную 100-летию со дня рождения Н.А. Павлович, "Крещение Руси", "Рождество".В спектаклях принимают участие дети всех возрастов, их родители. Дочки Светланы Георгиевны Кравцовой, учащиеся нашей школы, поют в семейном ансамбле "Сударыня" и когда они все четверо выходят на сцену в русской одежде, статные, красивые, и поют народные песни невольно захватывает дух от восхищения и чувства радости, что сохранились еще крупицы нашей русской культуры. А поют они о Родине, ее просторах, людях России, их гостеприимстве, глубине и широте их души. Равнодушных в зале не бывает. Дети получают трещотки, ложки, и с упоением и восторгом подыгрывают им, так что поет весь зал. Конечно, не все прихожане нашего храма могут сейчас ходить на концерты, но когда в нашей школе выступает Тамбовский симфонический оркестр, зал бывает переполнен. Музыкантам нравится акустика и зрители нашего зала, и любовь наша взаимна.В последние годы учащиеся старших классов (их два) прослушали курсы основного, догматического и нравственного богословия, историю Вселенской и Русской Церкви. Бывают у нас уроки духовной поэзии, когда голос Любови Георгиевны Радуто затрагивает каждого глубиной стихов (или прозы).К малышам раз в месяц приходит Павел Серафимович с поделками из пластилина на библейские темы, на темы любимых детских сказок, а потом дети сами творят. Все подоконники заставлены зверями, фруктами и овощами, и еще домой уносят. Рождественский вертеп был удивителен, его долго рассматривали и дети, и взрослые. По фотографиям интересно наблюдать, как проходит время, растут дети и стареют педагоги.Родители научились читать Псалтирь, а мальчики читают в храме Апостол, каноны, шестопсалмие, часы. Когда выходят на Богослужении все десять наших алтарников, старшему из которых 17, а младшему 10 лет, то многие из ребят, находящихся в храме, хотели бы быть рядом с ними. Алеша, стоя на солее, регентует прихожанами всего храма, когда поют "Символ Веры", "Отче наш" и "Тело Христово приимите…" (в нашем храме нет диакона). Обычно к Пасхе, Рождеству, престольному празднику отец Николай благословляет усердных мальчиков войти в алтарь. И это праздник и для семьи, и для нашей школы. Я как-то увидела как Саша вышел первый раз из алтаря, а его ждали папа, мама и два младших брата. Этого не передать словами…С детьми немецкого города Вецлар области Гессен (из этой области родом святая преподобномученица Елизавета Федоровна и императрица Александра Федоровна) детей нашей школы связывает дружба уже на протяжении семи лет. На письма, посылки гуманной помощи (ее почему-то называют гуманитарной) с поделками, сладостями наши дети отвечают также письмами, нашими подарками (доски, яйца, рисунки, вышивки). Два раза в год из Вецлара приезжает делегация в Тамбов. И наши группы детей, певчих, священнослужителей вместе с нашим Владыкой побывали в Вецларе, отдыхали в Альтенберге, детском лагере в Роденрот. Мы научились понимать друг друга и многому научились друг у друга.Хочется, чтобы посещение детьми и их родителями нашей воскресной школы сделало наш приход одной дружной семьей."Художники на крыше" — творческое объединение тамбовских художников. — . ^
Часть III
Гимн малому добру. Архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской)
Многие люди думают, что жить по вере и исполнять волю Божию очень трудно. На самом деле — очень легко. Стоит лишь обратить внимание на мелочи, на пустяки и стараться отклоняться от зла в самых малых и легких вещах. Это — самый верный и простой способ войти в духовный мир и приблизиться к Богу. Человек обычно думает, что Евангелие условием веры ставит крайнее самопожертвование человека, уничтожение его личности и т. д. Человек этим так пугается, что начинает страшиться в чем-либо приблизиться к Богу и прячется от Бога, не желая даже вникать в Слово Божие. "Все равно ничего не могу большого сделать для Бога, буду уж лучше в сторонке от духовного мира, не буду думать о вечном мире, а жить, как живется".У входа в религиозную область существует некий "гипноз больших дел": надо делать какое-то большое дело или не делать никакого. И люди не делают никакого дела для Бога и для души своей! Удивительно, — чем более предан человек мелочам жизни, тем менее именно в мелочах хочет он быть честным, чистым, верным Богу. А между тем через правильное отношение к мелочам должен пройти всякий человек, желающий приблизиться к Царству Божию."Желающий приблизиться"… Тут именно и кроется вся трудность религиозных путей человека. Обычно он хочет войти в Царство Божие совершенно для себя неожиданно, магически-чудесно, или же — по праву, через какой-либо свой великий подвиг. Но ни то, ни другое не есть истинное нахождение высшего мира. Ни магически-чудесно входит человек к Богу, оставаясь чуждым на земле интересам Царствия Божия и светлой вечности, ни покупает он ценностей Царствия Божия каким-либо внешним поступком своим, как бы ни был велик этот поступок. Поступки добрые, святые нужны для привития к человеку жизни высшей, воли светлой, желания доброго, психологии небесной, сердца чистого и правдивого.И именно через малые, ежедневные поступки это все может привиться и укрепиться в человеке. Мелкие хорошие поступки — это вода на цветок личности человеческой. Совсем не обязательно вылить на требующий воды цветок море воды. Можно вылить полстакана, и это для цветка будет иметь уже большое жизненное значение. Совсем не надо человеку голодному и долго голодавшему съедать полпуда хлеба, — достаточно съесть полфунта, и уже его организм воспрянет.Жизнь сама дает удивительное подобие и образы важности маленьких вещей. В медицине, которая всегда имеет дело с малыми и строго ограниченными количествами лекарственных веществ, существует еще целая гомеопатическая наука, признающая лишь совершенно малые лекарственные величины на том основании, что наш организм сам вырабатывает чрезвычайно малые количества ценных для него веществ, довольствуясь ими для поддержания и расцвета своей жизни.И хотелось бы остановить внимание всякого человека на совсем малых, очень легких для него и, однако, чрезвычайно нужных вещах."Истинно, истинно говорю вам, кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, не потеряет награды своей". В этом слове Господнем — высшее выражение малости добра. Стакан воды — это не много. Палестина во времена Спасителя была цветущей, орошенной страной, и стакан воды был очень небольшой величиной, но, конечно, практически ценной в то время, когда люди путешествовали большей частью пешком. Но Господь не ограничивается указанием на малый стакан воды холодной[1], — Он еще говорит, чтоб его подавали, хотя бы "во имя ученика". Это — примечательная подробность… И на ней надо внимательно остановиться.Лучшее творение всего в жизни есть творение во имя Христово, во имя Господне. Благословен грядущий — в каком-либо смысле — во имя Христа. Имя Христово придает всем вещам и поступкам вечную ценность, как бы ни были малы поступки. И жертвенная любовь человеческая, на которой всегда лежит отсвет любви Христовой, делает значительным и драгоценным всякое слово, всякий жест, всякую слезу, всякую улыбку, всякий взгляд человека. И вот Господь ясно говорит, что даже не во имя Его, а только во имя Его ученика, сделанное маленькое добро есть уже великая ценность в вечности. "Во имя ученика", — это предел связи с Его Духом, Его делом, Его Жизнью.Во всяком человеческом общении непременно должен быть дух добрый, Христос, либо в явном Его явлении, либо в скрытом."Во имя ученика" — самая первая ступень общения с другим человеком во имя Самого Господа Иисуса Христа. Многие, еще не знающие Господа и дивного общения во имя Его, уже имеют между собою это бескорыстное, чистое общение человеческое, приближающее их Духу Христову. И на этой первой ступени добра, о котором Господь сказал как о подаче стакана холодной воды "только во имя ученика", могут стоять многие. Лучше сказать — все. Также правильно понимать эти слова Христовы буквально и стремиться помочь всякому человеку. Ни единое мгновение подобного общения не будет забыто перед Богом, как ни единая малая птица не будет забыта пред Отцом Небесным (см. Лк 12:6).Спасение людей в том, что они могут привиться к стволу вечного Древа Жизни чрез самый ничтожный поступок добра. К дикой яблоне совсем не надо прививать целый ствол яблони доброй. Достаточно взять малый черенок и привить его к одной из ветвей дичка. Также, чтобы всквасить бочку с тестом, совсем не надо смешивать его с другой бочкой дрожжей. Достаточно положить совсем немного дрожжей, и вся бочка вскиснет. Так же и в добре: самое маленькое может произвести огромное действие. Вот отчего не надо пренебрегать мелочами в добре и говорить себе: "Большого добра не могу сделать, — не буду заботиться ни о каком добре".Сколь даже самое малое добро полезно для человека, можно неоспоримо доказать из того, что самое малое зло для него чрезвычайно вредно. Попала нам соринка в глаз: глаз уже ничего не видит, слезит, и даже другим глазом смотреть в это время трудно. Маленькое зло, попавшее, как соринка, в глаз души, уже сейчас же выводит человека из строя настоящей жизни. Пустяшное добро: вынуть себе или другому человеку соринку из глаза или души, — но это добро, без которого нельзя жить.Поистине, малое добро даже более необходимо человечеству, чем большое. Без большого проживут люди; без малого не проживут. Гибнет человечество не от недостатка большого добра, а от недостатка именно малого добра. Большое добро есть лишь крыша, возведенная на стенах-кирпичах малого добра.Малое, легкое добро оставил на земле Творец для человека, взяв все великое на Себя. И тут, кто творит малое, — через того Сам Творец творит великое. Но даже малому движению вверх противостоит воздух и земля. Всякому, даже самому и легкому добру противостоит косность человеческая. Эту косность Спаситель выявил в совсем короткой притче: "…никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого, ибо говорит: старое лучше" (Лк 5:39).Вот это убеждение, что старое, известное и привычное состояние всегда лучше нового, неизвестного, присуще всякому непросветленному человеку. Только начавшие возрастать, вступившие на путь алкания и жажды Правды Христовой и духовно обнищавшие перестают жалеть свою косность, недвижность своих добытых в жизни и жизнию согретых гнезд… Трудно человечество отрывается от привычного; этим оно себя отчасти может быть и сохраняет от необузданной дерзости зла. Устойчивость ног в болоте иногда мешает человеку броситься головой в бездну. Но более часто болото мешает человеку войти на гору боговедения.Но через малое, легкое, с наибольшей легкостью совершаемое дело человек привыкает к добру и начинает ему служить от сердца, искренне, и через это входит в атмосферу добра, пускает корни своей жизни в новую почву, почву добра. Корни жизни человеческой легко приспособляются к этой почве добра и вскоре уже не могут без нее жить… Так спасается человек: от малого происходит великое. "Верный в малом" оказывается "верным в великом".Оставьте в стороне все рассуждения: позволительно или не позволительно убивать миллионы людей, женщин, детей и стариков, попробуйте проявить свое нравственное чувство в пустяке: не убейте ни разу личности вашего близкого, ни словом, ни намеком, ни жестом.Не гневайтесь по мелочам на "брата своего напрасно" (Мф 5:22); не говорите в ежедневном житейском обиходе неправды ближнему своему. Пустяки, мелочь, ничтожество, но попробуйте это исполнить, и вы увидите, что из этого выйдет.Трудно ночью молиться. Но вникните утром, если не можете дома, то хотя бы когда идете к месту своей службы и мысль ваша свободна, — вникните в "Отче наш", и пусть в сердце вашем отзовутся слова этой краткой молитвы. И на ночь предайте себя от всего сердца в руки Небесного Отца. Это совсем легко…И подавайте, подавайте стакан холодной воды всякому, кто будет нуждаться; подавайте стакан, наполненный самым простым участием всякому человеку, нуждающемуся в нем. Этой воды на всяком месте целые реки, — не бойтесь, не оскудеете, — почерпните для каждого по стакану.Дивный путь МАЛЫХ ДЕЛ, пою тебе гимн! Окружайте, люди, себя, опоясывайте малыми делами добра — цепью малых, простых, легких, ничего нам не стоящих добрых чувств, светлых мыслей, слов и дел. Оставим большое и трудное. Оно для всех, кто любит его, а не для нас, еще не полюбивших большого, Господь милостию Своею приготовил, разлил повсюду, как воду и воздух, малую любовь. Эта малая, но непрестанная любовь есть неугасимая лампада Богу в храме души. Она есть тихое дыхание человеческое, без которого у человека нет жизни…Среди толкований встречается указание на то, что вода — знак незначительности услуги: полагалось поить путников горячей водой. — . ^
Самые меньшие братья. М. Журинская
Кто-то маленький жить собрался,