Да, а уже для студентов кафедры атеизма я организовал посещения Музея древнерусского искусства (об этом может рассказать о. Александр Салтыков) и иконописного зала Третьяковской галереи. Там экскурсовод меня напугал, а моих коллег насмешил тем, что показывая на икону св. Николая Чудотворца, сказала: «Посмотрите на этот лик. Эта икона замечательна тем, что в ней мы впервые видим лицо типичного русака, а не грека. Вот у этого юноши (она показала на меня) в старости точно такое лицо будет!».

В Церковь я пришел еще в 1982 году. «Перестройкой» тогда и не пахло. Сегодня это со стороны кажется «перетеканием из одной идеологии в другую, где для него открылись карьерные перспективы»[172].

Впрочем, рериховцы воспитаны в таком презрении к людям, что им в голову не приходит, что кто-то может быть с ними несогласен из мировоззренческих, нравственных, научных, а не из «корыстно-карьерных» побуждений. Эта их фантазма о моем карьеризме немало говорит о самих рериховцах. Один из признаков тоталитарности сознания — это неспособность понять, что человек может искренне меняться. Равно как и неспособность понять, что твой оппонент может быть не согласен с тобой по велению своего разума и совести. Рериховцы же все время считают, что их враги или подкуплены кем-то, или одержимы темными духами. А это уже опасно. Это признак тоталитарного мышления — когда твоя позиция кажется тебе единственно нормальной. Если такие люди дорвутся до серьезной власти, мало никому не покажется.

— Есть вероятность, что такое получится?

— Массовое сознание в России, да и во всем мире, сегодня скорее оккультное, нежели христианское. Поэтому нельзя исключать, что через несколько поколений могут и в политике оказаться люди, ориентированные на оккультное мировоззрение. В конце концов, если даже Зюганову график жизни дочь составляет по гороскопу, а у Ельцина был личный астролог, то я не вижу оснований для беспечального созерцания современного политического бомонда.

— Известно Ваше мнение о том, что распространение рерихианства и иных форм оккультизма является угрозой для национальной безопасности России.

— Во-первых, мое возмущение деятельностью рериховских кружков и иных подобных сект вызвано не тем, что эти люди думают иначе, чем я и придерживаются других религиозных и философских убеждений.

Моя личная неприязнь к рерихианству определена в меньшей степени тем, что я христианин, а скорее тем, что я вырос и воспитан в научной среде. Так что мое отвращение к оккультной литературе вызывается тем безмыслием, которое царит там. Абсолютная фантастичность всех построений, отсутствие элементарной культуры логического и научного мышления. Возьмите любую книгу из «Агни-йоги» и вы увидите, что в них нет никакого проблеска научного мышления, нет реальной работы с источниками, анализа текстов, нет логически развивающегося философского сюжета. Любой параграф из этих книг можно спокойно поменять местами.

Оскорблено не религиозное мое чувство, а просто человеческое, нравственное. Проповедовать другие взгляды можно, но нельзя сознательно врать. Рерихианство проповедует доктрины, враждебные христианству. Что ж — имеют на это право. Но зачем при этом заявлять, будто оно и есть христианство? Так авторитет христианства используется для распространения совсем не христианских идей. У меня вызывает протест очевидная некорректность их поведения.

Я ведь тоже мог бы использовать подобный прием. Я тоже знаю такие волшебные слова, которые могут производить совершенно неотразимое впечатление на аудиторию. Например, я могу зайти к студентам или к старшеклассникам и произнести одно единственное слово, эффект от которого будет таков, что все девочки останутся «соломенными вдовами», а все пацаны построятся в шеренгу и в ногу зашагают за мной. Это волшебное слово — «шаолинь». Мне достаточно зайти в класс и сказать: «Дети, я послан к вам от имени китайского монастыря Шаолинь, и тот, кто выйдет сейчас со мной за дверь, будет посвящен в тайну удара левой пяткой по правому уху». Но со вздохом сожаления я должен отказаться от использования этого проповеднического приема — потому что, хоть он и эффективен, но некорректен: к китайскому монастырю Шаолинь я не имею ни малейшего отношения… Рериховские же проповедники не стесняются заверять в своей вымышленной генеалогии: мы, мол, от Сергия Радонежского, от Иоанна Кронштадтского, мы — православные.

Впрочем, однажды — в 2001 году — на мою лекцию зазывали именно так. Листовка московского оккультного центра «Путь к себе» гласила: «23 Ноября. Православие в «эпоху Водолея» (духовно-просветительский цикл) «Секретные мистические практики Православных аскетов. Путь к обожению». диакон Андрей Кураев, известный богослов, автор популярных книг. Начало в 18.30»[173]. Я не смог прилететь на ту лекцию (застрял где-то в Сибири). И эту листовку обнаружил в интернет-архивах только спустя пару лет. Попадись мне она на глаза перед лекцией — я потребовал бы ее убрать. Но у оккультистов свои рыночные принципы…

Поэтому при моем знакомстве с этими текстами прежде всего было возмущено мое чисто нравственное чувство. Второй шок испытыли уже мои научные принципы. Я привык спрашивать у людей рациональные доводы в подтверждение их суждений. Например, услышав рериховское заявление о том, будто в древности христиане верили в переселение душ, я, как очень скучный человек, спрашиваю очень нудным голосом: «Граждане, предъявите ваши аргументики!.. Пожалуйста, приведите тексты!». В ответ — молчание. Я со своей стороны привожу десятки текстов раннехристианских авторов, полемизирующих с идеей переселения душ. Тогда мне говорят: «Ну да, действительно, текстов мы привести не можем, но это потому, что вера в реинкаранцию была тайным эзотерическим учением, и именно поэтому оно не фиксировалось письменно». «Что ж, если так, давайте говорить на этом языке, языке эзотерики, — отвечаю я. — Итак, внимайте мне, други. Ныне я уполномочен объявить вам последнюю тайну. Я — это перевоплощение души Николая Константиновича Рериха. И за то время, которое я провел в нирване, я, в частности, понял, что в прежней своей жизни я во многом ошибался, и поэтому сейчас, приняв имя Андрея Кураева, я исправляю те свои ошибки, которые допустил в той жизни, в которой носил имя Николая Рериха. Я, например, понял, что переселения душ вовсе нет»…

Все наши дискуссии всегда имеют один и тот же сюжет. Они начинаются с того, что рериховцы мне заявляют: у нас-то синтез науки, философии и религии впридачу, а у вас, у православных, сплошные догматы и никакой научности нет. Через полчаса разговора я слышу: «Ну какой вы рационалист! Ну нельзя так! Что вы все время требуете доказетельств и аргументов?! Тут голосуй сердцем, понимашь ли». В эту минуту мне важно обратить внимание слушателей и попросить их запомнить: кто на самом деле первый начал убегать в мистические тайны и говорить, что разумом наши убеждения не обосновать, что они строятся на голосах и откровениях.

К моему величайшему сожалению, из нашей жизни ушло то словечко, которое очень меня пугало в пору моей юности: «Обоснуйте!». Представьте, я студент второго курса. В своем собственном понимании я уже корифей всех наук. Ведь, готовясь к семинару, я прочитал пару статей на нужную тему, то есть я уже знаю все, и даже немножко больше. И вот я делаю доклад на семинаре, провожу смелые аналогии, обобщения. Легкость в мыслях необыкновенная, и я так смело воспаряю к небесам. Будь у меня еще две минуты, я бы наверняка открыл «всеобщий закон всего».. И тут преподаватель смотрит на меня поверх очков и скучным голосом говорит: «Обоснуйте, коллега!» И вся эта поэзия, весь полет уходит, и приходится искать конкретные аргументы.