Многое нужно было для того, чтобы в этих условиях решиться на календарное новшество. Но самым главным являлся, конечно, переворот в сознании. Если календарь стал прежде всего функцией астрономических законов механизированной вселенной, то само время превратилось в функцию, не имеющую производной, т.е. стало понятием, лишенным формы и целого, того самого «целого», которое существует «прежде своих частей». Естественно, что с таким «временем» можно было поступать но собственному усмотрению, что в какой-то мере и продемонстрировали создатели григорианской реформы.

§21. Но было бы неверно думать, что Среди современников этой реформы не нашлось людей, которые своим авторитетным голосом не могли бы встать на защиту старого стиля. Достаточно вспомнить знаменитого хронолога Иозефа Скалигера, выступавшего против григорианской реформы, или великого Коперника, отказавшегося принимать участие в ее подготовке, которая велась уже на Латеранском соборе 1514 года. Но их голоса, как и голоса других их современников, не были услышаны. Они оказались бессильными против организованной и могущественной религиозно-политической силы, которую представляло папство, возглавившее в то время контрреформацию в Европе.

Активность папы Григория XIII не знала предела. Уже на следующий год после реформы он направил Константинопольскому Вселенскому патриарху Иеремии II посольство с дарами и предложением перейти на новый стиль. В конце 1583 г. на Соборе в Константинополе все эти предложения были отвергнуты как не соответствующие каноническим правилам празднования Пасхи. К тому же Иеремия II не без оснований считал григорианскую реформу одним из орудий завоевательной политики папства по отношению к Восточным Церквам.

Григорианская реформа была почти сразу же принята всеми католическими странами. Что же касается протестантских государств, то они долгое время исходили из положения, что «лучше разойтись с Солнцем, чем сойтись с Римом». Тем не менее, к середине XVIII века григорианский календарь практически завоевал всю Европу. Юлианский календарь сохранился только в России, Греции и в патриархатах восточно-христианского мира.

§35. <...> Если около начала нашей эры, т.е. около Рождества Христова, весеннее равноденствие но юлианскому календарю приходилось на 22-23 марта, то в 3896 г. по Р. X. оно будет соответствовать в этом календаре 21-22 апреля, а спустя еще такое же количество лет (т.е. в 7792 г.), оно придется уже на 21-22 мая, и т. д. и т. п. О чем это свидетельствует?

Только о том известном факте, что средняя длина года в юлианском календаре превышает его истинную тропическую величину. Подсчитано, что за период в 128 лет юлианский календарь на сутки уйдет вперед, а это значит, что на сутки назад должна быть передвинута дата весеннего равноденствия, если мы хотим, чтобы она сохранила свое астрономическое значение. Таким образом, юлианская равноденственная дата рубежа нашей эры (т.е. 22-23 марта) в 128 г. по Р. X. будет приходиться на 21-22 марта, а еще через 128 лет, в 256 г. по Р. X., она получит значение 20-21 марта, и т. д. и т. п.

Теперь интересно задать себе такой вопрос: а через какое количество лет (если не передвигать назад этой даты) дата весеннего равноденствия в юлианском календаре обойдет все сезоны годового круга, возвратившись к своему исходному положению, т.е. к точке начального отсчета? Простой расчет показывает, что это произойдет через 46 752 года (365,25 χ 128 = 46 752).

Одновременно это означает, что юлианская дата весеннего равноденствия будет опережать величину тропического года примерно со скоростью 3896 лет за один месяц (46 752 : 12 = 3896), или на величину 30° по Зодиаку. Поскольку в пасхальной системе за неподвижную дату весеннего равноденствия принято 21 марта, то это означает, что к этой дате, зафиксированной определениями Никейского Собора, юлианское равноденствие должно возвратиться вновь лишь через 46 752 года.

До 3896 г. по Р. X. Пасха все еще будет весенним праздником, но далее она вместе с другими датами календаря неизбежно переместится на лето и далее на осень. К 23 376 г. по Р. X. начало Пасхи в юлианском календаре падает на время осеннего равноденствия — на 20-е числа сентября, и лишь только к 46.752 г. по Р. X. самая ранняя пасхальная дата вернется к своему первоначальному астрономическому значению того дня, который следует за весенним равноденствием, т.е. к 22 марта. Так замкнется тот период, который мы называем «Вселенским юлианским циклом». За это время пасхальные даты со всеми другими переходящими и непереходящими праздниками пройдут по всем числам годового круга, подобно датам и праздникам знаменитого сотического цикла, освящавшего, таким образом, весь египетский год, но в направлении, обратном движению дат сотического календаря.

Против всего вышеизложенного может быть выдвинуто только одно, последнее возражение неканонического характера: христианская Пасха (вслед за Пасхой иудейской) всегда была весенним праздником, поскольку все связанные с ней евангельские события происходили именно в это время года, а потому неправомочно допускать ее передвижение по сезонам. Но на это можно возразить следующее: да согласно евангельской истории события, связанные с новозаветной Пасхой, действительно падали на время середины первого весеннего месяца нисана, и никак не ранее весеннего равноденствия. О чем может свидетельствовать этот факт? Только о том, что та дата, которая в Палестине и в Северном полушарии вообще является датой весеннего равноденствия, для Южного полушария получает значение равноденствия осеннего. Иными словами, точки равноденствия и солнцестояния обоих полушарий находятся по отношению друг к другу как бы в зеркальном соответствии. Поэтому, если, например, в Англии праздник Пасхи традиционно отмечается весною, то в Австралии он приходится на осень. Эта же «сезонная зеркальность» относится и ко всем непереходящим праздникам. Эту особенность справедливо отметил в своей специальной работе о календаре H.H. Глубоковский: «Иногда указывают, что при постоянном запаздывании юлианских лет через некоторое время весеннее равноденствие (т.е. фактическое астрономическое равноденствие. — А. 3.) но старому стилю будет приходить весьма рано — даже в декабре. Но это означает то, что здесь астрономия не играет существенной роли, ибо и теперь этот астрономический термин бывает в разные времена года в разных полушариях и широтах земного шара».

Таким образом, если дата новозаветной Пасхи, которая для христиан есть праздник вселенского, а не местного значения, не может падать на весну одновременно в обоих полушариях земли, то абсолютизация Пасхи, как исключительно весеннего праздника, по-видимому, не имеет под собой никакого реального смысла. Собственно говоря, отправная точка григорианской реформы как раз заключалась именно в этой «абсолютизации», в том, чтобы закрепить за Пасхой навсегда значение весеннего праздника, каких бы жертв ни стоило «закрепление» с точки зрения календарно-астрономического и хронологического счисления времени. Поэтому мы полагаем, что В.В. Болотов имел весьма веские основания, когда в своем заявлении, сделанном на Комиссии по вопросу о реформе календаря в России, он так охарактеризовал нововведение папы Григория XIII: «Григорианская реформа не имеет для себя не только оправдания, но даже извинения, если мы не допускаем, что такую реформу повелел произвести именно Никейский Вселенский Собор 325 года. Никейский собор не постановлял ничего подобного, и удерживать равноденствие на вечные времена на 21 марта, сообразно с положением знака Овна в 325 г., нет ни малейших научных побуждений». Но даже если стать на точку зрения сторонников именно весеннего празднования Пасхи для широт Святой Земли (т.е. Палестины) и всего Северного полушария в целом, то выходит, что еще в течение почти 2000 лет праздник этот в указанной части земного шара будет приходиться на весну, и самая поздняя дата его не будет переступать 25 мая по юлианскому календарю. Возникает невольный вопрос: стоило ли вообще вдохновителям григорианской реформы высказывать свои опасения из-за проблемы, для решения которой у них было в запасе еще добрых два тысячелетия?

Материалы православных интернет-СМИ

Пасхалия западных христиан и каноны православной церкви

В 2001 г. по Р.Х. православные христиане и католики праздновали Пасху в один день, 2/15 апреля. Это совпадение представляется хорошим поводом для того, чтобы вспомнить, с каких пор существуют разные пасхалии (т. е. системы расчета даты Пасхи), из каких соображений они составлены, насколько реален возврат к единой пасхалии.