1. Желательно, чтобы все христиане праздновали Пасху в один и тот же день. Однако, если это невозможно осуществить иначе как через нарушение церковного мира или путем риска вызвать внутри-церковные соблазны и разделения, то должен вступить в действие более высокий принцип — принцип допущения различий во второстепенном, не затрагивающем непосредственно основ христианской веры.

2. Поскольку исторически событие воскресения Христова связано с днями еврейской Пасхи, а Пасха ветхозаветная, согласно указаниям Священного Писания, является праздником весенним для Святой Земли, то естественно праздновать и христианскую Пасху весной.

3. Поскольку истинная дата смерти и воскресения Господа неизвестна, естественно, чтобы Пасха была переходящим праздником в зависимости от сочетания трех факторов: весеннего равноденствия (раньше которого она не должна совершаться), весеннего полнолуния (первого или второго — особенного значения не имеет, лишь бы оно было действительно весенним) и воскресного дня (в который только и может наступать христианская Пасха).

4. Пасха должна приходиться в такой воскресный день, который падает на 15, 16, 17, 18, 19, 20 или 21-й день луны.

5. Что касается положений 3-го и 4-го, то их пересмотр, если и возможен, то связан с серьезными трудностями, ибо может вызвать опасность глубоких церковных разделений, в особенности в условиях, когда, по-видимому, немыслим созыв Вселенского Собора.

Любой способ не нарушающего общехристианское братство празднования Пасхи в соответствия с перечисленными принципами следует считать законным.

Было бы неосмотрительным утверждать, будто Церковь принципиально отвергает определение Пасхи по истинным астрономическим данным, предпочитая пользоваться данными условно установленными, несмотря на то, что эти данные иногда превращаются в явную фикцию (например, когда Пасха наступает около новолуния, а не полнолуния) или уводят все дальше от тех соотношений, которые вытекают из применения истинных астрономических данных.

В «Апостольских Постановлениях» говорится, что христиане «должны праздновать дни Пасхи с точностью и со всем рачением после равноденствия» (не сказано: после «равноденствия», принимаемого в Риме, или в Александрии, или еще где-нибудь, а просто — после равноденствия, т. е. после момента, когда день, увеличившись, станет равным ночи).

Справедливо указывал в своем выступлении на Московском совещании 1948 г. член делегации Румынской Церкви проф.-прот. П. Винтилеску, что Церкви не свойственно «отрицать научную истину и все астрономические исчисления по поводу пасхальной даты. Иначе было бы непонятно, почему Первый Вселенский Собор поручил Александрийской Церкви в Египте, которая являлась церковным научным центром, информировать каждый год все Церкви о дате празднования Пасхи». «Христианская Церковь, будучи носительницей истины, не должна пребывать в противоречии с научной истиной» (Деяния Совещания... — Т. 2. — С. 296; Т. 1. - С. 441).

Правда, проф. В.В. Болотов подвергает сомнению достоверность имеющегося в послании папы Льва Великого к императору Маркиану известия о том, будто бы Никейский Собор возложил заботу об информации касательно дня Пасхи на александрийского первосвященника, но он признает, что «по давнему обычаю — независимо от каких-либо постановлений Собора в этом смысле — архиепископы александрийские писали ежегодно пасхальные послания... предназначая их для своей паствы. Но к голосу Александрийской Церкви давно уже прислушивались и другие Церкви...». Поэтому неточность, допущенная проф.-прот. П. Винти леску в изложении исторического факта (если, конечно, мы станем на точку зрения проф. В.В. Болотова), нисколько не отражается на сути его аргументации относительно внимания, которое Церкви уделяли александрийской информации о дне Пасхи, поскольку «в Александрии процветала астрономия» (Проф. В. В. Болотов. Лекции... — Т. 2. — С. 446.). Именно астрономия, а не простое умение вычислять и составлять удобные для употребления таблицы.

О том, что в Церкви «весеннее равноденствие» и «весеннее полнолуние» рассматривались как даты астрономические, а не просто условные, говорят, по-видимому, и некоторые рассуждения о их символическом значении. Эти рассуждения, независимо от их символико-догматической, или богословской, ценности, уместны только в отношении истинных астрономических, а никак не условных дат.